На льдине

                     


Федя Апатий шел по берегу реки, обходя лужи и преодолевая осклизлые подъемы.  Весна, самое начало марта, снег почти везде растаял, и по крутым откосам бегут звонкие ручьи. Широкий плес реки все еще скован ледовым панцирем, на его поверхности лежит плотный, слежавшийся и потемневший ноздреватый снег, но у берега уже темнеет выступившая на поверхность вода: здесь лед треснул и несколько отошел от берега. Река вспухла и поднялась, но крепкий с виду лед скрывает вешнюю воду, не дает ей разлиться во всю ширь.

А солнце пригревает с каждым часом все сильнее. На откосах, которые обращены к нему, видна черная, блестящая как антрацит, жирная земля. Федя Апатий старался держаться в тени высокого скалистого берега, там, где солнце еще не растопило окончательно снег, потому что идти по раскисшему чернозему тяжело: к сапогам прилипает мокрая земля, и очень уж тяжело тащить за собой эти «блины».

Идти далеко. Надо пройти километра три вверх по течению реки, до села, затем перейти мост и такое же расстояние — обратно. Далеко. Да по такой-то дороге!.. Обычно, все сокращали это расстояние: переходили реку по льду и были в нужном месте, не затрачивая времени на обход, но это зимой, когда река надежно скована, а сегодня выходить на лед весьма рискованно. Федя Апатий не раз заворожено смотрел, как в предыдущие ледоходы в бешеном хороводе несутся по реке льдины, кружатся и сталкиваются друг с дружкой, ломаются, исчезают в сумасшедшей круговерти и снова появляются на поверхности.

Федя Апатий — невысокий, кряжистый мужичок неопределенных лет. Никто в селе не знал его возраста, наверное, и сам он его не знал, и звали его все — Федя Апатий. Именно так, по имени и фамилии, отчества его тоже никто не знал. Он работал в колхозе шофером, шоферил так давно, что, кажется, крутил баранку вечно. Трудно сказать, кто в колхозе старше: Федя Апатий или его автомашина, старый, простуженный «Захар», на котором Федя ездил по разбитым сельским дорогам и зимой, и летом. Приходили в колхоз новые машины, современные, с мощными двигателями, с более совершенной подвеской, но не выдерживали разбитых сельских дорог и ломались, не успев «намотать» и половину того, что им положено было «мотать». Посадят на новую машину молодого шофера, который только и умеет — что крутить баранку, да на «газ» давить, он и гоняет на ней, пока не «запорет» двигатель, а там пересядет на новую!.. А машину — к забору, на вечный покой! И только «Захар» Феди Апатия неизменно колесил по дорогам: и в дождь, и в снег, и под жарким летним солнцем.

Председатель много раз предлагал Феде Апатию пересесть со старой, давно уже выработавшей свой ресурс машины, которая, по меткому выражению колхозного механика, «уже и на ладан дышать давно перестала», на нового председательского «Москвича», но Федя Апатий неизменно отклонял эти предложения. Он давно свыкся со своим «Захаром», знал его до последнего винтика, неоднократно перебирал и мотор, и задний мост, и коробку передач, — одним словом, вынянчил, выпестовал машину своими руками. И «Захар» платил ему взаимностью. Это покажется странным: подумаешь, груда железа! — но «Захар», как живое существо, никогда не подводил своего хозяина. А этот «Москвич» — кто его знает, что за машина, и как она себя поведет!..

Федя Апатий остановился передохнуть, очистил об острую каменную кромку налипшую на сапоги грязь, присел на большой шершавый валун, достал папиросы, закурил… Далеко еще, а по такой раскисшей дороге идти долго…

Он оглядел противоположный берег. Дом, куда он шел, — вот он, рядом, буквально рукой подать. Вот только эта река!..

А может — махнуть по льду? Идти еще долго, а надо успеть к заходу солнца вернуться домой. Вроде бы ледоход еще не начался, по всем прикидкам, река простоит дня два-три. Да и не сразу же здесь, в верховьях реки, он начнется. Сначала он будет колыхаться, поднимаясь под напором воды, будет трещать. Пока эти трещины разойдутся по всей реке, можно сто раз ее перебежать, а если и появятся трещина, то разве трудно ее перепрыгнуть? Федя Апатий в детстве любил плавать на льдинах, поэтому предстоящий ледоход его не очень страшил.

Перебежать, разве, по льду?.. Рискнуть? Страшно, конечно, выходить на лед, но как же не хочется идти в такую даль! А здесь всего-то пятьдесят метров — и он у цели. Можно рискнуть…

Федя Апатий докурил папиросу, сплюнул окурок в подтаявший снег, и решительно зашагал к реке. Прошел немного вдоль берега, выбирая, где полоска воды у берега была менее широкой, перепрыгнул ее и ступил на лед. Попробовал ногой — прочный ли? — и бодро зашагал к противоположному берегу.

Все же, лед был тонковат, он чуть заметно прогибался под шагами и зловеще потрескивал. Федя Апатий уже пожалел, что вышел на лед, но поворачивать назад почему-то не стал. Он быстро шел по плотному снегу, ориентируясь на дом на противоположной стороне реки, перед которым росли два высоченных тополя. Выбирая глазами место, где удобнее будет взобраться на крутой берег, он обходил проталины в снегу и места, где, как ему казалось, лед был тонок.

Он уже прошел треть пути, как вдруг что-то произошло. Федя Апатий еще не отдавал себе отчета — что именно, но всем своим существом ощутил неясную тревогу. Остановился, посмотрел вверх по течению реки, но ничего необычного не увидел. Потянулся в карман за папиросами, и вдруг почувствовал, как мороз пробежал по коже. Дом на том берегу, к которому он направлялся, медленно плыл вдоль реки, поплыли также мимо и высокие тополя. Что это?..

Федя Апатий почувствовал, как ноги вдруг стали ватными. Вокруг слышался нарастающий треск. Лед пошел!.. Бежать? Бежать, пока не застал ледоход посредине реки!.. Но Федя Апатий оцепенел и не мог двинуться с места.

Раздался громкий треск, словно бы лопнуло что-то большое, и возле ног Феди Апатия вдруг появилась трещина и молнией метнулась в обе стороны. Федя Апатий растерянно оглянулся, не зная, бежать ли обратно, или перепрыгнуть трещину и бежать вперед, а трещина тем временем, разрасталась на глазах. Появилась полоска темной воды, и быстро увеличивалась. Побежали во все стороны другие трещины.

Пока Федя Апатий собирался с мыслями, ширина трещины увеличилась, льдины разошлась достаточно далеко, и прыгать было уже опасно, можно было угодить в полынью. Назад! Федя Апатий повернулся, но позади него тоже зловеще чернела вода.

Льдина растрескалась на большие куски, на одном из них в полной растерянности стоял Федя Апатий. Первый испуг прошел, он снова огляделся и попытался осмыслить произошедшее. Ничего сверхъестественного пока что не произошло. Ну, треснул и пошел лед, но это еще не конец. Течение здесь спокойное, не бурное, можно выкрутиться. Перепрыгивая с одной льдины на другую, можно запросто добраться до берега. Главное — не паниковать! И в то же время, надо постараться поскорее выбраться их этой ситуации, потому что дальше, вниз по течению, дамба и мост, и наверняка — если лед пошел, то поднимут затворы для водосброса, и гигантская масса воды вместе с льдинами хлынет в открытые и узкие проемы. Там уже шансов выбраться не будет.

Льдина тем временем плыла по течению, и Федя Апатий с ужасом убеждался, что скорость ее увеличивается: значит, затворы внизу открыли. Это плохо: лед пошел быстрее, и шансов добраться до берега, прыгая по льдинам, стало значительно меньше. Он попытался раскачивать льдину, чтобы прибить ее к берегу, но льдина вдруг треснула, и от нее отошел изрядный кусок. Федя Апатий оставил попытки приблизить свою льдину к берегу, и решил попробовать перепрыгнуть на другую. Это ему удалось, та, на которую он прыгнул, была шире и, как показалось ему, толще. Он снова попробовал ее раскачивать, но вокруг кружились и сталкивались другие льдины, и его льдину постепенно относило на средину. Эх, хоть бы какую-нибудь жердину, чтобы можно было оттолкнуться!..

Федя Апатий перепрыгнул еще раз, поскользнулся, льдина накренилась, и он чуть было не скатился в воду, и поэтому, оставил попытки добраться до берега таким образом. Тут уже делать нечего, надо проявить решительность, прыгнуть в воду и попытаться доплыть до берега, благо было недалеко, каких-нибудь пятнадцать-двадцать метров, но Федя Апатий долго колебался и упустил время. Лед пошел быстрее, льдины сталкивались, становились поперек течения и на них нагромождались другие. Прыгать в воду в такой обстановке сродни самоубийству.

Лед стремительно проносился по реке, и с каждой минутой неотвратимо приближалась дамба с поднятыми затворами. Федя Апатий в отчаянии метался по льдине. Увидел на берегу собравшихся людей и закричал изо всех сил: «Помогите!», — хотя прекрасно понимал, что помочь ему вряд ли кто сможет. Но как человек, в последней надежде цепляющийся за соломину, он отчаянно молил о помощи.

Люди на берегу заметили человека на льдине, засуетились, однако помочь ничем не могли и лишь бессильно наблюдали за агонией человека. Кто-то предложил скинуть с моста веревку, человек на льдине ухватится за нее, и они его вытащат, однако, веревки под рукой не оказалось, да и вряд ли можно было использовать ее на этой стремнине.

Открытый проем под мостом стремительно приближался. Федя Апатий знал, что там, за мостом река разливается на широкий плес, там неглубоко, и есть надежда уцелеть. Вот только — как пройти под мостом? Течение стремительное, льдины сталкиваются, раскалываются, становятся на дыбы. Тут глазом моргнуть не успеешь — скинет в воду и раздавит льдинами.

Что же делать? Боже ж ты мой, что делать?.. Сидеть и молча ждать смерти?.. Нет, надо бороться, использовать последний, даже самый призрачный шанс!

Федя Апатий вспомнил, что в кармане лежит нож, быстро достал его и принялся лихорадочно выдалбливать в льдине лунку, чтобы можно было уцепиться за нее руками и удержаться на поверхности. Он прекрасно понимал, что это — напрасный труд, что удержаться на льдине, вцепившись за лунки, идея бредовая, но надо же что-то делать, не сидеть же, сложа руки! Шанс невелик, и все же — стоит попробовать. Если только льдину не раскрошит и не опрокинет. Дай бог, чтобы не опрокинуло…

Он выдолбил одну лунку, для одной руки, затем — другую, отшвырнул нож, улегся на льдину, и до боли в пальцах вцепился в выдолбленные лунки.

Его льдина, кружась и вздрагивая от ударов соседних льдин, то и дело ныряя в воду, которая окатывала Федю Апатия с ног до головы, стремительно неслась в открытый проем моста. Только бы не налететь на столбы, в пазах которых «ходят» затворы, только бы не налететь на каменные «быки» моста. Вот льдина наскочила на другую и поднялась, как показалось, почти вертикально, Федя Апатий, обламывая ногти, с трудом удержался от того, чтобы не соскользнуть в воду. Хорошо, она стала так, что Федя Апатий оказался вверх головой, а не наоборот. Все, думал он с ужасом, сейчас льдина расколется и… Но она уцелела, перевалилась через водный бурун и приняла первоначальное положение. Федю Апатия несколько раз больно ударило другими льдинами, но он не чувствовал боли и только судорожно цеплялся за свои лунки. Руки давно закоченели и не чувствовали ни холода, ни боли, сам он промок до нитки, однако тоже не ощущал холода. Только сердце