Всем буржуям, бултыхающимся в варварской псевдоэкономике постсоветского пространства посвящается...
Синтепоновые кони или один день моего отпуска
"Синтепоновые кони, или один день моего отпуска»
Кто ж знал, что у этих коней есть ещё и носы, то есть, носы-то у них были, но я сразу и не разглядел, что их тоже можно набить синтепоном. И так уж получилось, что данный факт я разглядел уже на двенадцатой по счету единице кавалерии — качающихся детских игрушках-лошадках. В пору моего детства они были просто деревянные, сейчас, прогресс — их набивают синтепоном. В том числе и я набиваю. По устной договоренности с хозяевами магазина детских игрушек, по 50 рублей за штуку. Я посмотрел на плоды своих трудов — ровную колонну по два упитанных, то есть хорошо набитых, «коников», как называли их мои работодатели, хотя среди них были не только коники, но и тигры, леопарды, зебры, слоны и даже драконы. Моя синтепоновая кавалерия выглядела явно лучше тех игрушек, которые набивал кто-то другой, они стояли тут же в ангаре. Те были похожи на мутировавших созданий из фильмов ужасов — с шишками и впадинами по всему телу от неровно и неплотно распределенного синтепона. И носы у них, кстати, тоже были не набиты. Процесс придания коникам тела занял у меня часа четыре времени и немало сил, а ведь на первый взгляд, работа казалась мне не такой уж утомительной - сиди, да впихивай синтепон.
Мои раздумья прервал телефонный звонок — звонил Коля — гражданский муж хозяйки магазина:
- Привет инженерам, - раздался жизнеутверждающий и потому самодовольный голос Коляна, - как работа?
- Солдат спит, служба идет... - в тон его же интонации ответил я, двенадцать единиц кавалерии готовы.
- Слушай, Серый... - интонация сменилась с самодовольной на почти просящую, - ты, может, и зашьешь их заодно... Альбертик сейчас тебе нитки принесет... - последняя фраза, про Альбертика, означала то, что Колян уже считает коников зашитыми, - чтоб я сразу мог им глазья приклеить и всё...
Я мгновенно оценил бесперспективность спора о том, что о «зашитых кониках» мы не договаривались. Конечно можно было бы выторговать у него десятку за зашивку каждой игрушки, кто другой обязательно выторговал бы, но тратить свои нервы из-за какой-то сотни...
- Зашью я твоих коников... И даже закодирую, если хочешь...
Колян шутку не понял и продолжил меня «радовать»:
- Да, и... вот ещё что... - он сделал совершенно театральную паузу, видимо для того, чтобы придать трагичности ситуации, - я тебя сегодня домой забросить не смогу... Я тут завозился с товаром совсем...
- Большое тебе человеческое спасибо, Коля... - сказал я, думая о том, что надо было у него всё-таки выторговать эту сотню — как раз на дорогу теперь столько и потрачу. Выслушивать его надуманные оправдания желания у меня не было — я нажал кнопку отбоя на телефоне.
Около меня уже стоял сын хозяйки — Альбертик — и протягивал мне моток ниток с иголкой.
- Папа сказал Вам передать, - сказал он и посмотрел на моих коников, - а трудно их... напихивать?..
- А ты что, попробовать хочешь? - искренне удивился я.
- Да-а, папа сказал... - со вздохом недовольно ответил Альбертик, нахмурив свои белесые брови.
- Ну, раз так, то давай... приступай. Я вытащил ему из кучи ненабитых коников одного и стал объяснять:
- Сначала набивай голову... и не забывай про нос! - вспомнил я про свой огрех, - потом ноги, хвост, ну и всё остальное. Давай, дерзай! - я пододвинул к нему кучу синтепона.
Альбертик приступил к работе. Мальчишке было лет двенадцать и конечно у него были свои планы по поводу того, как провести этот день, но он работал, проявляя даже некоторое усердие. Многие его сверстники на его месте закатили бы целый скандал, если бы родители заставили их работать в летний солнечный день, да ещё и в отсутствие этих самых родителей... Мы поговорили с ним о том, о сем... Паренек, по всей видимости, был ещё не до конца испорчен пустодушной, острозубой современной моралью, но процесс превращения человека-разумного в человека-потребляющего уже шел и остановить его было крайне непросто... Промучившись минут сорок, он ответил на входящий звонок и со словами «я щас приду...» с радостью удалился. Благодаря его стараниям количество коников-мутантов увеличилось на три. Спустя пару минут он уже носился за забором с соседским мальчишкой.
Я проработал ещё около часа, и, зашив последнего, зашел в дом, принял душ, выпил чаю с конфетами, которые я ни в жизнь бы не стал покупать даже если бы захотел, имея ту зарплату, которую я имел, и попрощавшись с Альбертиком, отправился восвояси.
Уходя, я посмотрел на последнего, двенадцатого коника, с набитым носом, самого правильного, самого ладного, и представил, что скоро он будет куплен какой-нибудь мамашей для своего чада. И это чадо будет «скакать» на нем до тех пор, пока у коника не протрется его китайская ткань и не разойдутся его китайские швы. И другие коники тоже будут проданы, в том числе и «мутанты», по той же цене, что и мой «великолепный правильный» коник. Мамашам-покупательницам будет наплевать на качество набивки, они будут загипнотизированы ценником со сладким, манящим словом «скидка». Хорошо, что мои правильные коники всего лишь игрушки, иначе им было бы, наверное, очень обидно... Что поделаешь, нормы базарной экономики не предусматривают ни культуры торговли, ни культуры потребления...
Я доехал на автобусе до автостанции и тут мне повезло — частная маршрутка как раз вбирала в своё небезопасное чрево пассажиров. Это была единственная маршрутка, на которой можно было доехать до моего поселка из райцентра. Муниципальный автобусный маршрут местный «царек» - глава администрации — отменил ещё год назад, сославшись на то, что «... всё равно у всех в каждом дворе по машине стоит... Зачем вам автобусный маршрут?..» и сразу же удачно продал его частнику. Ну а частник, естественно, возил людей по одному только ему удобному графику, и, поэтому, поймать эту маршрутку было не так просто. В считанные секунды набив свои железные внутренности людьми, она тут же отправлялась. Но сегодня мне повезло. Я занял место возле окна; ближайшие минут 35-40 я буду трястись в этом чуде российской инженерной мысли в тесном обществе тех, у кого «...в каждом дворе по машине...».
Маршрутка выскочила на трассу, меня начало клонить ко сну от равномерного покачивания и пригревающего солнышка... Мне чудились мои правильные синтепоновые коники, которые во всю прыть пытались ускакать на своих деревянных полозьях от коников-мутантов, пытающихся их догнать и «намять» им бока и «набить» им шишки, чтобы они тоже стали такими же шишко-впадинистыми кониками-мутантами... А за ними всеми бежал Коля с «глазьями» для коников в одной руке и с тюбиком клея в другой, крича и матерясь на чем свет стоит...
Машина замедлила ход на повороте и, проехав ещё метров двадцать, вздрогнула, подавилась чем-то с металлическим звоном и намертво встала. До моего поселка оставалось ещё шесть километров. Народ, кто просто молча, а кто с громкими недовольными и не всегда литературными возгласами и проклятьями, почему-то в адрес водителя, который в поломке машины, очевидно, был виноват гораздо меньше, чем хозяин маршрутки, не желающий выделять средства ни на капремонт, ни на, тем более, покупку новой техники, высыпал на дорогу. Все, не сговариваясь, направились к одиноко стоящей здесь бетонной остановке, в надежде, что их подхватит кто-нибудь из проезжающих автовладельцев, то есть тех, у кого на самом деле «... в каждом дворе по машине...». Я на милосердие местных водителей особой надежды не испытывал (опыт подсказывал), поэтому просто сразу отправился пешком по дороге, как не раз уже приходилось, когда я доезжал на попутных междугородных автобусах от райцентра до поворота на мой поселок.
Не обращая внимания на обгоняющие меня машины, я бодренько потопал весь погруженный в свои мысли, и поэтому не сразу обратил внимания на сигналящую мне машину — видавшая виды «шестерка» с улыбающимся мне мужичком лет пятидесяти за рулем, остановилась чуть впереди меня. Водитель приглашающе махнул головой - «садись». Я решил, что «почему бы и нет, если приглашают?..».
- Что, не берут?.. - всё с той же улыбкой спросил «водила», трогая с места как только я уселся.
- Да я особо и не останавливал... - я неопределенно пожал плечами.
Тот согласно кивнул головой и сказал:
- Да-а... народ сейчас тяжелый пошел... Раньше люди попроще были.
Теперь наступила моя очередь согласно кивать головой. Я повернул голову в сторону водителя и краем глаза заметил, что на заднем сиденье лежит что-то большое... Там лежал коник. Не один из моих, конечно... Мои до магазина еще не «доскакали». Этот был из числа тех, «шишко-впадинных мутантов». Водитель, заметив мой взгляд, опять улыбнувшись, сказал:
- Да, вот, внуку купил...
Я подумал, что этот, по всей видимости, хороший человек заслуживает лучшего коника, чем этот для своего внука. Но он уже купил этого... У мужика на предплечье красовалась татуировка полукругом - «Архангельск» и якорь с цепью. «А-а-а, так вот в чем дело, северянин, земляк, значит... А я-то думаю, откуда здесь такой взялся?..» - подумал я.
- На севере жили... - не спросил, а констатировал я.
- Да-а, было дело... А теперь вот... - он кивнул головой в боковое окно уже совсем без улыбки, - здесь... - он хотел сказать ещё что-то, но осекся и лишь покачал головой из стороны в сторону.
- Я тоже... - со вздохом сказал я.
- Да я уже понял... - мужичок-моряк опять улыбнулся, - что ты тоже не местный...
Наверное, нам бы с ним было о чем поговорить.., но, ни он, ни я не принадлежали к числу говорливых-ни-о-чем-людей, да и зачем говорить что-то, если и без слов понятно, о чем пойдет разговор... Несколько километров на машине пролетели быстро.
- Ну, где тебе...
- Да, вот, на перекрестке...
Машина остановилась.
- Ну, давай, земляк... Счастливо тебе... - попрощался со мной улыбчивый северянин-архангелогородец, протягивая мне руку.
- И тебе счастливо, - пожал я руку, - спасибо тебе...
- Да ладно...
Машина тронулась, и на какой-то миг мне показалось, что из заднего окна на меня смотрит злорадная и почему-то зубастая физиономия неправильного коника...
Я смотрел вслед удаляющейся машине ещё некоторое время и думал, каким ветром нас с этим водителем занесло на эту богом забытую землю. Я чувствовал себя хорошо набитым, ладным, правильным синтепоновым «коником» со своим инженерно-юридическим «краснодипломным» образованием, со своей никому не нужной моралью, со всеми набитыми в меня такими же ненужными никому, кроме меня академическими знаниями...
Впереди у меня были ещё пять дней отпуска, которые я планировал провести куда как более полезней, чем те несколько дней, которые я не слишком умно потратил, занимаясь непонятно чем на фазенде у Коли. Дома меня ждала настоящая, хоть и бесплатная работа — мои книги. В голове у меня назойливо вертелись знаменитые, но в наше время уже, к сожалению, неактуальные слова Маяковского: «...Ешь ананасы, рябчиков жуй, день твой последний приходит, буржуй!»...
