моей супруги?
– Нет! – бросила Оливия, хотя ей было очень интересно.
– В Канаду, – коротко отозвался лорд Эванс. – Вы хотя бы имеете представление, в какой части света…
– В Америке, – перебила его Оливия, плотнее стянув на груди концы пледа. – Там дикари и французы. Мне всё равно. Я не боюсь. Вот ещё!
Оливер в очередной раз вздохнул и покачал головой:
– В общем, вы получаете то, что на данный момент желаете – свободу от своего деда и от того… гипотетического циркового укротителя, которого он прочит вам в супруги. Хорошо. Ну, а что получу я?
– Не что, а кого, – сердито поправила Оливия. – Меня!
Лорд Эванс тихо засмеялся:
– На мой взгляд, эта честь весьма и весьма сомни…
Не успев договорить, он поспешно вскочил и отступил за высокую резную спинку кресла – на всякий случай, потому что Оливия Рамси взвилась, как фурия ада:
– Да как вы смеете! Вы не смеете!
– Выражайтесь яснее, будьте добры, – с удовольствием поддел её Оливер, положив руку на спинку кресла, и девушка снова свирепо топнула ногой:
– Вы подозреваете меня в том… в том, что я… что я…
– До этого момента вы изъяснялись довольно бойко, – усмехнулся он, кладя на спинку кресла ужа обе руки и упираясь в них подбородком. Глаза его были насмешливо прищурены. – Ладно, я помогу вам и сам скажу, что подозреваю вас в том, что вы мне предлагаете… м-м-м… слегка подпорченный товар.
– Я вас убью! – бешено выкрикнула Оливия, и он быстро выдвинул вперёд кресло, как боевой щит.
– Я имею право это знать, если должен служить вам… спасательным плотом, – проговорил он уже совершенно серьёзно.
Ноздри Оливии раздувались, брови сошлись в одну сплошную черту над пылающими от гнева глазами, и он опять невольно залюбовался ею.
– Свою честь я запятнала только несколькими поцелуями, – наконец процедила она сквозь зубы. – Я сказала деду, что… если бы выходила за каждого, с кем целовалась, уже пятьдесят раз была бы замужем… не свистите! Я преувеличила – от злости. Шестеро. Их было шестеро. Ну что вы там увидели, на этом проклятом потолке?!
– Паутину, – кротко откликнулся Оливер. – Слуги леди Миртл довольно безалаберны.
– Вы всегда так… по-дурацки острите?
– Всегда. Привыкайте.
Наступила тишина. Перерыв, как в поединке боксёров, – подумал Оливер, пряча улыбку.
Наконец девушка снова заговорила:
– Я сказала вам правду. Теперь скажите – вы женитесь на мне? Если не женитесь, то я…
– Утопитесь? Закричите на весь дом, что я вас насилую? – любезно подсказал Оливер. – Отправитесь искать другую жертву?
Она в упор уставилась на него, и Оливер приготовился к новому яростному взрыву, видя, как полыхнули её глаза, но тут девушка пошатнулась, торопливо цепляясь за спинку кресла.
Чёрт, чёрт, чёрт!
Несмотря на всю свою силу, она была совсем лёгкой.
И маленькой.
Пшеничные кудри её пахли дождём.
– Не плачьте, – неловко пробормотал Оливер, поддерживая её. – Чёрт с вами, я согласен.
– Я не плачу, вот ещё, – глухо отозвалась она, не выпуская лацкан его сюртука, который судорожно комкала. – Я просто ничего не ела… со вчерашнего вечера. Это пройдёт.
Вполголоса выругавшись, Оливер осторожно усадил её в кресло и взял со стола тарелку с послеобеденными бисквитами, накрытую салфеткой, и графин с водой.
– Ешьте.
Пока она жадно поглощала бисквиты, почти не жуя, он исподтишка её разглядывал – от спутанных влажных кудрей до таких же промокших туфелек.
– Вы не пожалеете, – перехватив его взгляд, уверенно сказала Оливия.
– Ха-ха, – угрюмо парировал Оливер. – Я уже жалею.
– Врёте, – заявила она так же безапелляционно. – А что за дело у вас в Канаде?
– Дипломатическая миссия, – нехотя пояснил он. – И жить мы будем в Монреале, а не в индейской хижине.
– Ну и зря! – объявила она с озорной улыбкой. – Мне нравятся приключения!
– Это заметно, – фыркнул он язвительно. – Но что мне с вами делать сейчас?
– Как что? – Оливия пожала плечами. – Всё очень просто – мы вылезем в это окно и отправимся в Гретна-Грин, где можем сразу пожениться.
– Мы вылезем в окно… о Боже!.. и отправимся в мой лондонский дом, – поправил он твёрдо, – где я вас оставлю на попечение своей экономки и поеду выправлять специальное разрешение на брак. Учтите, с вами наедине я оставаться не собираюсь. Я, может, и парализован частями, но не всеми частями.
– Это скучно! – прыснув, откликнулась она и весело заболтала ногами.
– Да, я такой. Я скучный. Был, – пробормотал Оливер, снова приоткрывая окно.
Дождь, по счастью, прекратился, а небо на востоке медленно светлело. Приближался рассвет.
Оливер осторожно потряс ветку многострадального дуба под окном, посмотрел вверх, потом вниз.
– Надеюсь, эта ветка выдержит нас двоих, – с сомнением проворчал он. – Как и моя лошадь.
Всё это настоящее безумие, вот что это такое. Не для того он добрый десяток лет избегал брачных силков, чтобы…
«Может, потому и избегал?» – мелькнула в его мозгу неожиданная шальная мысль, и он даже замер.
Повернувшись, он почти наткнулся на Оливию, которая, встав из кресла, оказалась совсем рядом с ним, и быстро приложил руку к её губам. Губы были тёплыми, нежными и удивлённо шевельнулись под его пальцами.
– Целоваться мы начнём в церкви, – строго проговорил Оливер, завороженно глядя в её доверчиво распахнутые глаза. – Я буду первым, кто достанется вам только после свадьбы. И последним, предупреждаю!
Глаза её расширились ещё больше, губы снова дрогнули, и наконец, схватив его за руку, Оливия засмеялась и решительно кивнула:
– Только всё равно не надейтесь, что вам удастся… меня обуздать!
Оливер наконец впервые широко улыбнулся – совсем по-мальчишески – и уверенно пообещал:
– Удастся.
