В тот год* мой Витька кончил десятый класс, уехал работать в деревню учителем физкультуры и осталися мы с тобой одни. А как раз в тот год запретили дрова на базаре санками продавать, вот и увязалася я за торфом ездить… Ну да, когда и волки меня чуть ни съели, и в речке чуть ни утонула. Одурела, чтолича? Прямо в пропасть какую-то лезла. А что ж ты думаешь, от бедности и забот человек дуреить.
И была у нас тогда коровка. Хоть и старая, но молоко давала и сено ела... оборыши одни. Но в ту зиму я еще и бардой* её отпаивала, километров за десять к спиртзаводу водила. Как напьется она там этой барды, так еле-еле назад идёть. Да и сама несу вёдра на коромысле, а в поле ишшо и жневнику* мешок надеру. Приташшу, отдышуся, на ночь резь ей сделаю, бардой перелью, она и сыта. Ходила в поле и траву из-под снега откапывать или соломы какой старой, сена. Бережанские колхозники как-то подобрали стог, а подонки и осталися, так пойду вечерком, наберу... А раз мужик какой-то застал меня у этих оборышей да кричить:
- Ты чего сюда ходишь?
Но ничего, мешок не отнял, попугал только.
Через какое-то время опять пошла, и как раз под Велик день. А половодье уже начиналося, воду несёть и мосточек через речку еле-еле дышыть! Но крыг* еще не было... нет, не было крыг, а то б я подумала: если свалюсь с мосточка, то ухвачусь за крыгу и выплыву. И вот иду я по мостку, а ветер!.. И доски-то подо мною ходуном ходють. Но всё ж перебралася через него, а он... А он р-раз и сорвись в воду. Я как пала со своей ношей на коленки! И ну молиться: «Господи, слава тебе, что сохранил меня! А то юркнула б в воду, да там-то и нашли б меня с этой ношей». Опомнилася чуть, глядь: мужик какой-то идёть. Куда деваться?.. Ну как же, а вдруг увидить? Ведь сразу подумаить: а-а, значить, и вправду она ведьма, кто ж еще под Велик день ночью пойдёть сюда? Да спряталася за куст, отлежалася чуть на своей ноше, а потом уже и пошла домой.
И в другой раз... Там-то, где сейчас дачи, жневник хороший оставался. Пошла я, деру его из-под снега-то и вдруг фью-ють мимо меня! Я так-то подхватилася, гляжу... Мужик ко мне идёть:
- Ну что ж ты лазишь здеся? – А сам аж трясется: - Ведь чуть ни застрелил тебя! Думал, что волк.
- Чаво ж плохо целился? – говорю: - Да и ишшо можно было пульнуть.
А он:
- Не решился. Чувствовал вроде... Дети-то у тебя есть? – спрашиваить и всё никак не успоится.
- А то нету… Тройка цельная!
- Ну что ж ты этот жневник дерёшь?
А там неподалеку копнушка* стояла, так он скопнул с неё снег и киваить мне:
- Или, бери вот отсюда, снизу.
- Боюся, - отвечаю: - ишшо схватють.
- Да кто ночью схватить? Кому это гнильё караулить-то?
И набрал мне мешок цельный, еще помог и на плечи поднять. Во, как бываить, милая, так-то с коровкой моей мы и жили, так-то зиму и протянули, а в апреле...
А в апреле вышла она на огород, да и пала на ноги. Старая ж была. Да и близкое ль это дело по двенадцать километров отмахивать с ней, чтоб бардой напоить! Вот и не выдержала. Лежала прямо на огороде, и даже водички ей, бедной, нечем было согреть.
С месяц, должно, там пролежала и даже отелилася. Молока не дала, но я все ж попробовала теленочка отпаивать и стала у соседки молоко брать, а она что ж, паразитка! Посымить с него сливки, а теленок пить и не хочить. Пришла раз к ней и говорю:
- Варь, ну что ж ты делаешь! Зачем молоко сымаешь?
- Нет-нет, - глазами закрутила: - Не снимаю я, не снимаю.
- Да разве ж не вижу, что это бурда, а не молоко!
И пришлося теленочка зарезать, а потом… и коровку мою. Теперя как вспомню о ней, так сердце кровью и обольется. Как же я мучила её, бедную, и как сама мучилася! Но она, старая была, сдалася, а я помоложе... вытянула.
А отбиваю от себя эти мысли страшные тем, что и людям тогда не сладко жилося, Коля то*... Он же в войну на передовую попал, при самом фронте части их стояли, а тогда изобрели чертовшину какую-то, чтоб огнём немцев палить. Повесють эту оружию солдату на плечи и должен он с нею подобраться к окопу немецкому и поджечь... как будто там тараканы какие сидели. Да немец и высунуться не давал! Как какой солдатик высунулся, так и готов. Вот и лежали зимой в окопах этих по неделе голодные, холодные. Из их отряда только двое в живых и осталося. Кто погиб, кто замерз... свярнулся, должно, калачиком и замерз. Вы хоть в хате сидели, кое-как да накормлены были, а уж Николай мой так настрадался, что и не приведи Господь! Нет, не хочу, не хочу больше и вспоминать про всё это! Вот так-то поговорю с тобой, а потом на неделю и расстроюся.
И сердце болить, и заснуть не могу.
*1947-й
*БАрда - отходы от выгонки спирта.
*ЖнЕвник – остатки стеблей злаковых культур.
*КрЫга – глыба льда.
*КопнУшка – небольшая копна сена.
*Коля – старший сын.
Купить книгу: https://ridero.ru/books/vedma_iz_karacheva/
Фото: Мама (рассказчица) с внуком.
