Ну, наконец, капуста надоела, стали опять рассаду помидорную вырашшывать. И рассаду в корзинках возили, это тебе не мешки тягать. А продавали ее в Бежице. Приедешь в Брянск, а там - пересадка, надо на электричку поспеть, и слава тебе, Господи, если рядом стоить, а то через поезд, через два к ней под вагоны ныряешь, корзинки за собой тягаешь, и уж как сядешь в неё, так сердце чуть ни выскочить!
Раз так-то вынырнула с корзинками из-под вагона, глядь, знакомый стоить, Сенька с ним в пожарке работал. Помог мне их в электричку заташшыть, расспросил: как дети, как одна мыкаюсь? Потом еще раз с ним встретилися, а на третий он и говорить:
- Знаешь, давай-ка с тобой сходиться жить.
Хороший такой мужик был, хозяйственный, а жена у него некрасивая была, прямо чувилда какая-то. Но недавно развелся он с нею, квартира в Брянске за ним осталася и теперя жениться хочить.
- На каких же условиях сходиться будем? - спрашиваю.
- Ну, что... Старший сын твой пусть учится, среднего тоже куда-нибудь проводим, так что ребята твои, можно считать, уже отошли, ну а девочка… Девочка у тебя смазливенькая, так мы ее годов семнадцати замуж отдадим.
- Здо-орово ты рассудил, - говорю. - Ребята, значить, отошли… А как ты думаешь, сможить Николай без помошшы моей учиться? Ему ж и белье нужно, и обувка, и прокормиться, когда на каникулы приедить. А Виктор… Куда ж я его провожу? Малый здоровый, съестной, как же без меня? Да и дочка… Значить, ребят я выучу, а её и ладно? Коне-ечно, найдется сейчас женишок, глядишь, годам к двадцати двое детей, вот и завязнить в семье, зачичкается.
- Ну-у, ты рассуждаешь, - отвечаеть, - правильно, по-матерински.
- А ты как рассудил, по-отцовски? Не-ет, дорогой, ничего-то у нас с тобой не получится.
На том-то и разошлися.
Да нет, сама посуди, ну на что он мне, замуж этот? Помню, Танька, знакомая моя, замуж так-то вышла… А у неё трое ребят еще оставалися, и ребяты хорошие были, даже как-то летом нанялися стадо пасти и заработали на зиму картошки, хлеба. Так взвертелося этой Таньке, вышла замуж. И что ж ты думаешь? Такой сукин сын попался! Пить начал. Ну, раз пьёть, завелися у них в семье склоки, вранье разное, а ты знаешь, как детская душа? Сразу все схватываить. Попробуй-ка ты ему раз наври, попробуй другой, а на третий всю веру потеряешь. И потеряешь ни на день, ни на два, а на всю жизнь. Ложь-то детские души и калечить. Вот и у Таньки всё наперекосяк пошло, двое ребят в тюрьму сели и от мужа никак не отделается.
- Не знаю, как и быть... - жаловалася. - Повалился раз пьяный, как свинья, возле калиткиа, а я гляжу на него и думаю: ну, слава Богу, замерзнить теперича. Жду час, друго, потом выхожу на улицу, а он… Красный, как рак, и снег под ним аж вытаял, а спить себе! Ну, ты подумай, на снегу, в мороз пролежать столько-то и не издохнуть? Да вташшыла его в хату, а он, паразит, и не заболел даже!
А-а, муж этот… Тут в парниках ишачишь, корзинки на базар ташшыш и задыхаешься прямо, а домой придешь, детей накормить надо, а тут еще и муж? Да ведь ему и сготовить поесть надо, и позаботиться, и одеться получше, ночью угодить, а у меня одно платье только и было, а под ним - ничаво! А еще и забота о детях великая, за ними ж каждый момент глаз да глаз нужен.
Помню, когда в Боровке жили, в нашей воинской части давали судака, белугу, севрюгу, и головы от этих рыб мы выбрасывали, а деревенские ребятишки проберутся под проволоку, наберуть этих голов в мешок и-и домой. Они ж головам этим рады были, как… не знаю чему! И что ж мои ребятки? Обызрели* этих ребятишек и отлупили. Приходить мой Витечка домой и хвалится:
- Мы нонче ребят колхозных побили.
- Ах, бессовестные твои глаза! - говорю. - И этим-то ты хвалишься! Голодный ребенок лез под проволоку, рисковал, набрал, наконец, голов этих... Там –то, в деревне, матка отварить их, они с картошечкой поедять, а ты отнял? Бесстыжие твои глаза!
Гляжу, надулся мой Витька, убежал. Вот и до сих пор ему стыдно, как вспомнить… Во, видишь? Ну а если б я тогда по-другому как сказала: а, мол, вечно этим колхозным мало, всё-ё они голодные, так им и надо, лупите их, да почашше! Если б так сказала, каким бы мой Витечка вырос, как ты думаешь?
А к тому времени, как жених мне этот подвернулся, уже здо-оровый вымахал, и взяли его в газету работать. Ну, днем-то он всё на работе был, но как вечер – гулять… Бывало, иду в пять утра к поезду с корзинками, а из клуба молодежь вываливается: пьяные, дерутся, хулиганють! Ну, думаю, помилуй Бог, и Витька мой так… Он же горячий был, заводной! Вот и думалося: какое б дело ему такое подсунуть, чтоб не таскался где зря? Потом гляжу, взялся писать... А у него это и с трех лет ишшо. Николай-то все больше с железками возился, возьмёть, бывало, утюг, колеса к нему приладить и возить по хате, сигналы устраиваить, а Витька все писал. Пристанить ко мне так-то:
- Дай карандаш.
Дам. Вот и сидить, царапаить, а потом взберется на коленки и просить: читай, мол. А что читать то? Закорюки одни. Но выпытаю что-нибудь, сочиню басню и начну вроде как читать. Угадаю – засмеется, и опять писать. Вот и теперя начал. Хорошо, спокойно стало, не идёть куда зря, не таскается, и думаю: надо еще больше его заинтересовать. И раз написала про то, как раньше жили, дала ему прочитать, а он и прицепился, и присох к писательству этому, как гриб какой. Я-то думала, что пройдёть молодость, пройдёть и это, ан нет, до того дошло, что другой раз и на огород не дозовешься, сидить и пишить.
Да еще и в университет заочно поступил, стал на экзамены ездить. Как весна, самая работа на огороде, а он марш в Ленинград! Уедить, вот и мотаюся одна, и посадить надо, и полить. Ведь это сейчас у нас колонка есть, шланги, а тогда всего этого и в помине не было! Вот ночью и тягаешь ведра из-под горки, из святого колодца, чтоб утром хоть по литровочке да полить под каждый корешок. Теперь как вспомню все это!.. Труды великие были, и откуда только сила бралася?
А все равно на пустой картошке сидели. Как-то уехал Витька в Ленинград, а я рассадки продала да пряников тебе купила. И вот смотрю, а ты забилася на печку и пряник этот ни то ешь, ни то целуешь... Так-то всё скажешь, что желудок болить. А как же ему не болеть-то? Ребяты хоть с детства кое-что заложили, и мясца поели, и маслица, а ты сызмальства, с самой войны всё-ё Бог знаить на чем, хлеба, чайку и то не вволю. Прибягишь, бывало, с улицы, кружку воды выпьешь и опять бегать...
А-а, помнишь, как за хлебом ходила…
Ну да, это уже твоя обязанность была. Встанешь в пять утра, выстоишь в очереди эту буханку, принесешь домой, а я и разделю вам на равные части. Витька свою р-раз и съел, а ты и положишь, потом бегаешь-бегаешь на улице, прискочишь домой, схватишь свой кусочек, да и отшшыпнешь чуть, как от лакомства какого.
И цельный день шшыпешь, а Витька ходить и завидуить: во, мол, у Гальки еще хлеб есть!
- Ну, чего ж ты злишься-то? - скажу так-то. - Если она маленькая, так что ж, и хлеба ей меньше давать? Ей же расти надо.
Летом всё ж попривольней нам жилося, и то с огорода продашь, и другое. И сам поешь и деньжат соберешь, а потом купишь на них к холодам обувочку какую, одежонку, дровец, вот и нетути этих денег, и сиди на одной похлёбке*… Помню, ташшыть Витька из печки эту похлебку, а она прокисать уже начала. Услышала собака, что он чугунком гремить, да и вылезла из-под кровати. Кот с печки спрыгнул. Налил Витька и им. Собака нюхнула раз, другой, да завернулася и пошла прочь, кот тоже прыг на печку, а Витька мой сидить и-и наворачиваить эту похлебку! Наелся, и опять писать свой роман.
Читала, читала его писанину, а как же… Но вначале боялася, думала: плятёть, нябось, белиберду какую. А потом все ж решилася. Местами и хорошо написано, даже всплакнула, где про раскулачивание-то написано, а если подумать… Дмитрий-то, герой его главный. Ну, кто он, какого роду-племени? И не из бывших дворян, и не из крестьян. Даже и не подотчтёшься*… это мне и не к души. Ну, а мужицкое дело у него ладнее получается, всё вроде бы к ряду. Вот и до сих пор всё пишить, пишить, а кому всё это нужно?
Да конечно, пусть пишить, надо ж человеку что-то и для души иметь. Без этого нельзя.
*ОбЫзреть - найти, отыскать.
*Не подотчтЁшься – не поймёшь, не догадаешься.
*Похлёбка – суп из картошки.
Фото: Мама с сыном Викторов у парника.
Фото: Мама с сыном Виктором на парниках.