дома выбегает маленький мальчик с надетым на шею новым сувениром. А в следующую секунду из леса на них набрасывается ОН!...
Прохор опять выстрелил сразу из двух стволов в сторону, где только что стоял волк, но тот уже скрылся. Трясущейся рукой, продолжая издавать гортанные звуки, он полез в карман за новыми патронами, и выстрелил почти наугад, повинуясь лишь порыву ярости, которая лишила его разума. Сколько он сделал таких выстрелов – неизвестно, однако остановился, лишь когда рука нащупала в кармане последний патрон. Тяжело дыша, он несколько секунд тупо смотрел на него, а потом яростно откинул в сторону. Туда же следом отправилось и ружье.
«Ну, давай!!! – взревел Прохор, встав на колени, и доставая из-за пояса свой излюбленный охотничий нож. – Ты же этого хотел?! Клыки против стали! Ты и Я! Теперь мне уже тоже нечего терять! Ты хотел, чтобы я понял? Я понял! И пора поставить точку!»
Волк вышел из-за дерева и остановился. На его боку расползалось кровавое пятно – видимо, одна из шальных пуль все-таки достигла своей цели. Они снова смотрели друг другу в глаза, но теперь взгляд человека был даже сильнее наполнен животной ненавистью, чем волчий.
Хищник сделал два больших прыжка, а на третий уже летел прямо на Прохора. Человек попытался остановить его в полете, подставив левую руку, но масса волка была слишком велика. Он свалил Прохора на лопатки и пытался дотянуться огромными желтыми клыками до кадыка жертвы. Прохор схватил зверя за горло, а другой рукой ударил ножом куда-то в туловище противника. Он наносил удары снова и снова, пока в какой-то момент ему не показалось, что волк ослабевает. Рука, сжимавшая горло зверя немного ослабила свою мертвую хватку, и в этот момент волк сделал последний отчаянный рывок к цели. Пальцы Прохора соскользнули с гладкой шерсти, и рука ушла куда-то в сторону. В долю секунды зубы хищника сомкнулись на горле человека и вырвали из него большой кровавый кусок.
А ветер был уже таким сильным, что готов был разразиться бурей, каких еще не видели здешние места. Он гнул могучие вековые деревья, срывая огромные сухие ветки и швыряя их на землю со злобным сухим треском. Будто сами Боги решили поаплодировать таким образом последнему бою двух лютых врагов, двух последних Охотников.
Правая рука Прохора еще один раз поднялась, пытаясь нанести последний удар, но тут же вяло упала вдоль тела.
Волк стоял, над поверженным телом врага, упирая ему в грудь свои могучие лапы. Жизнь стремительно покидала его. Собрав последние силы в своем истекающем кровью теле, он поднял голову навстречу разбушевавшемуся небу и завыл. И если бы кому-то довелось услышать этот вой, то различили бы в нем и торжество победы, и крик отчаяния, и последнее проклятье, посланное ненавистной судьбе.
Лапы уже не могли держать его тело, и хищник устало лег прямо на грудь своего врага. Глаза его медленно закрылись.
Местные мужики искали Прохора два дня, после того, как нашли во дворе тела его жены и сына. Обнаружили совершенно случайно, ведь никто и не думал, что он может забраться так далеко в лес.
Когда трое товарищей вышли на место его последней схватки, то Никанор перекрестился и лишь тихо прошептал:
- Матерь божья…
Тела так и остались лежать в том же положении, как и по окончании битвы. Прохор, раскинувший руки вдоль тела, а на груди у него лежала огромная туша волка. И волосы Прохора и, теперь уже вся шерсть зверя были абсолютно седыми.
