Макар Троичанин
Да пошли вы все!..
Повесть
Глава 3
-1-
Институт бурлил реорганизационными слухами. Разрастаясь, они выплёскивались наружу, растекаясь по всему городу, по всем спальным районам, где тревожно спали, а то и нервно бдели взбудораженные сотрудники. В спальнях, на кухнях и на междусобойчиках слухи обновлялись, дополнялись и возвращались в институт. Говорили, как о безусловном, об организации на базе ведущего института автономной академии с собственным бюджетом и, главное, персональными окладами. О значительном увеличении штата, о собственном издательстве и независимом научном совете по утверждению званий и, главное, о полной независимости от промышленности. Работать было некогда и не хотелось. На некоторых тайных микронаучных советах, собиравшихся в сортирах и на лестничных клетках, всерьёз обсуждались перспективы создания международной научно-производственной корпорации и даже межконтинентального научно-исследовательского силиконового, в пику известной долине, центра, надутая грудь которого будет питать всю электронную промышленность страны и отсталого зарубежья, а в качестве соска будет реорганизованная шарашка. Конечно, находились и скептики, вдувающие тухлую струю слухов в озонированную атмосферу оптимистического ожидания. Такие были согласны только на повышение зарплат и на образование лаборатории вместо КБ. Но все поголовно верили в лучшее, несмотря на то, что не дождались журавля ни после горбачёвской перестройки, ни после ельцинского анархического разгула, ни в результате новейших преобразований-реорганизаций, направленных вроде бы на благо народа, а оказывающихся в результате – на благо чиновничье-бюрократического класса.
У Ивана Ильича не было никаких слухов и приходилось пользоваться чужими, благо Жанна Александровна снабжала ими чуть ли не каждый час. Он даже попытался покорпеть над лазером, но постоянные отвлечения мешали сосредоточиться. К тому же беспрестанно точила тревога за Дарьку, который после свалки на свалке наотрез отказался приезжать на работу и, проводив хозяина до остановки, оставался сам по себе на целый день. Он бегал и на трёх и уже на четырёх, а в последние два дня вообще уходил из дому с самого ранья голодным, но регулярно возвращался к приходу хозяина. Обмениваясь дневными впечатлениями, они ужинали, причём пёс ел совсем мало и совсем неохотно, и создавалось впечатление, что он не голоден, а просто делает одолжение любимому хозяину. «Вполне возможно», - удручённо думал Иван Ильич, - «драный свободолюбивый зверь терпит меня в общей конуре только из уважения». Вероятно, он снова повадился на базар к таким же свободным лохматым и гладким друзьям и к брошенному случайному корму. Хозяину оставалось только переживать, представляя, как пса снова раздирают на части. Пока собачий бог миловал, и Дарька приходил целёхоньким, радуясь, наверное, что есть хорошая ночёвка, а, возможно, просто по привычке. Приходилось только терпеть, гнать страшные мысли и торопиться после работы домой как в любимую семью. Не выдержав, беспомощный хозяин позвонил знатоку.
- У тебя есть взрослые дети? – спросил Курочкин.
- Дочь, - со вздохом сообщил беспомощный и в родительской сфере отец.
- И как вы с ней? – допытывался консультант почему-то не по делу.
- Да никак, - сознался Иван Ильич. – Терпим друг друга, и каждый живёт по-своему. Стараюсь не мешать.
- И правильно делаешь, - одобрил Пётр Алексеевич. – Так же поступай и с Дарькой. Только дураки думают, что «собака есть собака», как они по глупости выражаются, мол, все собаки одинаковы. На самом деле они очень и очень разные, с разными характерами, как дети. Переборщишь со строгостями – навредишь, вырастет злобный пёс, выполняющий команды из боязни до поры до времени. Отпустишь на волю – получишь неуправляемого зверя, который любую команду воспринимает как насилие. У таких бродяжничество – вторая натура, с ней сложно бороться. И только постоянное общение, долгие задушевные разговоры – да, да, разговоры! – и ненавязчивое обучение принесут плоды. Ты принял его в семью как приёмного ребёнка, если я не ошибся в определении, старайся научить хорошему поведению, а не вдолбить силой, задавливая волю. У вас получится, он тебя любит, любит не за корм и ночлег, а за… чёрт его знает за что! Ты ему просто нравишься, иначе бы ушёл. И он тебе нравится, иначе бы выгнал. Сам бог вам велел найти друг друга, так что притирайтесь. А поскольку ты – человек разумный, то и инициатива должна исходить от тебя. – Он немного помолчал и добавил: - С дочкой – то же самое. Бывай.
Сегодня пятница – самый любимый день недели трудящихся… и нетрудящихся тоже. К обеду некоторые слухи сконцентрировались в локальный пучок и лучом устремились на Ивана Ильича, вынудив окончательно забыть о плодотворном труде. На этот раз регенератор реорганизационных слухов не вбежала, не заорала заполошно, а тихо вошла, остановилась у дверей, устало прислонилась плечом к косяку и неуверенно сообщила всем и каждому, что первым и наиболее вероятным кандидатом на должность завлаба рассматривается не кто-нибудь, а их всеми уважаемый коллега, и показала сощуренными неприязнью глазами на ни в чём не повинного Ивана Ильича. Уважающие коллеги молча и озадаченно уставились на нежданно вместо Божия всплывшего из их болота претендента, попытавшегося пускать невинные пузыри:
- Ерунда! Ты часом не перепутала? Не ослышалась? – рассмеялся он весело. – Может, не завлабом, а президентом будущей академии назначат? – не воспринял всерьёз неудачный розыгрыш непутёвой вертизадки.
Но никто не поддержал его весёлого настроения. Наоборот, лица обманутых сослуживцев всё больше и больше хмурились.
- Тебе что-нибудь конкретное известно? – спросил, наконец, Азарян пресс-мужа, но тот отрицательно помотал головой. – А тебя спрашивали? – напал на обалдевшего от нереальности происходящего Ивана Ильича.
- О чём? – прохрипел тот осипшим от негодования голосом. – Что я, идиот, что ли?
Последнее определение никто оспаривать не стал. На тихий шум пришёл из сортира несостоявшийся кандидат.
- Что делим? – спросил, улыбаясь и завоёвывая электорат.
- Должность шефа, - обрадовал болезненного начальника Брызглов, недоумённо пожимая плечами.
- Кто претендент? – продолжал улыбаться уверенный в себе Божий. – Пиши в список.
- Списка не будет, - прекратил регистрацию кандидатов Азарян. – У нас безальтернативные выборы.
- В пользу кого? – насторожился Михаил Владимирович, убрав улыбку.
- Петушкова! – перекосил спокойное лицо начальника Шматко.
Божий, помедлив, рассмеялся опять, но как-то натянуто.
- Несерьёзно! – высказал своё авторитетное мнение.
Возмущённый недооценкой Иван Ильич хотел было тоже дать достойную оценку сопернику: «Чья бы корова мычала, а твоя бы молчала!», но усилием железной воли воздержался, предпочитая, чтобы за него говорили другие. Но другие почему-то молчали, предпочитая, чтобы говорили претенденты.
- Откуда такие сведения? – повернул голову Божий в сторону Божией жены, хорошо зная, что она – главная разносчица разных слухов, в том числе и заразных.
- От секретарши деканата, - хмуро ответила Жанна Александровна и добавила для убедительности заразного слуха: - Вчера был научный совет института по кадрам.
Божий постоял некоторое время, не глядя ни на кого, потом повернулся и ушёл без комментариев в сортир. Наступила напряжённая тишина, какая обычно бывает при сборе пожертвований для пострадавших от стихийных бедствий или насилия.
- Нет, - первым нарушил томительное молчание Брызглов, - такое на голодный желудок не переваришь. Я пошёл.
До обеда оставалось полчаса. Другие потянулись за ним, и последней – сорока.
- Не ожидала от тебя, - с брезгливой ненавистью выдавила она общую, как подумалось бедному Ивану Ильичу, оценку самозванца и, хлопнув дверью, тоже ушла, а оплёванный и без вины виноватый претендент даже не посмотрел на её зад. Сам он побоялся выходить, испугавшись искренних и лживых расспросов и поздравлений от знакомых и незнакомых, как это всегда бывает. Пришлось обойтись крепким чаем. Хорошо, что нашёлся сахар для укрепления мозговой деятельности, для переработки инсультной информации. Не веря в слухи он, однако, невольно стал свыкаться с мыслью, что станет научным мальчиком для академического битья, что отвертеться от проклятой должности не сумеет и придётся тянуть лямку организатора вместо того, чтобы заниматься любимым изобретательством.
Шла лишь первая половина послеобеденного часа, а сосредоточенные от новости и обеда сотрудники начали собираться загодя, и никто не ушёл в библиотеку. Первым вернулся Азарян, по-приятельски подсел к столу будущего зава.
- И зачем тебе это надо? – спросил как о свершившемся, жалея в Иване Ильиче толкового учёного, близкого по духу. – Заклюют тебя до смерти, защиплют петушка. Там, - показал глазами вверх, - люди с железными нервами, а у тебя они… верёвочные, да и то надорванные.
- Может, пронесёт? – с надеждой высказал угасающую мысль тревожный кандидат на железную должность.
- Не пронесёт! – убеждённо успокоил Тимур. – Башковитее тебя здесь никого нет.
Вбежал Шматко, подозрительно оглядел сговаривающуюся пару и – к пока ещё маленькому руководителю:
- Иван Ильич, давай я тебе модель лазерного поисковика соберу.
- Я ещё эскиза толком не сделал, - огорчённо отказался конструктор.
Но это не остановило энергичного мастера.
- Вместе додумаем: ты – эскиз, я – модель, - лип будущий коммерсант к будущей научной шишке.
Вошёл, вспотев от спешки, будущий политик.
- Думал, буду на приёме первым, - посмотрел на часы с убежавшей за двойку маленькой стрелкой. Уселся на своё место, помахал кипой листков, охлаждаясь, поправил причёску.
- Ты, Иван Ильич, не тушуйся, - подбодрил увядшего претендента. – Партия тебе поможет. - Вот как раз этого Ивану Ильичу и не хотелось бы. Он вообще не терпел, когда в его дела кто-нибудь вмешивался, особенно дилетанты. Азарян скептически посмотрел на добровольного помощника и ушёл за перегородку. – Не боги горшки обжигают. - Не бог тяжко вздохнул, подумав, что ему-то под силу только ночные горшки с ручкой вовнутрь.
Вплыла, чуть приседая и раскачивая задом, Жанна Александровна. Она цвела ясной улыбкой и совсем не была похожа на ту, что отправилась обедать. Прошествовала под взглядами мужчин до проёма в перегородке, остановилась, повернула голову и, озарив Ивана Ильича голубым сияньем блестящих глаз, сказала:
- Я решила последовать твоему совету. – Чуток помолчала, чтобы он осознал жертву, и попросила: - Ты мне поможешь? – А советчик никак не мог догадаться, в чём требуется помощь и о каких советах она толкует.
Появился на людях, что очень редко делал, предпочитая вызывать в сортир, и нынешний начальник. Он медленным скользящим шагом продвинулся до Ивана Ильича, заставив того сжаться, повернулся, дошёл до Шматко и, обойдя таким образом ускользающие владения, вернулся к двери.
- У нас сложился дружный и, что самое главное, работоспособный творческий коллектив, - сообщил всем, медленно растягивая фразы. – Все молчаливо согласились, ожидая продолжения. – Жалко будет, если он развалится, - и вздохнул с сожалением,
