Госпиталь

Хорошо-то как!
Климов уселся на скамейку и вытянулся. Он такого блаженства давно не ощущал. Питерский госпиталь в ночи потерял свою электрическую освещённость, окна главного корпуса смотрели в спину тёмными глазницами окон. Тем не менее не потеряв своей уютности, в ночной тиши госпиталь просто спал.

Не знает Климов, что его дёрнуло среди ночи встать, тихо покинуть свою палату и стараясь не потревожить спящую на посту медсестру выйти в эту августовскую ночь. Усталость наверное, эти долгие капельницы и таблетки, собеседования с нейрохирургом, который завтра приступит к тому, ради чего Климова сюда привезли. Контузия не прошла даром, и под черепом Климова осталось то, что можно удалить только посредством трепанации.

- Дело житейское - усмехнулся Климов, и от этой мысли какая-то нелепая дрожь пронеслась под госпитальным халатом, захотелось закурить. Он смотрел за ограду госпиталя, пустынность Суворовского проспекта ничуть не напрягала. Ветерок принёс к скамейке Климова запах настоящего костра.
- Не пойду в палату - решил он. Слишком хорошо. Давно так не было...
- Доброй ночи - раздалось вдруг за спиной Климова - Не пугайтесь, право неудобно так внезапно появиться, но я знаете ли люблю побродить здесь ночью. Честь имею представится, майор Беркутов.

Присевший рядом пожилой человек с длинными бакенбардами весьма поразил Климова. Скорее не внезапностью, а какой-то внутренней силой, степенностью и спокойствием.
- Здрасте, я Климов. Алексей, можно Лёха. Сижу вот, не спится мне что-то. Прапорщик я.
- Не буду спрашивать, за какой подвиг Вам чин этот присвоили. Война - она знаете ли не только чинами и регалиями с медалями награждает. Много в ней ещё и... Хотя что же я, давайте не будем о ней. Вы здесь от контузии излечиваетесь? Я вижу, что повязок нет и передвигаетесь вполне уверенно. Можете не отвечать, я вот под Плевной свою пулю поймал. В чине капитана.

Климов повернулся и взглянул на майора. В его голове мелькнула мысль о какой-то несуразности обстановки. Как-то неправильно всё вокруг и за всё время по проспекту не пронеслась ни одна машина.
- От турка?
- Да кто ж их разберёт. То ли османец, то ли башибузук из Сербии. Много их там в нас стреляло. Многих убили. - Беркутов замолчал.
- Я с Кавказа - ляпнул Климов. - меня так шандарахнуло, что кроме вспышки не помню ничего. Очнулся здесь - а так всё в коме лежал. Завтра на операцию, трепанацию делать будут. А вы давно здесь?
- Не было ещё Вас, как я появился здесь. С многими солдатами в этом парке встречался. О многом ... Говорили вот.. Сейчас вот решил уйти. С госпиталем. Госпиталь меня держит. А он уйдёт - какой же я тогда в базаре этом буду?
- Наслышан я, что госпиталь закрывают. Вы о том не волнуйтесь, может не закроют. Время-то сами знаете какое.

- Знаю, дорогой. Горько мне. Турок победил всё-таки. И немец с ним. - Беркутов тяжело вздохнул - А вот скажите мне, прапорщик. Как вам всем в этом во всём живётся? Хорошо ли? Утехи праздные не слишком ли сильно головы ваши вскружили, чтобы измены не разглядеть? Хотя, простите. Вам я зря вопросы задаю, потому как...

Климов наморщился, ему вспомнилось, как одна падаль в истребителе к ним в Чечню прилетала. Безопасность этого хмыря на уровень войсковой операции ввели. Войск нагнали столько, что инженерная разведка полка, котором служил Климов, осталась одна где-то под Ведено. Навсегда пацаны остались... Там... Забыли про них в суматохе, а они для ленточки дорогу чистили. Колонна в другую сторону пошла, а пацанов..

- Вы вот скажите! - Климов повернулся к майору и зло на него посмотрел - Почему вы про измену мне говорите? Разве вас и раньше не предавали, разве потом не было измены, разве она не сопутствовала России во всех войнах? Почему сейчас-то??? Почему!!?

- Видимо, я об этом сказал когда время пришло. Россия своих изменников в зародыше истребляла, а тут не справилась. Или Россия жила, а сейчас... А сейчас вы забыть хотите. Про нас. В забвении мы вам уже ничем помочь-то и не сможем. На памяти людской Россия жила. Она свою кровь проливала только памяти той благодаря, и ради памяти той побеждала! Я ведь что... Я проститься сюда пришёл. Со стенами этими, что много веков солдата русского берегли, лечили, теплом на него дышали. Вас-то я совсем не ждал здесь повидать, да знать что судьба такая. Я как солдат говорю. Не зря надеюсь говорю. Честь имею, рад был повидаться!

Беркутов встал, и мягко ступая пошёл в сторону госпитальной церкви. Пошёл по земляной тропинке, которая вчера почему-то была асфальтовая.
- Да, и ещё! - он обернулся и посмотрел на обомлевшего Климова - дворники костры на улицах жгут, чтобы путник заблудший свет с теплом мог получить. Вы чувствуете этот запах? Это запах России. Помните о нём.

Покрытый августовской утренней сыростью госпитальный халат перестал греть, и в уши ворвался визг тормозов какой-то машины, которая пронеслась по Суворовскому проспекту, оставив за собой другой запах. Не России, нет... Климов стряхнул с себя сонливое оцепенение, встал и пошёл в сторону главного корпуса.
- Приснится же такое. Хотя нет, это не сон. Это явь. Может быть последнее, что в стране нашей осталось. - мысленные разглагольствования Климова прервала встревоженная медсестра.


Последнее, что он увидел, лёжа на операционном столе - это была вспышка. Почти такая же, которая его привела в этот госпиталь.
А какая в принципе разница?