Конечно, симфоническая музыка, которую играют праздничные мужчины во фраках, женщины в вечерних туалетах, будет жить вечно. Публика, которая собирается в концертных залах, – разная, но атмосфера на концертах классической музыки тёплая, по-настоящему духовная. Счастливы те дети, родители которых научили их понимать, слушать и любить музыку Моцарта, Баха, Чайковского, Стравинского, Шонберга.
Что касается музыки иных направлений, новой и современной музыки, которую играют и в концертных залах иногда, но чаще на стадионах, и просто на улицах, – гораздо сложнее оценить это явление с точки зрения вечности. Иногда это принципиально «одноразовые» перформансы, иногда это просто «фон». Но можно встретить людей, которые не стесняются говорить, что они не любят классическую музыку и не хотят вообще её слушать, а вот всякие «песни», «перформансы» и даже передачу «American Idol» – обожают. За этим стоит не просто отсутствие культуры, плохой вкус, а нечто, о чём весь двадцатый век рассуждали экзистенциалисты – свобода воли и вызов собственной «заброшенности» в этот мир.
С одной стороны, существует популярная музыка, которая, в общем-то, есть, как говорится, просто «fun» и товар. Точно также существует загадка фильмов ужасов, которые продаются и приносят колоссальные прибыли только потому, что современным людям нужен адреналин. Это явление скорее должно интересовать социологов, и они, вероятно, могут предложить интересные теории. С другой стороны, есть непопулярная музыка, музыка тяжёлых и альтернативных направлений, которая вызывает часто недоумение в компании людей, собравшихся, чтобы иметь «fun». Такую альтернативную музыку слушают фанаты – «fans», и группа таких любителей часто напоминает секту.
Поскольку инакомыслие и оригинальный вкус до сих пор пока никто не запретил окончательно и бесповоротно, эксперименты разного рода с ценностями, вечными вопросами, концептуальные и конструктивные «находки», авангардизм – всё это успешно соперничает с академическими формами. Более того, их влиянию подвержены дети и, так сказать, «простые люди» – особенно это касается современной музыки, которую достаточно один раз услышать и принять независимо от какого-либо интеллектуального дискурса. Например, если задуматься, – это загадка, или это то, что психологи называют подростковым негативизмом: вместо того, чтобы получать удовольствие от телепередачи, запланированной «фабриками звёзд», дети индиго, да и «простые дети» уходят на улицу слушать песни с ненормативной лексикой, панк-рок и рэп.
Если есть спрос, то находится и предложение. В Англии, в Манчестере открывается нового типа Фабрика, «Faсtory Records». Это, конечно, бизнес-предприятие, иначе в Англии не бывает. Но отголоски распространяются по всему миру. В СССР, в Москве группа музыкальных интеллектуалов, Сергей Жариков и Сергей Летов-cтарший, промывают мозги Игорю Летову-младшему, который решает для себя, что будет сочинять музыку и стихи «ещё круче», чем его старшие товарищи. «Оккупация» Жарикова трансформируется в «Гражданскую оборону». Воля к творчеству Игоря Летова оказалась реализованной на полную катушку, в Англии его назвали «отцом русского панк-рока», а в России существует мнение, что он вообще единственный гений на данном направлении.
Мы имеем дело с воистину уникальным явлением, противостоящим известной культуре. Возможно, читатель хорошо знаком с жизнью и творчеством поэта, Нобелевского лауреата Иосифа Бродского. Можно заметить, что Иосиф Бродский начинал карьеру почти так же, как Игорь Летов. Они оба подвергались преследованиям Системы и КГБ. Но Иосиф Бродский в Архангельской ссылке стал читать стихи Одена, антологию английской поэзии и, пережив некоторое внутреннее обращение, решил, что «части речи» – это его призвание и оправдание всей жизни. Оказавшись в Америке, Бродский сразу же был взят на литературную должность в университет. Игорь Летов пережил внутреннее обращение иного рода, о котором пока что ничего не написано, но можно предположить, что таковое имело место. Путь, которым пошёл Игорь Летов, – определённое уважение, серьёзное отношение к определённой категории своих фанатов. В отличие от панк-рока своего предтечи Сергея Жарикова Игорь Летов не «стебётся» и не «бьёт мужика палкой». Игорь Летов сделал всё, что он мог сделать, для того, чтобы его фанаты поверили в то, что он принимает всерьёз всё то, о чём он говорит от их имени.
Я бы не хотел писать исключительно о творчестве Игоря Летова или других достойных «отцов» новейшего искусства, а хотел бы оставаться на несколько более метафизических позициях и видеть некие горизонты. Хотя я хотел бы прочесть книгу, посвящённую Игорю Летову и его стихотворениям, напоминавшую бы исследования, которые пишут про Иосифа Бродского. Ясно, что это пока моя фантазия, так как литературоведы не изучают поэтическое творчество Игоря Летова. Это поэтическое наследие пока что пребывает в странном состоянии, и неизвестно, будет ли изучено вообще когда-нибудь в будущем. Но как знать? Мы имеем дело с чем-то для нас новым и «недиссертабельным».
Так или иначе, мои пролегомены, возможно, заставят задуматься достаточно серьёзных людей вообще о соотношении классического искусства и, скажем так, любительского. Но классическое искусство может быть сытым, скучным и клишированным академиками, в то время как что-то, подобранное на улице, может оказаться стихией огня, случаем самосожжения, который увлекает кого угодно глубже, чем проработанный экзерсис по всем, освящённым традициями, правилам.
This world threw me away
This world never gave me a chance
This worlds gonna have to pay
I don’t believe in your institutions
I did what you wanted me to
Like cancer in the system
I’ve got a little surprise for you
Something inside of me has opened up its eyes
Why did you put it there did you not realize
This thing inside of me it screams the loudest sound
Sometimes I think I could Burn
(Trent Reznor)
Эпоха нигилизма
Для того, чтобы обсуждение известных, но, собственно говоря, довольно частных событий музыкальной жизни поднять до вышеупомянутых метафизических горизонтов, необходимо ввести некий контекст данной истории. А именно, вспомним, в какое время мы живём: наше время – это затянувшийся конец света, апокалипсис своего рода. Радикальные атеисты, например, Мишель Онфрей, требуют деконструкции религии, теократии, христианства и не оставляют места для сомнений в том, что следующая постхристианская эпоха будет эпохой науки. Как писал и Ленин на полях конспекта Гегеля, «боженьку жалко, сволочь идеалистическая...». Мишель Онфрей пишет очень остроумно и почти энциклопедически, но все эти сочинения для таких же, как он сам, любителей науки, не нуждающихся в «гипотезе» существования Бога.
Атеисты недовольны, что для понимания классического искусства студентам до сих пор предлагают изучать историю религии, недовольны деизмом и «богом философов», когда существование Бога всё же «протаскивают», вместо того, чтобы заявить, что в принципе Бог никогда не существовал, все религиозные книги сплошь сказки и фольклор.
Начало эпохи современного нигилизма связывают отчасти с Ницше, который заявил, что «Бог умер». Быть ницшеанцем, как пишет Мишель Онфрей, значит делить историю на эпоху «до Ницше» и «после Ницше» – так же, как было деление «до Христа» и «после Христа». В этом что-то есть, так как после заявления «Бог умер» до сих пор не сформировалась альтернатива. Деконструкция христианства, деконструкция монотеизма не закончены. Нельзя сказать, что на смену иудо-христианской теократии пришла какая-то новая, столь же могущественная наукократия или технократия. Мы живём в переходную эпоху, если вообще переход окажется возможен. Эксперимент СССР с «научным коммунизмом», мягко выражаясь, оказался спорным и неубедительным.
Мишель Онфрей вспоминает слова Достоевского о том, что «если Бога нет, то всё позволено», и утверждает, что это полная чушь, по его мнению, надо говорить как раз наоборот – because God exists, everything is permitted. Кстати, судя по голливудским экранизациям Достоевского, представление американцев о русских, о братьях Карамазовых совершенно нелепое. В то же время «отец русского панк-рока» Игорь Летов в своих интервью неоднократно заявлял, что Достоевский его любимый писатель, и более того, заявлял: в своём творчестве «я иду более от религии», чем от эстетики.
Я отдаю себе отчёт, что, с академической и просто снобистской точки зрения, упоминание Игоря Летова в контексте «метафизических горизонтов» для многих учёных гуманитариев несколько странно и неубедительно, но моё сочинение абсолютно субъективно, и если кому-то не нравится, можно не читать дальше.
Так или иначе, а стоит ли без всякой оглядки доверять науке? Ведь нам не нравится массовая или поп-культура – культура маленьких людей, которые, по Ницше, считают, что «образование – это то, что отличает их от пастухов». А нравится ли нам так называемая «нормальная наука», армия маленьких учёных, ищущих тёплое место на faculty positions и поддерживающих коммунистические и атеистические идеи любого государства, готового взять их на содержание?
Далее, что касается людей, имеющих образование в бизнесе, в коммерческих науках, какую веру они часто исповедуют? Да весьма простую и упрощённую: что всё можно купить за деньги. Более точно, они верят, что люди, как они говорят, on the top of the food chain управляют миром и обеспечивают так называемый «уровень жизни», когда контракт с работодателем или просто зарплата делают работника счастливым. Зарплата – как питание для дрессированных животных: если есть на что эту зарплату потратить в супермаркетах, то не надо ни бунтовать, ни вообще чего-то там «хотеть». Бизнесмены, научно руководящие обществом, и счастливые и солнечные прикормленные люди попроще. Ну, там существует ещё системы welfare и asylum – опять же это формы счастья для людей «слегка больных» или «безнадёжно неизлечимых». Предлагается вариант рационального христианства – христианства без Бога, но выжимка из религии светской идеи социальной справедливости.
Это тот фон, на котором вдруг появляются странные для рационально мыслящих людей формы искусства, когда какие-то «битники», «хиппи», «панки» уводят из буржуазных (или советских в 70-80-х годах XX века) семей благополучных подростков. Впрочем, если бы благополучные семьи занимались всегда воспитанием благополучных детей и сплошь прививали бы им любовь к Моцарту, Диккенсу или там Кобзону, Шолохову, можно сказать, не было бы беды или, скажем, не было бы вечной проблемы отцов и детей.
При наличии реальных противоречий в обществе неизбежно появление Зеркал Революции, что становится в свою очередь объектом противоречивого отражения, – так владелец магазина модной одежды основал группу «Sex Pistols». Герои психоделического фронта, последователи харизматических поэтов, скажем, Cида Баррета, становятся динозаврами, гастролирующими ради обычной прибыли. Как ни печально, актуален призыв к тому, что поэту лучше уж умереть лет в сорок. Иначе творчество перестаёт быть творчеством, а, как известно, «долгая счастливая жизнь» без творчества презираема. «У них есть своё маленькое удовольствие для дня и своё маленькое удовольствие для ночи». Они считают, что