Походка каждого человека - нечто более интимное и личное, чем можно было бы предположить. По сути, это отношение к самому себе, представление о себе как части этого непростого жестокого мира. Видение собственного ограниченного «я» применительно к бескрайнему и зачастую враждебному внешнему. Так думает каждый из нас. И тем более каждый из них, находящихся на противоположном полюсе, с пересекающей пространство между нами ровно посередине трещиной, наполненной пугающе выразительной бездной.
У мертвых такая уверенная походка. Даже когда одна нога несмело волочится сзади и её приходится подтягивать вперед расчетливыми движениями. Даже когда, бессильно рыча, прыгаешь на месте, пытаясь дотянуться до забравшихся на дерево и испуганно дрожащих живых. Есть нечто величественное и в том, как лишившийся нижней половины туловища мертвец подтягивает себя, стремясь успокоить внутреннюю дрожь, впиться зубами в теплое живое тело. Свершить таинство рождения наоборот, освободить душу своей жертвы от бренности поднадоевшей плоти.
Каждый шаг как последний, непоколебима поступь мертвой личности.
А что же остается им, бездушным сущностям, уродливым отражениям собственной былой человечности? Представь на минуту, проживаешь ты долгую, наверняка интересную жизнь. Улыбаешься другим людям, хмуришься в моменты, когда остаешься наедине с самим собой. Грустишь и отчаиваешься или напротив - беспричинно веселишься в моменты подъема. Строишь планы, оттачиваешь свои ожидания и ждешь от судьбы своего, сокровенно-возвышенного. А в один прекрасный день…
Очнешься от липкой паутины увядания, лишенный любви, этого отзвука божественного изначального в человеке. Не будет внутри и сострадания, тревог и волнений. Даже чувство боли превратится в отвлекающую досадную мелочь. Безразлично, достигнешь ли ты своего конечного пункта назначения, чем бы он не оказался – Бейрутом или спокойным существованием в любом ином мегаполисе. Поневоле понимаешь, почему в той, безвозвратно потерянной уже жизни о мертвых говорят - ушедшие. Роковая и глупая ошибка, ведь остается далеко позади не сам человек, а нечто внутри, то, что позволяет смотреть на мир с интересом. Единственный вопрос, на который так и не находится ответа - а где же долгожданный покой? Где обещанный и ожидаемый рай, или на худой конец - котлы с кипящими грешниками, заблудшими караемыми душонками? Ну и незадача!
Чувствуют ли мёртвые вкус? Конечно же, не так как люди, гурманы в винах и оттенках прожарки мяса. Для неуспокоенных существует лишь желанное тепло, бальзамом растекающееся вниз. На непродолжительное время заглушающее нещадную боль и беспокойство
Мысли о несбывшемся и недостижимом не заставляют сердце забиться чаще, впрочем, оно вообще не бьется. Мертвый камень под ребрами и только. Ну и как тут не впасть в ярость при одном только виде беззаботных улыбчивых живых? Это же не тривиальная кровожадность или стремление ощутить во рту податливое, истекающее солёной жидкостью, трепещущее мясо. Восстание против несправедливости, исконная ярость, нежелание смиряться. Чертов неутолимый голод, сублимированная потребность БЫТЬ.
Мертвые вряд ли мечтают о чем-то, кроме упокоения
