БЕЛЬСКАЯ. Страницы из романа "Жизнь ни за что"

рабством и всегда были свободными. Я свою родословную до времён Петра 1 знаю.
- Болтаешь, парниша. И за столько веков, если и был у тебя в роду викинг, его кровь составляет в твоём организме миллионные доли процента.
- Мне этого достаточно, чтобы себя чувствовать князем. Император Николай П имел всего 0,78% русской крови и называл себя русским. И даже больше, называл себя «хозяином земли русской».
- Перестань…
- А когда я тебя целую, ты волнуешься и откликаешься, чего бы мои губы ни коснулись.
- Помолчи, пожалуйста, - Оля прикрыла Леньке рот рукой, - разболтался.
- И ещё, Белочка, в наших фамилиях спрятано по кусочку белого. Разве это не причина, чтобы мы были вместе под сенью закона.
- Помолчи, - и Оля прикрыла Лёнькин рот своими губками.
 «Вот и приходит время расплаты. Он начинает требовать ответа. И он прав. Мама и то спрашивает, что я собираюсь делать. А подружки прямо наседают: когда свадьба. И, что если я не хочу за него, требуют отдать Сугробина им. Как я всё затянула !? – разговаривала Оля Бельская со своим внутренним голосом. - Надо было ещё год назад, когда прогнала его с фонарём, и расстаться. А теперь что делать? Я не могу без него и недели прожить. А думаю каждый день. И придётся резать по живому узлу, из которого потечёт и его, и моя кровь. Господи! Какие мы бабы глупые. Зачем я прилюдно поклялась на крови и Бога призвала в свидетели. Уж лучше бы не ввязывался мой друг, не защищал меня, чем с такой ношей по жизни идти. Все вокруг девочки свободные, счастливые, меняют мальчиков, выходят замуж, разводятся. А я со своим обетом как проклятая. А сообщу ему, чтоб простил и позабыл – или погибнет или пришьёт по возвращении. И никакой любви – то у нас с ним не было. Попробовали друг друга, и всё кончилось. А может не думать ни о чём? Еще год буду любить своего дорогого Лёньку как можно сильнее, потом сбегу в неизвестность или в монастырь уйду. Всё! Решила». И откинув голову назад, она посмотрела Лёньке в глаза самым нежным взглядом. Потом опустила голову ему на грудь и прошептала –
- Конечно, я люблю тебя, мой милый. Только давай будем меньше говорить и больше любить. А дойдёт дело до детей, решим. А сейчас неплохо бы нам пообедать.
   Нашли чайную и пообедали сочным густым борщом и свиными отбивными. Лёнька при заказе попросил сто граммов водки
- Мне тоже водки, - попросила Оля официантку, крепкую полную женщину лет сорока.
- Правильно, девонька, - сказала официантка, - командуй сама всегда. А то от мужиков когда чего дождёшься.
Оля улыбнулась ей.
Теплоход на Пермь приходил в Чайковский в десять вечера. Путешественники успели добраться до пристани на попутке с запасом времени и до прихода судна провели это время на берегу, кидая в воду камешки, соревнуясь, у кого больше будет прыжков по воде. Оба избрызгались, но были радостны как малыши. А когда вбежали на теплоход и закрыли за собой дверь каюты, Оля скинула в одно движение своё голубое платье, и прижалась к Лёньке –
- Люби меня, мой милый! Люби нежнее и сильнее».

Сессия за четвёртый курс была закончена. Военные билеты офицеров запаса получены. И пятикурсники получили каникулы до середины августа. Декан уговорил старую гвардию отдать вторые две недели августа на благо института. Из общаги все быстро разъехались. Комнаты заселялись абитуриентами. Сугробин упаковал вещи для хранения, прибрал комнату и поджидал Олю. Они договорились всё данное им свободное время быть вместе. На следующий день у них было намечено путешествие в Кунгур и посещение знаменитой Кунгурской ледяной пещеры. Удивительное дело!? Всем что доступно, человек не увлекается и, не останавливаясь, проходит мимо. Клещёв, когда рисовал Сугробину прелести Пермского края, не забыл упомянуть пещеру в Кунгуре. А когда они приехали в Пермь, времени у него не нашлось, чтобы показать другу необычность. А любознательные люди, живущие за тысячи километров, организуются и едут в Кунгур повидать чудо, какого в Советском Союзе больше нет. Время стремительно уменьшало срок пребывания Сугробина в Перми, и он уговорил Бельскую быть ему гидом при посещении сей достопримечательности мирового значения. Кунгур находился всего в полутора часах езды от Перми по главной железной дороге страны, по которой следуют все сибирские и дальневосточные экспрессы. Не так уже далеко за Кунгуром стоит знаменитый столб-обелиск, разделяющий страну на Европу и Азию. А в Кунгурских землях, переполненных известняками и гипсами на правом берегу реки Сылвы образовалось бесчисленное количество пещер больших и малых.
- Олинька, - говорил Сугробин, когда они ехали в поезде, - ты не бойся. Я не Том Сойер и не поведу тебя во глубину уральских руд. Мы с краешка поглядим там, где электричество горит, и обратно. Ладно.
- Я и сама дальше не пойду и тебя не пущу. Там столько историй о потерявшихся. Эти пещеры тянутся неизвестно куда на десятки километров.
- Названия здесь у вас красивые – Кунгур, Лысьва, Чусовой…А вот новые название такие же примитивные, как и везде – Закамск, Краснокамск. И кого у нас в стране чиновниками назначают!?
Пещера Сугробина покорила. Первый же грот Бриллиантовый ослепил алмазным блеском миллионов сверкающих в электрическом свете ледяных бриллиантов самых невероятных форм и видов. Видение было настолько завораживающим, что не идти дальше, не уходить отсюда уже не хотелось.
- Получил удовольствие, - улыбаясь, спросила Оля.
- Я хочу украсить тебя не хуже этой пещеры и посвящу свою жизнь для достижения моего желания.
Оля вздохнула и опустила глаза. Ей невыносимо больно было видеть сияющий радостный взгляд Сугробина, обращённый на неё. Чувство свободы, наполнившее её в новогодние праздники, было разрушено глубоким подсознанием, внушавшим ей, что она не может нарушить клятву и счастья у неё с Сугробиным не будет. Ей не хотелось в это верить. И она летела к Лёньке и с ним забывала обо всём.
.

- Ну что, народ! Вот вы и пятикурсники! И офицеры запаса, к тому же! Ощущаете!? - ворвался в комнату Зосим Пахтусов, размахивая зачёткой.
В комнате сидели Чащихин, Сугробин, Руденко и Крюков.
- Тихо! Не шуми, - сказал Чащихин.
- А что!?
- А мы выпиваем по этому поводу.
- Действительно. А я и не приметил, что на столе бутылка и солёные огурчики. Мне присоединяться?
Но выпить Зосим не успел. Вошёл Клещёв, поставил на стол «Столичную» и крикнул -
- Опять эта мысль мой разум гложет, рождённый ползать летать не может!
- Сам сочинил? - спросил Сугробин.
- Нет. Купил за трояк.
- Недёшево.
- А чего мне дешевить. Виолетта, заходи, не задерживай.
Все повернулись к двери. Вошла яркая блондинка.
- Знакомьтесь, ребята. Моя невеста. Мы с ней через неделю уезжаем на Сахалин.
- Не близко, однако, - задумчиво произнёс Крюков. – И по кой…
- Сахалин – это первая остановка. А дальше на Курилы. Мы завербовались в экспедицию…, э… В общем, по изучению всего неизученного. Там никто ещё из наших, советских людей, и не бывал.
- Смотрите там поаккуратнее, а то Хрущёв какие – то бумаги с Японией подписывает. Отдаст острова вместе с Вами, - встрял всезнающий Зосим.
- А с учёбой как? – спросил Чащихин.
- Никакой учёбы. Вот справка, что я закончил четыре курса, вот военный билет младшего лейтенанта запаса и вот моя спутница жизни, которая ценит свободу выше дипломов и тёплых клозетов. Хотя диплом среднего медика у неё имеется. А я буду просто рабочим.
- И всё же доучился бы. Диплом и на Курилах диплом, - не унялся Чащихин.
- Чтобы меня загнали туда – куда не хочу на три года принудиловки. Нет, спасибо. От армии я освободился, а дальше пусть нами правит провидение. – Анатоль обнял Виолетту. – А это моя первая настоящая любовь. Куда я, туда и она.
- Вот первый свободный человек из нашей компании. Давайте выпьем за свободных людей, - сказал Сугробин и подал налитые стаканы Клещёву и его подруге. И когда выпили, спросил, – стихи на Курилах писать будешь?
- Верую в это.
- Тогда будь счастлив, но раз в год посылай весточки. По большому счёту я тебе завидую.

   Трудовая повинность, не оставившая даже пятикурсников, закончилась. И отмотав срок с 16 августа по 30 сентября, пятикурсник Сугробин собрал в общаге все свои рабочие шобоны в мешок и выбросил в мусорку.
- Хватит! – сказал он он своим друзьям Стасу Руденко и Зосиму Пахтусову. – Отработался киркой и лопатой. Мы уже без пяти минут технические интеллигенты, покидаем рабочий и крестьянский классы и переходим в прослойку. Работая головой, мы должны принести большую пользу нашей отчизне.
- Может, выпьем по такому поводу, - предложил Пахтусов. – Мы со Стасиком пузырёк беленькой прикупили на случай.
- Отчего бы нет! – согласился Леонид. И добавил, - надо бы Женьку подождать. Он где приотстал.
- Ему в деканате что – то надо было узнать, - откликнулся Руденко.
Зосим смахнул со стола газеты и книги, поставил бутылку водки, пакет с малосольными огурчиками с рынка и полбулки чёрного хлеба. Стас пошёл на кухню мыть стаканы.
- Не затягивай, - попросил его Женька Крюков, который встретил Стаса в дверях. В руках он держал свёрток, в котором поблескивал пузырёк «Столичной» – Сейчас вот выпьем и полегчает. Впереди у нас уже точно никакой принудиловки.
Все снова выпили. Руденко достал гитару.
          Это ландыши всё виноваты!
          Этих ландышей белых букет.
          Хорошо погулять неженатым
          На рассвете студенческих лет
Дай последний разок поцелую,
Перелью свою душу в твою.
И уеду далёко, далёко.
Навсегда от тебя я уйду.
(Студенческий фольклор)
- А народ в курсе, что последний семестр будет с декабря по февраль, а преддипломная практика в октябре – ноябре, - сказал Крюков, когда снова выпили. – Это для того, чтобы диплом можно было готовить уже сейчас. Для спецов по двигателям внутреннего сгорания открывается  город Харьков с его знаменитым тракторным заводом. Я уже записался.
- Где записывают? – спросили хором не знающие.
Ответить Крюков не успел. На песню откликнулись соседи. За ними пришёл Чащихин. И экспромтная студенческая пирушка пятикурсников закончилась заполночь.

    Желающих выполнить преддипломную практику в Харькове набралось семь человек и среди них три девушки. С Олей Сугробин распрощался накануне отъезда. Всё лето она ни одного свободного часа не проводила без него, и Лёнька чувствовал за спиной крылья. И он не ходил, а летал и делал все дела в разы больше обычного. Он отлично успевал в науках, успешно занимался спортом, вламывал бригадиром на стройке, всегда был весел и неутомим во всём. И не замечал проскальзывавшей иногда в глазах любимой не высказываемой тоски. В Харьков ехал в настроении победителя, уверенный, что по возвращении поставит все точки на будущее.
   Вернувшись в Пермь, Сугробин отметил возвращение праздничным вечером с Бельской. Она была рада его возвращению, и никакой грусти в ней он не отметил. «Придираюсь», - подумал он. Начались занятия. Пятикурсники, получив утверждённые темы дипломов, и пройдя преддипломную практику, больше времени уделяли диплому и меньше гуляли. Двадцать седьмого декабря Сугробин оделся как на праздник, о чём не преминул поддеть его Крюков, и покинул друзей, когда на часах прозвенел полдень. В цветочном магазине купил три розы, спрятал их за драп демисезонного пальто, охраняя от мороза, и пошёл к Ольге