внимательно следила, чтобы тарелки и бокалы молодых не были пустыми. Несмотря на подавленное настроение, Ольга пыталась казаться радостной. Улыбалась через силу, отшучивалась. Наконец не выдержала, шепнула ему:
– Я не могу больше! – и выбежала из-за стола. Гости были здорово навеселе, никто ничего не заметил. Только Аня смотрела на него с недоумением. Дима сам был не в своей тарелке. Роль жениха оказалась очень и очень не простой.
– Что происходит? – спросила Аня. Он промолчал, положил ей руку на плечо. Она замурлыкала как кошка, прижалась к нему: – Отобью тебя у Ольги! – пошутила.
Он легонько щелкнул ее по носу, поднялся и вышел на улицу. Хотелось найти Ольгу. Она сидела на завалинке одна и горестно, безутешно плакала. Дима сел рядом, обнял. Она зарыдала сильней, прильнула к нему, громко всхлипывала, обреченно и жалобно вздыхая. Все-таки пришлось вернуться за стол к гостям. Ольга привела себя в порядок и, собрав остатки самообладания, тихо сидела, стараясь не привлекать внимания. Но разгоряченные родственники не пожелали оставить будущего жениха и невесту в покое. Шумливый, огромного роста и необъятных пропорций дядя шутил и раскатисто смеялся, а потом, опрокинув в себя полный стакан, громыхнул непререкаемым тоном:
– Горько!
И гости крайне обрадовались, закричали вразнобой, загомонили нетрезвыми голосами, зашумели радостно, поддерживая остроумного оратора. Никакие возражения не принимались. Родственники требовали немедленного доказательства любви и серьезности намерений. Деваться было некуда.
Они поднялись, внимательно и напряженно глядя в глаза друг другу. Что-то важное происходило в этот миг. Между ними проскальзывали незримые, но вполне осязаемые магнитные импульсы. Манящие волны, густо переплетаясь живыми энергиями, создавали волшебную светящуюся оболочку, наполненную мерцающим серебристым свечением. Губы встретились, прижавшись легким воздушным касанием, и вдруг неудержимо и сильно слились в чувственном жарком поцелуе. Гости одобрительно хлопали в ладоши, произносили приятные слова. Дима ничего не слышал, полностью погруженный в сладостные ощущения. Не мог оторвать от нее горящего взгляда. Ольга, с прелестным пунцовым румянцем на щеках, прятала глаза в тени густых ресниц, переполненная самыми противоречивыми эмоциями, совершенно растерянная от избытка впечатлений.
Незаметно застолье стало подходить к концу. Люди расходились, искренне желая молодым счастья и крепко обнимая. Мужики хотели непременно выпить с будущим женихом. После жаркого троекратного лобзания произносился следующий тост. Затем все повторялось вновь. Отказаться не было никакой возможности, и к концу вечеринки Дима едва стоял на ногах. Сестры отвели его в спальню, уложили в постель.
– А как же незабываемая ночь любви? – Аня, смеясь, смотрела на Ольгу.
– Молчи… – слегка шлепнув ее ладонью, отозвалась Ольга. – Не будет ночи…
– Повезло же тебе, Оля! Такой парень! Счастливая! – она обняла сестру. – Я тебя сильно, сильно люблю! – поцеловала в щеку и легко умчалась прочь.
Ольга долго смотрела на него, размышляя о странном стечении обстоятельств, непредсказуемости поворотов судьбы. Затем поправила одеяло и вышла.
Дима проснулся среди ночи. Сильно хотелось пить и он, тихонько пробравшись через горницу, где спали родители и младшая сестра, вышел в сени. Долго с наслаждением пил прохладную колодезную воду. Затем опрокинул на кипящую голову целый ковш и сел на крылечке. Мысли прояснились, отчетливо вспомнился вчерашний вечер. «Может это любовь? – думалось. – Никогда ничего подобного не испытывал. Какое-то чувство оторванности от реальности, замкнутости пространства. Я и она. Остальное тоже рядом. Важное, необходимое, опасное, но все же, второстепенное, не такое значительное. Что же дальше? Ее нельзя не любить!» Посидел еще немного, размышляя. Подивился расстилающейся ночной панораме, сияющему отблесками звездному небу, далеко тянувшейся кромке загадочного леса, темнеющего у горизонта. Чутко прислушивался к шелесту цикад, заливистым трелям сверчков, прячущихся в густых сочных травах. Наконец проскользнул в темную горницу, пытаясь незаметно вернуться в спальню. Сделал несколько осторожных шагов и замер от неожиданности. За закрытыми дверями глухо доносился зовущий Ольгин голос. В комнате было тихо, слышалось мерное дыхание спящих родителей. Дима крадучись пробрался в спальню.
На широкой, залитой лунным светом постели, разбросав подушки и одеяла, металась спящая Ольга. Ночная рубашка высоко поднялась, открыв белизну стройных ног. Обтянутая кружевной тканью небольшая грудь выделялась двумя упругими полусферами. Темные волосы разлились по белоснежной простыне. По открытому лицу бегали колеблющиеся тени, губы что-то шептали. Спина выгибалась, обозначая непрерывное, плавное движение, бедра бурно сжимались и разжимались. Негромкие будоражащие стоны шли из глубины, обнаженные руки обнимали кого-то, горячо и неистово сжимая в объятиях.
Он подошел к кровати, опустился рядом, не сводя с нее удивленных расширившихся глаз.
– Ольга!.. Ольга! – позвал тихо. Она никак не реагировала, совершенно отрешенная, целиком поглощенная своими странными загадочными видениями. Задышала, задвигалась чаще, застонала громче. Напряженное тело подчинялось чужому неведомому ритму, сбившаяся сорочка поднялась выше. Дима, не имея больше сил выносить подобного зрелища, обеими руками обхватил ее голову, пытаясь остановить это яркое сладостное безумие.
– Ольга! Остановись! Оля… – не выдержал, прижался губами. Она вырывалась, спящая, непослушная, увлеченная таинственной и неодолимой силой, раскаленная, будто светящаяся изнутри. Он не мог совладать с ней, никому неподвластной, непостижимой, неразгаданной, существующей лишь в своих туманных грезах. Дима, невероятно прельщенный сумасшедшей феерией, ощущал в себе приливы бешеных энергий, разрывающих его изнутри.
Ольга тихим приглушенным голосом шептала имя. В разных вариациях, не открывая глаз, повторяла:
– Антон! Ант-о-он!.. Ант-о-о-о-он…
Дима сокрушенно сидел рядом, не сводил с нее очарованных глаз, остро чувствовал исходящее благоухание и медленно сходил с ума. Понимал всю двусмысленность своего положения, но не смел, воспользоваться ситуацией. Он знал: так нельзя, иначе она ни за что не простит его и тогда он сам, навсегда станет себя презирать. Себя, свою несдержанность, свою слабость, свое вожделение. Он любил, жарко пылал любовью, начисто лишался рассудка, ревновал…
В воспаленном мозгу возникли слышанные где-то и так до конца и не понятые слова: «возжжение восстания телесного». Он тщетно старался унять, погасить его, но «восстание телесное» не слушалось, игнорируя голос разума. В полном отчаянии обхватив голову руками, медленно опустился на пол и сжался, пытаясь успокоиться, уйти от живой реальности. Рядом в спящем бреду металась страстная желанная женщина совершенно не помнящая о нем, погруженная в сказочный сон, бесподобно прекрасная, близкая...
Неожиданно, зовущие будоражащие стоны сменились звонким разрывающим криком. Ольга подскочила на кровати, широко открытыми глазами оглядела комнату. Затем резко повернулась, и устало распластавшись на простыне, затихла, не проронив больше ни звука.
