Будни царства смерти

Бог Подземного Царства редко выходил на поверхность – яркий свет его раздражал, да и незачем особо было. Но в тот день захотелось сменить обстановку, и к тому же,  появилась определенная необходимость. Аид стал выбиваться из образа. Ему по своей сути положено совершать злодейства и наводить ужас, но люди и сами дохли как мухи (спасибо отдельное Зевсу, Аресу, да и  Афродите с Афиной заодно), и из грозного божества он превратился в унылого бюрократа. С этим нужно было срочно что-то делать, и Аид отправился на поверхность в поисках идей.
Можно было, например, совратить замужнюю женщину, явившись к ней в образе ее собственного мужа. Ну, или необязательно мужа. Можно было поссорить кого-нибудь. Или даже прикончить тайком, распустив слухи о загадочных жестоких существах. Только это все было не то. Правда, убить смертного для бога загробного мира – не проблема, а вот анонимность сохранить… И так ведь чуть что – на него думают.
К тому же, большая часть вариантов уже банальны (снова спасибо любимому старшему брату), и, что хуже того, могли вызвать войну – а значит, рутинной работы станет еще больше. Этого не хотелось. И тут наконец идея нашлась.
Выглядела эта идея довольно мило. Светленькая голубоглазая богиня собирала на полянке цветочки, напевала песенки, и в целом вела себя, как и подобает юному невинному созданию (Аид ее даже сначала за нимфу принял). Что ж, женщина внизу не помешает.
Кажется, у северных народов, иногда забредавших на земли Эллады, были в ходу поверья о грозных монстрах, похищающих прекрасных дев. Вот и побудем монстром. Можно было бы закричать «Эврика!» (тем более что находка была гораздо более очевидной, чем у некоторых смертных всезнаек), но вместо этого бог подземного мира подхватил девушку и унес к себе, пока солнце не поднялось совсем уж высоко.
И это была одна из его величайших ошибок.

Первые два дня все шло, как положено – девица рыдала, он старательно ее утешал, обещал, что она будет с ним счастлива (на поверхности-то все равно не узнают), и даже почти поверил, что вместе им будет действительно хорошо. А на третий день она с ним согласилась, и даже вышла за него замуж. И началось.
Звали ее Персефоной, и была она дочерью Богини Плодородия (уже просчет – и так роли противоположные, а тут такой инцидент). Но этого мало, она еще и переняла дар своей матери, и через неделю в подземных пещерах росли цветочки, а место летучих мышей заняли светлячки. И не надо спрашивать, откуда у нее были семена и личинки. В конце концов – он же ее вместе с букетом похитил.
Первое время Аид пытался это пресекать. Уничтожал клумбы, саму богиню запирал в темницу. Только вот все вырастало заново, а двери в подземельях были деревянные. Дерево ее слушалось, как, впрочем, и земля, и камни, и песок…
С этим еще можно было смириться, хотя и раздражало первое время. А потом стали происходить совсем уж странные вещи. Однажды он застал жену за шитьем. Вроде бы шить в Подземном Царстве не из чего, поэтому вопрос, где Персефона взяла все необходимое, показался ему логичным. В отличие от ответа:
- С миру по нитке…
Где она, интересно, здесь «мир» нашла? Аид уже приготовился к тому, что его жена раздевает мертвых, но правда оказалась еще хуже. Льняные плантации в дальних пещерах – куда ни шло. А вот то, что работали там под началом его жены усопшие…
Раз наказывать бесполезно – попытался поговорить. Железный аргумент – «Им же все равно тут делать нечего…». И бесполезно объяснять, что они и пришли сюда, чтобы страдать от безделья.
Ситуация начала напрягать. Аид уже был готов отпустить супругу на волю, по которой она так тосковала первое время, но боялся за репутацию. Не положено ему никого отпускать. Просто не положено. Это вопрос чести, которая для подземного бога значила очень многое.
Спасение пришло с совершенно неожиданной стороны. Обычно Зевс приносил с собой только новые проблемы или новые трупы. Поэтому его приход немного встревожил население подземных пещер (тем более, что верховный бог пришел с дарами Диониса – значит, разговор предстоит серьезный).
- Брат, вот честно я тебе скажу… - начал не очень трезвый Громовержец. – Ну нехорошо ты тогда поступил!
- Когда именно? – совершенно серьезно уточнил Аид.
- А ты шутник! – загоготал любимый братец. – Но я тут по поводу дочери Деметры. Это, кстати, тебе от них с Дионисом, - он поставил бутылку на стол. – Отпустил бы ты девчонку, а?
- С чего вдруг? - Аид мысленно ликовал, но выходить из образа не спешил.
- У Плодородной депрессия. Соответственно, никакого урожая в ближайшее время не предвидится. Люди вымирают, на меня жалуются, опять же.
Так вот почему их так много стало.
- А мне что с того?
- Ой, да не прикидывайся, знаю я, как у тебя тут все переполнено, - да, зато рабочая сила дешевая, - Ну и потом… Если тебе Персефона так уж нужна, держи, - Зевс протянул ему гранат.
- Что это?
- А ты о заговоренных плодах не слышал?
- Слышал. Но пока только о яблоках.
- А этот еще удобнее – тут зерен больше. Заговори, например, одно зерно на один месяц, который она должна будет проводить с тобой в год.
Дело начало принимать нехороший оборот, брата пора было выпроваживать, а потому Аид даже не стал спрашивать, что будет, если жена съест больше двенадцати зерен. Хорошо, что Персефона не любит гранаты.
В тот же вечер он подошел к своей обожаемой жене, отдыхавшей после тяжелого трудового дня на его стороне супружеского ложа.
- Скажи, родная… А ты не скучаешь по жизни на поверхности?
- А толку? Все равно я не могу туда вернуться.
Какие мы практичные.
- Почему же не можешь?
Она резко села.
- Ты хочешь меня отпустить?
- Если только ты согласна.
- Я не уверена. Нет, я очень рада, что ты понял, как я скучаю по земной жизни! Но и здесь у меня столько всего… Я не могу это так бросить!
- Ты ведь не бросаешь, ты просто передаешь это мне, - только бы согласилась, только бы согласилась!
- Если ты уверен, что сможешь справиться, то конечно.
- Родная, я один из верховных богов. Почему я не должен справиться?
Кажется, это ее успокоило. Остался маленький символический ритуал – иначе Зевс обидится, тогда жди как минимум совращения собственной пока еще жены, а значит, и проблем с Герой.
- Только прими от меня небольшой подарок на прощание, - и протянул ей гранат.
- Дорогой, ты же знаешь, я не люблю гранаты.
- Прости, я забыл, - да, она сейчас откажется его есть! – Но может, хоть пару зернышек попробуешь? – Пару зернышек. Не больше.
Она снисходительно улыбнулась, разломила гранат, и съела одно зернышко. А потом еще одно. И еще. И так шесть штук. Аид почувствовал, что седеет.
И как раз тут прогремел гром, и объявился изрядно набравшийся брат.
- Вот видишь, как все обошлось! Теперь ты свою возлюбленную на целых полгода получаешь, и тебе не так тоскливо, и Деметра успокоится! – и тут же исчез.
- Возлюбленную? – коварно улыбнулась Персефона. Этой ночью спать не придется, увы. Дочь богини плодородия от матери не только власть над растениями унаследовала.
Но, в конце концов, наутро она уехала, и это стоило небольших неудобств.

Полгода покоя пролетели незаметно. Аид махнул рукой и на льняные плантации, и на клумбы,  и на светлячков, и просто наслаждался тишиной, даже решив под конец, что немного скучает по своей благоверной. Скучать пришлось недолго.
Жена вернулась не только с десятком чемоданов разноцветных туник и бестолковых сувениров, но и с возродившейся страстью к мужу. Потянулись бессонные ночи.
Казалось бы, ничто не могло нарушить вновь заведенный порядок – обработка льна мертвецами (теперь жена придумала отправлять на более тяжелую работу тех, кто, по ее мнению, хуже вел себя при жизни), долгие разговоры по вечерам, невозможность нормально выспаться, но одно событие слегка всколыхнуло относительно спокойную жизнь Подземного Царства. К ним заявился живой.
Сначала откуда-то со стороны Стикса раздалось пение. Аид было решил, что это очередная проделка жены, но потом она вошла,  и спросила, что происходит.
- Видимо, к Харону кто-то из сатиров зашел, - предположил бог смерти.
Но двери распахнулись, и вошли икающие от хохота Харон и Гипнос, ведя под руки какого-то мужика с кифарой. Смотрелось это любопытно, но нужно было поддерживать имидж. Аид нахмурил брови, прочистил горло, и спросил:
- Кто ты, смертный, и зачем пожаловал в мои чертоги?
Пафосно, да, но работа обязывает. Мужик, впрочем, не смутился,  и ответил в тон хозяину Царства:
- Зовусь я Орфей, и явился просить о пощаде!
- Так ты вроде живой, - подала голос Персефона.
- Да, но любовь всей моей жизни, моя Эвридика, покинула мир смертных! Нет мне жизни без нее, позволь же ей вернуться в царство живых!
Не положено. Ради того, чтобы избавиться от мужика с кифарой, Аид был готов отпустить его бабу, но долг запрещает. А жаль.
- Эвридика… Кажется, я ее помню, есть такая, - снова отозвалась жена. Бог загробного мира грозно глянул на нее, - не порти, мол, имидж, нам надо быть пафосными. Но Орфей истолковал это по-своему, видимо, решив, что прекрасная богиня подземного царства на его стороне, а жестокий муж не позволяет ей помочь. И сделал единственное, что смог – запел. О любви, конечно.
Это было настоящее испытание для богов. Одно из главных правил – быть грозными и серьезными при общении с людьми. Но «золотые лепестки ладоней» и «смерть после любви», разделяемая «лишь сестрой по духу» вызывали прямо-таки гомерический смех. Аид покосился на жену. Ей, видимо тоже было трудно – на глазах от сдерживаемого хохота выступили слезы. Орфей же принял их за проявление сочувствия, и выступление продолжил, не сбавляя градус пафоса.
Наконец, боги не выдержали.
- Хорошо, - Аид хлопнул себя по колену. – Иди, и забирай свою жену. Только больше до срока не возвращайся.
- Правда? – мужик от счастья аж выражаться понятно начал.
- Да, - подтвердила Персефона. – Но с одним условием.
- Все, что угодно!
- С этой самой минуты, и до самого выхода из Царства Мертвых, ты не произнесешь ни единого слова. Только тогда Эвридика станет твоей.
- Согласен! – успел крикнуть Орфей, прежде чем Аид кивнул Харону, и смог наконец расхохотаться.
Говорят, этот гениальный музыкант все-таки что-то вякнул прямо перед выходом из пещеры, и до сих пор плавает в Стиксе.

Несколько лет прошло относительно ровно. Грозный бог загробного мира слова не сказал, когда обнаружил в своей спальне бабочек. Не котики – и то хорошо. И к изящной сервировке он привык, и ко многому другому. Единственное, что огорчало – визиты братьев (к счастью, редкие). Потому что ему стали потихоньку намекать, что если в семье так долго нет детей – значит, там не все в порядке.
Персефона на все реагировала с иронией. И когда, во время ссоры (такое не очень часто, но случалось) он обвинил ее в бесплодии, та рассмеялась:
- Родной, я дочь богини плодородия, а ты – бог смерти. Кто из нас бесплоден?
Аид обиделся. Жена поспешила утешить.
- Да ты не переживай. Сам подумай, что у нас могло бы родиться? Это было бы существо, живое и мертвое одновременно. Такое представить-то сложно.
Она еще многого не знала о будущем человечества. Но все это было потом. А пока он просто извинился перед благоверной, и уже собрался спать, как она ему прошептала:
- У Зевса с этим, кстати, тоже не все в порядке.
- Да ну? Ты хоть знаешь, сколько у