Мы давно уже смирились с тем, что всё имеет свою цену, то есть стоимость, выраженную в деньгах. Мы даже точно знаем, сколько стоит Бог, - Он обошёлся нам в 30 сребреников, хотя шекель сильно девальвировал с тех пор.
Очевидно, что монетизация всего, может быть как обоснованной, так и необоснованной. Чем руководствовался Синедрион, назначая свою цену? В то время на рынке было не так много Спасителей, чтобы делать обоснованные выводы.
Плотник монетизирует результат своего труда, назначая цену за табуретку, в которую входит цена материала, самостоятельная оценка трудозатрат и ясак государству. Монетизация табуретки в данном случае может считаться обоснованной.
Совет учредителей, называющий себя государством, может писать и переписывать любые законы, монетизируя все стороны общественных отношений. Такие законы будут толковать и толкать в соответствии с платежеспособным спросом и предложением. Они импотентны, поскольку под ними нет базы общепризнанных традиций. Почему жизнь человека стоит десять лет, десять тысяч долларов или одну пулю в лоб? Этого не знает никто. Цену произвольно назначает Синедрион с переменным составом, всегда состоящий из людей, не пользующихся ни спросом, ни уважением в обществе. Принципы юриспруденции христианских демократий взяты из Римского права. Римское право работало в Риме, потому что источник его находился у обожествлённых Предков, а исполнение – в руках вооружённого народа.
В рамках капитализированной европейской цивилизации, любое государство – нелегитимно. Чиновник, состоящий на службе такого государства, является заложником нелегитимного, а следовательно и нефункционального механизма управления. Это фатально определяет неизбежность личного подвига, посредством которого преодолевается неэффективность системы. С этой точки зрения, - взятка, которую принимает чиновник, являет собой адекватную оценку стоимости его личного подвига, через который преодолевается неадекватность системы. В данном случае, монетизация факта существования мздоимца, выглядит вполне обоснованной и вошедшей в традицию.
Необоснованная или дикая монетизация формирует инновационную бизнес-модель, пригодную для использования в любой сфере. Так, она делает возможным преодоление этики через монетизацию зрелища казни в рамках актуального социального дискурса. Разве мы уже не видели совсем недавно, повешенного за шею Саддама Хусейна и забиваемого палками Лидера Ливийской Революции, - что принесло немалый гешефт продавцам зрелища?
Указанная бизнес-модель представляется совершенно противоестественной с точки зрения религиозной морали, но находит понимание в широких слоях рабов божьих, как вполне соответствующая концепциям серьёзного бизнеса. Разве Церковь не эксплуатирует по сей день, шоу, спонсированное и представленное Кайафой две тысячи лет назад на Лысой горе?
Структурной формой такой бизнес-модели становится монетизация через разделение монетизируемого, когда расширение рынка сбыта невозможно по причине несоответствия продукта минимальным стандартам качества, - как это реализуется в моделях экспорта христианства в виде раздробленных христианских течений, пригодных для эксплуатации в разных культурах и разных социальных слоях. Нетрудно заметить, что православие является одной из таких гетто-модификаций изначального христианского бизнеса. В западных сообществах уже пережили острую форму заболевания христианством и поставили Церковь на место – в облагаемую налогом сферу прочих услуг. Болеющий душой гражданин Швеции указывает в налоговой декларации ту торговую лавочку, где ему продают опиум и платит налог на её содержание. Нет прихожан – лавочка закрывается, а помещение используют под что-нибудь путное. В России Церковь находится на содержании государства, государство негласно изымает средства на её содержание у всех граждан без различия конфессий или в отсутствие таковых, а Церковь оплачивает своё содержание лояльностью прихожан по отношению к государству. Этот рэкет по отношению к налогоплательщику является коррупцией в свете существующих законов, поскольку не регламентируется ими. Но, кто может осудить незаконную корпоративную сделку, когда государство и является такой корпорацией?
Коррупция опасна и для тех, кто живёт в царских палатах государства и для тех, кто ютится в его щелях, упадёт – всех накроет. Если есть Царь в голове, он обязан использовать шаткий момент равновесия для постройки фундамента, а не для укрепления святаго духа. Этот дух носится в пустоте, как долларовая бумажка, он не обеспечен золотом Традиции. Но, золото есть в недрах. Нам нужно Слово, как заступ, чтобы добыть его. Своё Слово, обеспеченное золотом, а не лежалые бумажки неблагих вестей, принесенных сюда нечистым духом из иудейских шатров.
Существует забавная и горькая историческая аналогия. В некие времена, Китайская Империя была завоёвана маньчжурами. Маньчжуры обязали всех китайских мужчин носить женскую косу, - чтобы унизить, а заодно и отличить своих от чужих. Китайцу без косы – сразу рубили голову, даже если она ещё не успела обрасти косой по причине возраста. Прошло время и китайцы стали почитать косу, как знак национальной идентификации и символ мужской гордости. Кстати, именно тогда они и впали в опиумную и колониальную зависимость, хотя маньчжуры уже давно растворились в коренном этносе и сами обросли косами. Это ничем не напоминает Русь с крестиком на шее?
Но, пришло время, китайцы срезали свои косы и выбросили из своей страны колонизаторов, вместе с их опиумом и Евангелием. Посмотрим на Китай сегодня. Кто у кого подбирает крохи со стола? Во всём постсоветском пространстве не найдёшь даже электрочайника, не привезенного с китайской барахолки. Китайцы уже наполнили свой юань своим золотом и ввели его в число мировых валют. Понадобилось всего 30 лет реформ Дэн Сяопина, чтобы Империя поднялась из пепла. Идя тем самым путём, о котором нам уже 20 лет талдычат, что он – тупиковый. Двадцать лет мы тащимся с крестом на шее за бумажкой с надписью «в бога мы веруем» - и просвета не видно.
Очевидно, что христианство и западный капитализм представляют собой системное единство. Религия формирует негативное отношение к любым проявлениям свободы, относя их к категории семи смертных грехов, которые влекут за собой снижение эффективности рабского труда. И навязывает утешение от действия в форме добродетели трудолюбия в попытке возместить экзистенциальный вакуум свободы. Поставленная перед несуществующим выбором между греховностью свободы и добродетелью трудолюбия, православная масса оказывается в клетке виртуального драматизма жизни, формирующего сточные пути лишнего материала. Другими словами, формы ползучего геноцида – кривые алкоголизма, наркомании, самоубийств и немотивированной жестокости.
Очевидно, что христианство и капитализм неотделимы от системного нарушения, нейтрализация которого математически неотвратима, как финальное возвращение маятника в позицию равновесия. Другими словами, - остановка христианской цивилизации. Готовы ли мы к этому?
