Призрачная любовь Глава 21 Дом-убийца

отчаянную ругать, метания, слезы и неприкрытую печаль Олега Мишке было выносить легче, чем простую и суровую  неподвижность  Лениной матери. Та не плакала, не металась, не задавала вопросов и не просила утешения. Утешиться было невозможным, если не станет  дочери. Марина просто доживала то, что требовалось дожить. Не более того.  Если состояние Олега можно было охарактеризовать словом «горе», то состояние Марины не передавало даже слово «отчаяние». Она словно бы уходила вслед за дочерью, билась о невидимую кромку, как птица о стекло, не в силах преодолеть невидимую преграду.
Мишка вошел в палатку, и какое-то время созерцал ставшую привычной картину: белые стены, кровать, тумбочка. Квадрат окна, за которым простирался  серый клочок неба. У кровати согбенная фигура Марины в белом халате. И изможденное,  словно восковое, лицо девушки на казенной подушке. На белой коже ресницы и брови казались непривычно темными. Бескровное лицо хранило умиротворенное выражение.
Марина покосилась на Мишу, равнодушно кивнув в знак приветствия. Миша не о чем не спрашивал. Все и так было видно.
Вернувшись в чужой дом, Мишка  в одиночестве  выпил дешевый невкусный кофе. Дурные ли предчувствия, или просто расстроенная постоянными недосыпами психика заставляли чувствовать себя подавленным, озлобленным. Для уравновешенного, всегда уверенного в себе Миши это было непривычно. И неприятно.
Не в силах долго оставаться без действия, Мишка сорвался с места и помчался «вперед за приключениями».  Через полчаса он стоял перед «домом с привидениями». Тот был оранжевый, в  темных подтеках от многочисленных дождей. Пятиэтажный. Крыша «коньком», крытая шифером. Дом нависал над  оживленным перекрестком и казался элегантным стариком, сохранившим стиль среди современной безвкусицы.
Ничего устрашающего в нем ни с первого, ни со второго взгляда не проглядывалось. Белые стилизованные «а-ля Греция» колонны, поддерживающие угловые флигеля,  над которыми возвышалось два круглых чердачных окошка. Правда, войдя во двор,  Мишка отметил, что округа едко пропахла кошками.
Только в подъезде Миша, наконец, ощутил  то пристальное внимание, о котором рассказывала  черноглазая Татьяна. Площадка последнего этажа, с которого лестница продолжала подниматься выше, на чердак, была словно окутана темными, едкими, как черный удушливый дым, волнами.  Мише на мгновение показалось, что он чувствует запах тяжелой гари. Но морок тотчас развеялся.
Мишка не взял ключей. Они ему были и ни к чему. Ему доводилось открывать двери разными способами, причем замки довольно сложной конструкции. Прошлая жизнь с матерью, наполовину авантюристкой, наполовину алкоголичкой, для которой в порядке вещей было сорваться с места на несколько недель, никого об этом  не предупреждая, многому заставила научиться.
Немножко поломавшись, замок подчинился  уверенной опытной руке. Щелчок. Дверь с легким скрипом подалась внутрь.
В коридоре было темно. Звук,  издаваемый  выключателем под длинными пальцами Миши, прогремел, словно выстрел. Ощущение, что за ним наблюдают,  усиливалось, словно бы становясь концентрированнее. Парень сделал шаг вперед.
Может ли воздух источать угрозу? По-идеи, конечно же, нет. Это просто больные нервы искрят, напрягаются, а воображение радо стараться,  - подсовывает страшные картинки.
Но все в Мише сопротивлялось мысли  войти в квартиру, в которой  погибло столько людей.
Злобные призраки молчаливо скалили зубы в плотоядной насмешке:
«Ну, давай, входи! – шуршали они в его голове разными голосами. – Ты же не из тех, кто боится собственных выдумок?»
Только – выдумок ли?
Вошел Серега, и умер, перед этим повел себя так странно, что никто из его друзей не мог объяснить мотивы его поведения.
«Заходи, заходи. Убедись, что плесенью здесь пахнет не сброшенный мертвецом саван, а всего лишь отсыревшие стены».
Лена тоже вошла. И теперь умирает.
«Тогда уходи, - насмешливо фыркнул голос (не исключено, что его собственный).  – Раз не можешь войти. Уходи же!».
Миша решительно направился вглубь квартиры, нарочито стуча каблуками. Промелькнувшая  за его спиной  тень заставила резко  остановиться и развернуться. Наглая нежить. Но не настолько, чтобы выдержать прямой взгляд «лоб в лоб».
Ничего. Пусто.
- Что за хрень? – выдохнул парень.
Из ванной  раздались странные «чавкающие» звуки. Тряхнув головой, Миша прислушался. К его удивлению, звуки не стихали, даже становились отчетливее.  Покрываясь холодным потом, парень потянулся к  дверной ручке, только тут отметив, что ручка поставлена на фиксатор.  Как если бы кто-то  пытался запереть  страшное «нечто»  в ванной.
Впрочем, удивительным было уже то, что она оказалась целой. Ведь Мишка отчетливо и ясно помнил, как она осталась в руках у Олега.
Что же это могло быть? Что бы все это значило? Дьявольщина какая-то!
-Эй? – позвал Михаил, дергая за ручку.  – Есть тут кто-нибудь?
Звуки прекратились.
Несколько секунд царила тишина. Миша уже готов был облегченно выдохнуть, сказав самому себе, что напряженные нервы  сдали и начали выкидывать коленца. Тут ручка завертелась под его ладонью. Как если бы с другой стороны дверь старались открыть.
Перепуганный, Мишка сделал усилие и удержал ручку, не давая той продолжать сходить с ума.
В ответ из-за двери раздалось злобное,  липкое хихиканье.
Бисеринки холодного пота покрыли лоб и спину. По телу пробежала волна озноба. Да такого просто не может быть! Не спит же он, в самом деле? Наяву это просто не возможно. Немыслимо. Всему этому должно быть разумное объяснение.
Рука Миши потянулась к потайному карману, в котором  лежал перочинный ножик. На непредвиденный случай  неприятных встреч темной ночью в подворотне. Пальцы нажали на кнопку и лезвие, узкое и острое, как жало, вышло, подброшенное пружиной.
- Кто там? – спросил он снова, опираясь ладонью правой руки на белое  дверное полотно. – Эй?
Мерзкое хихиканье повторилось.
Михаил изо всех сил  дернул дверь на себя:
- Я до тебя доберусь! – рявкнул он.
Под дверью с другой стороны что-то затопало. Ударом ноги Миша вышиб дверь, и  замер.
Черный кафель на стенах и на полу был забрызган ошметками, чего-то, подозрительно напоминающего окровавленные мозги вперемешку с зелеными соплями. Пол залило грязной, мутной водой, в которой плавал прорезиненный белый коврик с голубыми корабликами. За ванной стояла  фигура, выглядевшая подозрительно бескостной с кожей белой, как рыбье брюшко. Худая, щуплая фигура с огромным раздутым посиневшим членом, на котором синяя вздутая рука со скрюченными пальцами беспрестанно гоняла «шкурку», издавая тот самый «чавкающий» звук, что привлек внимание Миши.
Мерзкая жуть повернула голову со слипшимися взъерошенными волосами неопределенного цвета, и покосилась на незваного гостя.
Миша хлопнул дверью. Поставить замок на предохранитель так, чтобы его невозможно было открыть, можно было только изнутри. Поэтому, не дожидаясь дальнейшего развития событий, парень, устремился к выходу. Дверь из ванной комнаты заскрипела в тот самый момент, когда входная дверь отделила его от коридора.  
На этом мороки не закончились.
Над лестницей, поднимающейся на чердак, возвышалась, непонятно откуда взявшаяся  балка. Миша мог поклясться, что ещё полчаса назад никакой балки над лестницей не было.
На балке болталось тело висельника. Женское. Голова с белокурыми волосами средней длины,  наклонена под неправильным углом, какой никогда не встретишь у живых.  Руки безвольными плетьми упали вдоль в струнку вытянутого тела.
Фигура медленно раскачивалась туда - сюда, постепенно разворачиваясь на сто восемьдесят градусов. Пока не повернулась к Мише посиневшим лицом. Центральной, притягивающей взгляд частью лица, стал огромный, распухший, вывалившимся наружу, язык.
Глаза резко открылись, вонзая, в Михаила, безумный,  голодный взгляд. Руки в конвульсивной дрожи дернулись, вытягиваясь вперед, словно пытаясь отыскать новую жертву.
Михаил рванулся к лестнице, пролетев два пролета, пока на третьем этаже не столкнулся с Олегом.
- Что за …? Куда ты несешься, парень?!   - Олег почти подхватил  на руки тело пасынка, которого трясло, словно в падучей.   – Что происходит?
 - Там …там…
Дверь одной из квартир распахнулась, и старушка в стареньком поношенном платье замахала  им рукой:
- Вы из той квартиры? Из сто двадцать третьей? Ой, и когда же все это только кончится!
- Кто мне расскажет, что произошло? –   прошипел  Олег, измученный событиями последних дней и донельзя изумленный поведением названного сына, которого всегда почитал разумным и рассудительным.  Состояние молодого человека всерьез его пугало.
А тут ещё сумасшедшая старуха!
- А чё на детей орать? – заворчала старуха. – Не виноватыя они! Квартира та проклятая, нечистая. Уж ни одного извела, на тот свет отправила.
Олег нахмурился, всем своим видом показывая, что не мешало бы нахальной соседке замолчать и убраться.
- Там что-то было, Олег. В ванной. А затем на лестнице, - с трудом переводя дух, проговорил Мишка.
- Ты тоже станешь мне говорить о призраках, мать твою?! – истошно заорал Олег, теряя всякое терпение.
- Мать моя тут не при чем, - холодно парировал Миша.   - А я видел то, что видел. И Лена, как мне кажется, тоже видела. И тот парень, чью смерть пытались повесить на твою дочь.
- И многия другия тут такого повидали! Вспоминать жуть, чистая жуть!  – Охнула старушка, словно побочный персонаж, проходящий по  заднему плану.
 - Ладно,  - отчеканивая слова, сквозь ниточку, в которую сложились губы, произнес Олег, -  я поднимусь и посмотрю, что тебя так напугало.
- Я пойду с тобой,  - кивнул Мишка, гордясь собой за проявленное   мужество.
Он сам был не уверен в том, что видел. Не мог нормальный человек в такое поверить. И все же, он кроме кофе сегодня ничего не пил. И психическими заболеваниями никогда не страдал.
Они решительно поднялись на пятый этаж. Преодолевая накатывающий волнами иррациональный ужас, Миша посмотрел на лестницу, ведущую на чердак.  
Пусто!
Но ощущение потустороннего холода и угрозы продолжали давить на плечи.
- Ты чувствуешь  запах? – спросил Олег. – Твою мать, да это же газ! Придурок,  ты оставил включенной колонку?!
Олег, не раздумывая, бросился в квартиру и бегом направился к ванной,  резко рванув дверь на себя.  Из открытого проема на него клубком понеслось оранжевое, в голубых всполохах,  пламя. Больше ничего видеть он уже не мог. От оглушительного грохота содрогнулся подъезд. Михаила отбросило волной  в сторону и, уже теряя сознание, он чувствовал, как летит вниз, пересчитывая зубами ступени.  Как падают сверху штукатурка и кирпичи. И как за ним по пятам летит огонь.