Не стоит смиряться

Мы познакомились так давно, что я почти потерял и саму достоверность воспоминаний о состоянии собственной окрыленности. Была ли между нами страсть? Безусловно, оба с первого взгляда, с полуулыбки, намертво сцепились тонкими телами. Столько лет прошло с тех пор, каждый прошел свой путь, случилось множество совместных взлетов и фиаско. Мы были так близки большую часть этого времени, иногда я ловлю себя на мысли, что даже если бы у меня был брат-близнец, и то не достигли б такого удивительного единения. Присутствие твоё - единственное, что мне было нужно для того, чтоб самим собой оставаться, и в сложные моменты и в счастливом состоянии тоже. Пока ты спишь, я прикасаюсь к твоей спинке, прикосновениями пишу на ней своё имя, раз за разом. Слежу за звуками дыхания, моё становится чаще и громче, а ты дышишь размеренно и почти неслышно, хоть я и уверен что ты проснулась и улыбаешься, не открывая глаз.

Беспокойство внутри достигает пика, когда тебя долго нет рядом.

Знаешь, я несколько беспомощен, если не сказать, беззащитен в ежедневной рутине дней, дома невозможно быть напряженным. На многие моменты невольно закрываются глаза, а что-то даже в голову не приходит. Даже в очевидных фактах себя очень запросто можно разубедить при желании. Да еще память мужская такие штуки проделывает, я забываю многие вещи свои, к примеру, рубашки, провисевшие не на виду долгое время. Пару раз без неё искал, что б такого одеть - и не был уверен, что держу в руках именно свою вещь. Даже ощущения, что она подзабыта или смутно знакома, нет и в помине. Нормально это, вот скажите?

Ты всегда говоришь со мной кротко, так, что вскоре я не могу вспомнить свои доводы и сомнения.

Не мог и того вспомнить, когда же и каким непостижимым образом сложилась–таки мозаика и моя приязнь в одно мгновение стала чем-то без названия, абсолютно другим чувством и видением тебя. Без страха или внутренней дрожи, только холодное понимание своих дальнейших действий. Эта ситуация может разрешиться лишь двумя способами, поддаться ей и потерять в себе нечто, возможно и самого себя. Или ЕЁ остановить. Часто приходит в голову, что в этом и состоит моё предназначение, ведь не зря нас так тесно связала судьба. Не зря же я блуждал в сумерках душой столь долго, и ОН позволил мне прозреть, увидеть хорошо скрытое до сих пор в пелене иллюзий. Задумываюсь надолго, прикасаюсь мысленно к тому времени, когда уже все случится. Хочется очень заглянуть за, вперед проследовать, хоть и не обделен я терпением. Мрачновато становится, как только понимаю свой исход, если следовать по первому пути. И при всем своём фатализме соизмеряю, насколько невосполнимы для моей души такие потери, удастся ли оправиться в следующей жизни, искупление ли такой конец или наказание. А если я приму второй вариант и мне хватит решимости его осуществить, а у неё останется выбор - принять ли мой дар или…? Куда же тогда моя сущность будет заброшена, в какие неведомые мне условия помещена. Да и сумеешь ли ты оправиться от удара? Грустно становится от этих мыслей.

Ты смотришь на меня каждый раз, когда я просыпаюсь, милая. В любой момент моего пробуждения.

Прикоснулась ко мне ногой, к левой икре, сразу после нашего напряженного разговора. Меня такая судорога скрутила, вот ведь какая случайность. Не помогли испытанные средства, ни вытягивание ноги с завернутыми вверх пальцами, ни щипки самой дрожащей мышцы. Несколько дней я хромал, чувствуя в самой глубине мышцы оставшуюся окаменелость, гипертонус ушел не сразу. Очередной урок или звоночек, первый из тех, на который я обратил внимание.


Обуглившиеся семена и травинки в моих карманах, в куртке, на самом дне.

Я положил её руку на лист бумаги из альбома нашего сына и обвел контуры карандашом, как в детстве. Потом снял второй слепок, уже красным, это для левой руки так нужно было сделать. Вечером, пока её не было рядом, рассматривал оба листа. Странное ощущение раздвоенности и неверия самому себе. А вдруг я ошибаюсь и то, что я держу в руках, именно то, чем кажется, ЕЁ след, отпечаток на дорожке в вечность. Вспоминаю школу, когда девчонки красили помадой губы и на таком же листе оставляли посередине отпечаток, след поцелуя. Кое-кто из одноклассников хранил долгие годы, отданные в знак расположения презенты, так их уклончиво и кокетливо называли. Если рассматривать с улыбкой – ничего особенного, не дают эти странички ничего, ни власти над ней, ни какого-либо особенного понимания отношений. И я пишу прямо внутри контура её ладошек лишь одно слово. Как гвоздем прошибая и защиту и саму целостность, созданную мною же для неё.

Маковые семена из моего детства в швах моих же носков, сложенных попарно в комоде.

Полное раздвоение – настолько велик контраст между моими состояниями, когда остаемся вдвоем и мыслями-чувствами и подозрениями в иное, обычное время, в повседневной жизни. Выключаем свет, и вижу лишь очертания, но не саму тебя, полная луна светит в окно так настойчиво, иногда мне везет, и ты лицом к ней лежишь. Улавливаю малейшие изменения тембра голоса, твои состояния и эмоции. А утром… Который месяц просыпаюсь и, нахмурившись, готовлюсь встречать утро нового дня.. Еду на работу и так всё с другой стороны видится. Да, женщины не могут отношения поддерживать на должном уровне. Мало того, что зависимы настолько от колебаний гормонального фона, это мужчине сложно понять, можно лишь принимать слова и истерики. Не ценят женщины то, что есть и будет. По природе своей редко улавливают динамику отношений, и время узконаправленно воспринимают. Добиться того, что в голову пришло - и именно здесь и сейчас, не думая о том, что позже будет, в перспективе. Хотя совсем не о том надо думать, у меня ведь свое собственное, уникальное положение. Забыть не удается ни на минуту, ты ведь так глубоко засела в сердце. Когда стал присматриваться к странностям происходящего, проживал последовательно несколько состояний. Гнев, был одержим негодованием. Испуг, пришел позже и меня практически всего заполнил. Некоторое время бездумно пил, пытаясь всё позабыть, ты тогда даже не пыталась повлиять на меня, изменить что-либо не захотела. Или мудро поступила, не став дразнить неадекватного мужа. Остановиться смог сам, собрал своё «Я» воедино достаточно быстро и научился-таки разделять эти потоки. От души тебе улыбался и разговаривал на все интересующие тебя совместные темы. Сам заглядывал, пытался то есть заглянуть глубже в твои глаза и сложить воедино происходящее, свои мысли о нас и планы составить, что с этим всем делать. Тяжело вздыхаю.

У тебя есть подруга, которая смотрит мне в глаза, когда думает, что я не вижу. И шепчет, держа левую руку за спиной, ни звука не могу разобрать.

Дожидаюсь её ухода, наконец остаюсь один и вытаскиваю все иголки: из обоев в прихожей, плинтуса в ванной, та сразу пара нашлась, еще одна- толстая и короткая, с широким ушком, мною найдена была самой первой. И её туда же, в кучку. Включаю газ, не на полную мощность, а как взрослые учили маленького меня, на половину. Беру пассатижи и по очереди каждую иглу нагреваю до красного, а потом и светло-желтого свечения. И сразу в холодную воду. Короткое шипение и черная хрупкая иголочка для любимой готова.

Свернутые в комочки нитки, пропитанные воском.

Несколько раз я пробовал уйти, бросить её ради себя, ради кого-то еще. Первый раз пошел легким путем, позволил давно влюбленной в меня знакомой стать ближе, поддался и сам сделал шаг навстречу. Просто не зацепило, был холоден даже в самые интимные моменты, безучастность - самое верное слово. Мирился с её слезами недолго и одним поздним вечером вернулся домой. Через полгода попробовал уйти еще раз, уже подготовившись чуть серьезнее, даже увлекся. В первую же ночь, в той же полутьме от горевшего сбоку окна фонаря, луны и в помине не было, я увидел черты любимой. Она повернулась ко мне и со знакомой интонацией спросила – Ну и что такое? Внутри всё дернулось настолько, что я на мгновение поплыл. Нервы шалят, сердце застучало очень часто и неровно. Я вскочил и, не обращая внимания на протестующие слова, оделся и поспешно вышел на мороз. Через минуту знание о том, что я должен сделать, оформилось в намерение. Мозаика сложилась, и я внезапно успокоился. Внутри стало тепло, в голове чуть зашумело, как будто на задворки сознания навсегда проник лишний непрерывный шум. Уже совсем скоро я стану другим. Свободным человеком и личностью. Мужчиной без сомнений внутри и страха в глазах, наедине с самим собой.

Пепел на моих вещах и одежде, запах сгоревшей плоти от моих же пальцев, которыми его растираю.

Она дочитала последнюю исписанную страничку и задумчиво пролистала несколько оставшихся чистых. Не совсем нетронутых, потому что на каждой были следы от ручки, случайные, как будто ручку пытались «расписать», так случается, когда ею не пользуются долгое время. Закрывая, краем глаза уловила, как эти следы сложились в нечто, напоминающее неявный рисунок. Открыла страницы по очереди, вглядываясь уже пристальнее, целенаправленно улавливая что-то очень интересное. Закрыла глаза и унеслась куда-то очень далеко, дав волю своей фантазии. А что если я не смогу увидеть того, что здесь написано, единственную его фразу… Самую важную, потому что она написана именно для меня. Пробовала представить, что он мог оставить напоследок. Понимал ли, что теряет себя с каждым вдохом и часом, чувствовал ли подступающие волны безумия? Стал другим человеком, изменился, но перестал ли любить меня? Глаза опять на мокром месте, слезы сами текут, так часто просыпаюсь, плача беззвучно во сне. Подушка терпеливо принимает горечь, оставшуюся после…

Крестик, подаренный тобой, потемнел, и я его снял навсегда. Он на полке в ванной.

Читаю последнее написанное слово, один слог на поля залез, неразборчиво для чтения. Буду печатать когда - самому бы не ошибиться. Жаль все-таки, что этого ничего не было. Не было тебя, этих лет и того самого дня. Да, мне ничего не угрожает, ни преследования со стороны властей, ни собственная совесть.. не будет ни возмездия, ни долгих дней...лет..витков...ничего. Вечные звуки аум у меня в голове, протяженностью на всю оставшуюся бездну отмерянного времени. Пелена перед глазами, легкое осознание несовершенства. Скучаю.