...Я втащил её на парапет и поставил на самый край. Она закрыла глаза и задрожала, завывая от ужаса. В это время раздалась очередь и из-под ног полетели осколки камня. Я выстрелил в мелькнувший тёмный силуэт, автоматически считая оставшиеся патроны, и отступив, изо всех сил толкнул бедную Суллу в пропасть.
* * *
...Белое сари её развернулось в воздухе, раздался крик и Сулла, подобно большой чайке, полетела вниз. «Если запутается в сари, не выплывет» - подумал я: было почему-то жаль её.
Мне тоже следовало поспешить, но у меня оставалось ещё три патрона, и хорошо было бы задержать охрану... Я отошёл вдоль парапета на несколько шагов, чтобы потом сделать разбег, и изготовился к стрельбе.
Тут же из дверей выкатился первый мерзавец с автоматом, за ним показался второй. Они посчитали, что лучше атаковать лёжа, и искали глазами, куда стрелять...
Я, однако, стоял против солнца, и открыл огонь первым. Люгер сделал целых четыре выстрела, и все они легли в цель.
Отбросив пистолет и собрав всю волю в кулак, я глубоко вдохнул, разбежался по парапету и прыгнул...
* * *
Сулла едва не утонула в своём сари, и если бы не я... Когда я вытащил её на поверхность и освободил от одежды, она прониклась ко мне необычайной преданностью и не отплывала от меня ни на дюйм.
Анны нигде не было видно. Неужели ей не повезло?.. Но когда мы выплыли из бухты и разыскали, наконец, грот, Анна давно сидела в лодке и была сама не своя.
Она сделала себе из ветоши набедренную повязку, а лодка была уже подготовлена, собрана, и мотор работал.
- Джеймс, где вы пропали?.. – вскричала она. - Зачем вы взяли эту дуру? Вы с ума сошли?? Я могла уйти одна - вас столько времени не было!.. Я решила, что вы убиты...
Мы уселись в лодку: две голые девушки, белая и чёрная, и мужчина, хотя и босой, но в смокинге.
Мотор взревел, лодка вынеслась из грота и рванула в открытое море.
Мы шли всю ночь на предельной скорости, прыгая на волнах. Анна держала курс по компасу, изредка подсвечивая его фонариком. Дул ветер и голые девушки жестоко мёрзли: они по очереди надевали мой мокрый смокинг.
Хорошо, что в лодке была пресная вода и пачка сухих галет... Когда взошло солнце, стало легче. А к полудню мы уже страдали от жары.
После полудня, ближе к вечеру нас остановил морской патруль под кипрским флагом.
* * *
...Мы жили в одном кипрском отеле, но виделись лишь изредка. Анна пропадала где-то, видимо на встречах со своими кипрскими коллегами, писала отчёты. Я тоже ездил в Никосию и посетил британское посольство.
И я, и Анна получили через свои посольства временные бумаги, заменявшие паспорта. С Суллой же возникли проблемы.
Мне пришлось обращаться в Лондон, к большому Джону с просьбой содействовать в выдаче британского гражданства бывшей рабыне Сулле, поскольку она в Ширистане подвергалась жестокому угнетению. И я своим глазами видел, как её пороли кнутом!.. Большой Джон обещал сделать всё необходимое.
Я следил за новостями, и вскоре в «Дейли Телеграф» появилось сообщение, что на правителя Мархаббы светлейшего принца Суринама Бандаранаике совершено покушение, и он убит. О покушавшихся ничего не сообщалось.
Новым правителем Мархаббы стал его двоюродный брат, до того скрывавшийся в Бадристане, принц Даймонд, известный своими прогрессивными взглядами.
Наконец настал день моего отлёта, и Анна приехала проводить меня в аэропорт Ларнака. Сулла тоже летела со мной в Лондон.
- Прощайте, дорогой Джеймс, - смущённо говорила Анна. – Вряд ли когда-нибудь увидимся... А в Мархаббе вы мне здорово помогли. Мархаббу я не забуду!..
Она немного загрустила...
- Я тоже не забуду... Вы меня там просто спасли, милая Анна!.. Но вы же говорили, что у нас с вами всё впереди? – с улыбкой упрекал я её. – А теперь говорите «не увидимся».
- Разве что в Москве, Джеймс. Нелегальную работу мне придётся оставить... Видимо, навсегда. А вы приезжайте!
- Вряд ли меня впустят в Москву... С моим-то послужным списком! – мы грустно посмеялись. Потом обнялись...
Сулла хмуро смотрела на нас: она явно ревновала.
Анна обняла и её, и быстро пошла к выходу.
* * *
В Лондоне, параллельно с докладами и отчётами в Ми-6, я ходил хлопотать о паспорте для Суллы, которая жила пока у меня.
Она сразу стала наводить в доме порядок, чистить ковры, и попросила денег купить каких-нибудь продуктов для кухни. Я привык обедать в ресторанах, поэтому мой холодильник обычно пустовал. Денег пришлось дать...
Через месяц, когда её паспорт был оформлен, я уже стал привыкать, что дом мой блестит чистотой, а вечером меня ждёт хороший ужин: какой-нибудь запечённый бараний бок или стейк с зеленью. Я даже немного прибавил в весе...
Сулла оказалась очень привязчивой и преданной служанкой, и я уже не представлял, как раньше справлялся без неё.
- Поздравляю, Сулла! – сказал я, когда она радостно показывала мне свой новенький британский паспорт. – Что же ты намерена делать, став свободной гражданкой? Куда отправишься? Где собираешься работать?
- Не знаю... - грустно отвечала она, умоляюще глядя на меня. – Оставьте меня у себя, господин! Я буду служить вам...
- Стоило для этого бежать из Мархаббы, - покачал я головой. – А почему бы тебе не получить какую-нибудь профессию? Кем бы ты хотела быть?
- Служить вам, господин... – она мечтательно закатила глаза.
Видя, что её не переубедить, я предложил ей должность экономки и прислуги с полным пансионом за 500 фунтов в год! Деньги это небольшие, и я был уверен, что она не согласится и станет клянчить больше... Но я ошибся.
Она с радостью согласилась, и сразу попросила половину вперёд. Потом мне пришлось уехать в Китай, и задержаться там на целых три месяца.
Вернувшись, я не узнал Суллу! Куда девалась чёрная толстуха?..
На пороге дома меня встречала стройная темнокожая девушка с высокой причёской, одетая в облегающее серое платье горничной, в туфлях на высоком каблуке. У неё была великолепная фигура!
- В чём дело, Сулла?? – поразился я. – Ты что, лежала в клинике пластической хирургии?
- Нет, господин! – улыбалась она до ушей. – Я три месяца была на диете. Только овощи и фрукты!.. И ходила на фитнес. Ведь у меня были деньги!
- А фирменное платье? А туфли??
- Хватило и на это...
- Да тебя хоть замуж выдавай!
- О, нет, мой господин, - загрустила она. – Замуж я не хочу... Я хочу служить вам, господин!
Ужин она подавала мне в большом зале. Горели свечи на столе, в бокале искрилось рубином красное вино. Бараний бок был прекрасно прожарен и усыпан зеленью; белоснежный рис светился изнутри...
Я упросил Суллу сесть за стол и отужинать вместе; она долго не соглашалась. Но потом всё же села, и выпив пару бокалов, стала вести себя свободнее.
- Вспоминаешь Мархаббу? – спросил её я. – Хоть иногда?
- Да... часто. Ведь там вся моя жизнь прошла. Меня привезли в раннем детстве. Даже не знаю, откуда...
- А принца Суринама помнишь?.. А что ты со мной, привязанным, вытворяла, помнишь? – смеялся я, желая её смутить.
Она опустила глаза... Потом подняла их и посмотрела на меня долгим взглядом.
- Да, помню, господин... – тихо ответила она и в тёмных глазах её вспыхнули огоньки свечей. – И хотела бы это повторить...
* * *
В этот же вечер она сама раздела меня... Полностью. Склонившись над моим животом и выпятив свои тёмные пухлые губы, она, как и тогда, во дворце, долго покрывала моё тело быстрыми лёгкими поцелуями...
Потом стянула через голову своё тонкое серое платье, сбросила бельё, и предстала предо мною настоящей чёрной эбеновой статуей.
- О, Сулла! – воскликнул я в восхищении. – Какая ты красавица!
- О, господин мой! – воскликнула она в восторге, забираясь на меня. – Как же я люблю вас!
Нежные движения её чёрного зада и покачивания её острых африканских сосцов сменялись энергичной и быстрой скачкой, затем опять лёгкими поцелуями её пухлых губ, и продолжалось всё это до самого утра... Уснул я как убитый.
* * *
Теперь это случалось у нас часто, каждую ночь... Исключая, конечно, мои отъезды и командировки, из которых и состоит моя работа.
Но, чёрт возьми, иногда даже самые сладкие блюда приедаются! И наступило время, когда я стал звать её в спальню всё реже...
И вот однажды вечером, когда я не позвал её, она вошла ко мне сама, что-то пряча за спиной.
- Господин, мне нужно рассказать вам... - смущённо начала Сулла.
- Что такое?
Она в волнении вздохнула.
– Вы знаете, господин, принц Суринам часто порол меня... Просто так, для удовольствия.
- Без всякой вины?
- За провинности у нас били кнутом, господин!.. А это просто...
- Просто? Ни с того, ни с сего??
- Да... Ему нравилось, когда я принесу что-нибудь в кабинет, подам и стою, жду приказаний. А он говорил: «Подай ремень»... А потом: «Повернись, подними сари» Я поднимала, наклонялась, а он бил... А я должна была повторять: «Ах, как хорошо, господин!.. Ещё, ещё!»
- Какой негодяй! – возмутился я. - Больно было, дорогая?
- Сначала... Но я потом привыкла, и мне тоже нравилось! И вот... я купила это, господин, – и она с волнением, не зная, как я отнесусь, показала мне новенький армейский кожаный ремень, шириною в два с половиной дюйма.
- Хм-м... – взял я его в руки. – И что же ты хочешь?
- Господин должен меня наказывать... – говорила она, опустив голову в смущении. – Потому, что он господин!.. И я должна это чувствовать. Тогда мне хорошо... и хочется ещё больше любить своего господина.
Чёрт возьми! Я почувствовал, что и сам прихожу в волнение...
- Ну, что же, милая... – сурово ответил я, пряча улыбку. – Хоть я и не принц Мархабы, но смогу наказать тебя не хуже, чем он. Прими же позу для наказания и приготовься.
Глаза Суллы заблестели от счастья, и она, не мешкая, подняла своё тонкое серое платье до талии, и встав на постели, приняла нужную позу.
Задница её в узких белых трусиках была просто великолепная! Спустив их, я шлёпал её ремнём долго и с удовольствием. Она же, покручивая задом, твердила в упоении: «Ах, как хорошо, господин! Ещё, ещё, ещё!»
После порки я с ещё большим удовольствием любил её... В той же позе, а потом и во многих других. И понял, что хитрая моя служанка добилась своего, и что я тоже счастлив от этого.
* * *
Холостым мои друзьям и коллегам я искренне советую не жениться на англичанках или европейках – что они понимают в любви? Лучше возьмите себе служанку, говорю я им, девушку из восточного гарема, вроде моей Суллы.
И они, те, кто её видел, мечтательно вздыхают...
КОНЕЦ
