Одиноко стою на обочине
Убегающей вдаль дороги.
Почему-то идти не хочется,
Почему-то устали ноги.
Тормозить никого не стану,
И смотреть, далеко ли ушёл?
И, пожалуй, я здесь останусь,
И, пожалуй, мне хорошо.
Посижу, отдышусь немного,
Ну, а спросят, я так скажу:
"Понимаете, это дорога,
По которой я ухожу..."
ДП
Почему-то в истории человеческой цивилизации всегда одно и то же: как бы всё ни начиналось, конец один – помойка. Итак, они жили на помойке воспоминанием о великом прошлом в ожидании великого будущего. Помойка была такой большой, что никто не знал, где она кончается, да и вообще, кончается ли она. На помойке они жили всегда: здесь они родились, здесь жили их родители, родители родителей, а дальше уже никто и не помнил. Дальше начиналось забвение. Зимой они устраивали свои жилища, прорывая в нечистотах ходы, укрепляя их остатками неизвестных им машин, обставляя какими-то ящиками и всяким найденным хламом. Зимой помойка грела их своим гнилостным теплом, но летом зловоние выгоняло их наверх. Летом они наскоро собирали на поверхности клетушки и гордо называли их дачами. Впрочем, они привыкли к этому и всё воспринимали как должное.
Весь их день был посвящён выживанию. В отличие от жизни, в выживании нет великодушия, и потому они дрались за найденные остатки пищи и одежды, слабые прятали найденное, сильные следили за слабыми. Вы знаете, насколько яростны схватки тех, кто стоит на грани? За какую-нибудь недоеденную куриную ножку вас могут убить, выколоть глаза или того хуже – заживо сварить. Каждый поживший знает, как опустошает жизнь на выживание, как лишает сил отсутствие надежды и постоянное ожидание чего-нибудь плохого, как вытягивает жилы из солнечного сплетения постоянное ощущение страха. Нет ничего удивительного в том, что они видели глубокий философский смысл и считали божественным знаком, что человек рождается в промежутке между местами выделения жидких и твердых отходов жизнедеятельности.
Единственными живыми существами на помойке, кроме этих несчастных, были крысы, с которыми действовал негласный пакт о ненападении: они не ели крыс, крысы не нападали на слабых, только на мёртвых. Впрочем, иногда на помойке случалось событие: то один, то другой житель находил бог знает как выросшую травинку или цветок. Эти пришельцы быстро гибли без почвы, не давая семян, но само их появление возбуждало в душах жителей странные чувства, какую-то смутную память о других временах.
Его звали Дорожная Пыль. Это был немолодой седеющий помоечник. По жизни Дорожная Пыль был везуном: судьба хотя и гнула его в борьбе за жизнь, но не до хруста. Пожалуй, он получал то, что ему требовалось без сверхусилий. Может быть, поэтому помойка не озлобила его, хотя и не сделала простодушным добряком. Дорожная Пыль слыл веселым человеком. В его балагурстве и веселье было немного кокетства, а в благодушии немного гордыни. В очерствевшей душе этого одинокого человека симпатия и привязанность заменили любовь, обязательность и верность слову заменили дружбу. Вряд ли у него были враги, хотя и дружбу он не очень ценил. Многие незлобно подсмеивались над ним, другие считали его хитроватым. Дорожная Пыль почти всегда был на виду среди людей, но в душе его царили одиночество и необъяснимая тоска.
Ещё в молодости он стал подбирать на помойке остатки книг, газет, тетрадей, что-то удавалось выклянчить у взрослых, что-то выменять у сверстников. Он научился у стариков читать и накопил со временем излишний для его жизни груз обрывков книжной мудрости: то, что он рассказывал, было странно и бесполезно для других, так что его слушали скорее ради забавы. Дорожная Пыль и не собирался никого учить. Он вообще терпеть не мог ученичества, поскольку чувствовал в этом какое-то внутреннее насилие. У Дорожной Пыли было одно тайное увлечение: он в течение многих лет собирал появлявшиеся на помойке растения, аккуратно расправлял их и укладывал между страниц своих книг. С годами у него скопилась большая коллекция, и Дорожная Пыль очень гордился ей.
Её звали Арбузная Корочка. Говорили, что это смешное имя она получила из-за пристрастия к сладкому: ведь арбузные корочки на помойке - большое лакомство. Однажды, говорят, она нашла целое сливочное полено и съела его за один присест. Впрочем, возможно, что она получила своё имя из-за красивых зелёных глаз. Арбузная Корочка была крепко сбитая девушка: не то, чтобы красавица, но определенно милашка. Характер ее был противоречив и непостоянен: то ей хотелось что-то делать, то всё валилось из рук, то она влюблялась, то ненавидела, то хотела всем добра, то злилась на весь белый свет. Некоторые не любили её, и порой ей здорово доставалось.
Судьба свела их в августе. Мать Арбузной Корочки попросила Дорожную Пыль обучить дочку некоторым приёмам помоечной жизни. Дорожная Пыль как раз собирался приступить к разработке новой кучи, и присутствие кого-либо могло только раздражать его. Тем не менее, он почему-то согласился на это испытание, и через несколько дней перед ним предстала смущённая и испуганная ученица. Они быстро подружились. Разумеется, их отношения не были идиллическими. Напротив, это были сложные противоречивые отношения, такие же, какими были они сами. Арбузная Корочка любила слушать рассказы из собранных Дорожной Пылью книг, а пуще всего любила, примостившись рядом с ним, рассматривать собранную коллекцию растений, нюхать их и обсуждать с Дорожной Пылью все обстоятельства каждой находки.
Это произошло ранней весной. Был солнечный день с лёгким морозцем. Помоечники вылезли на поверхность отдохнуть от надоевшего смрада своих нор. Прошедшая зима была особенно тяжёлой и голодной. Сильные морозы сковали помойку, образовав на поверхности непробиваемую корку. Добыча пищи стала невозможной. Все жили прошлыми запасами, которые стремительно иссякали. На помойке нарастало внутреннее напряжение. Все понимали, что нужно что-то предпринять. Как-то незаметно разговоры и жалобы стали перерастать в стихийный митинг. Выступавшие с крыши останков грузовика клеймили позором свою ужасную жизнь, говорили о невозможности дальнейшего выживания, однако никто ничего не предлагал. Когда ощущение безнадёжности достигло предела, вдруг из толпы раздался голос Дорожной Пыли: «Я знаю, что делать!». Толпа оживилась и потребовала от наглеца объяснений. Дорожная Пыль нехотя вышел из толпы и влез на грузовик.
Он начал говорить, что помойка - это экскременты когда-то процветавшей жизни, а жизнь нельзя строить на смерти; нужно создавать жизнь, чтобы жить, нужно бороться за жизнь, нужно стать воинами жизни. Толпа недоумевала: «Как мы будем создавать жизнь, когда вокруг помойка и ей нет конца?».
- Вы сами видели растения, которые иногда появляются у нас. Значит, есть жизнь; её можно вернуть, нужна только почва.
- Веди нас, Дорожная Пыль, туда, где есть эта самая почва, - кричала молодёжь.
- А нам некуда идти. Помойка на всей планете. Почва, о которой я вам говорю, находится у вас под ногами. Нас отделяет от неё помойка. Надо рыть шахты, пока не дойдём до почвы.
Энтузиазм толпы после этих слов пошёл на убыль.
- Мы всю свою жизнь роем ходы, но ещё никто и никогда не достигал этой самой почвы.
- Надо рыть глубже, значительно глубже, - в запальчивости говорил самозваный оратор.
Видя, что энтузиазм толпы иссякает, Дорожная Пыль решил использовать последний козырь: он стал говорить о том, что являлось предметом его тайных размышлений.
- Я знаю, что очень давно Бог дал людям десять заповедей, и началась эра справедливости. Люди поняли, что они могут жить вместе, трудиться вместе, растить детей вместе, если будут выполнять эти заповеди: минимальный набор правил справедливости. Без справедливости нет цивилизации. Но справедливость может быть несправедливой, справедливость жестока. Справедливость невозможна без возмездия и насилия и, стало быть, разрушения. С началом эры справедливости в жизнь людей вошло постоянно порождаемое зло.
Потом Бог дал людям нагорную проповедь, и началась эра любви. Люди поняли, что можно компенсировать гримасы справедливости, если ввести в жизнь любовь. Любви не нужна справедливость, любовь может быть даже к неправедному, заслуживающему справедливого наказания. У любви нет антипода, поэтому в ней нет противоречия и войны: ведь нелюбовь - это просто отсутствие блага: любви. Но в любви нет вызова и, стало быть, борьбы. Истинная любовь, как и доброта, не может быть с кулаками. Любовь и справедливость это сиюминутные чувства и оценки, а то, что мы чувствуем здесь и сейчас совсем не гарантирует нас на потом. Поступки людей под влиянием справедливости и любви не учитывают отдалённых последствий, которые часто противоположны начальным порывам. Сколько несчастных семей было создано любовью? Сколько исковерканных душ выпестовано любовью матери? Сколько преступников порождено справедливым возмездием? Любовь и справедливость порождают не только добро, но и зло. Они не противостоят злу и не могут остановить его расползание по планете. То, что мы видим вокруг, - это плоды справедливости и любви.
Настала пора новейшего завета - завета мудрости. Мудрость может быть с кулаками. Мудрость - это несправедливость сегодня ради справедливости завтра, это нелюбовь ради любви. Мудрость - выше всего: выше справедливости и выше любви. Мудрость - это вооружённое добро. Любовь, справедливость, добро и зло - вот оружие в руках мудрости и без неё они не приводят к победе. Вы меня спросите: чем отличаются мудрые поступки от немудрых? Как отделить мудрую несправедливость от беззакония и мудрую нелюбовь от зла? Я отвечу вам: этот критерий в жизни, этот критерий сама жизнь. Всё, что способствует развитию жизни на этой планете - это мудрость. Всё, что её истощает - зло и глупость. Пока это просто слова, и для того, чтобы понять их, нужно принять вызов, брошенный злом. Для этого нужно стать Воинами Жизни. Вся жизнь Воина Жизни должна быть превращена в арену схватки со злом. Он должен оставить свою жизнь ради жизни и принять свою смерть ради победы над злом.
- Эй, Дорожная Пыль, - услышал он выкрик из толпы, - может быть ты скажешь, где нам взять эту твою мудрость? Может быть ты нам её подаришь, - засмеялась толпа.
- Я не знаю, где её взять. И даже, если бы она у меня была, я не знаю, как её можно подарить. Но я это узнаю, как пить дать, узнаю. И вы ещё пожалеете, что сейчас смеётесь надо мной.
Так говорил Дорожная Пыль, и слова его звучали с непривычной для помойки силой в морозном воздухе. Вдруг эту наполненность прорезал громкий выкрик: «Я не верю тебе!». Всё замерло, толпа обернулась. На ящике стояла Арбузная Корочка, смущённая и покрасневшая от неожиданного внимания. Дорожная Пыль оцепенел, слова застряли и
