Хороший день

       Раз, два, три, четыре, пять – я иду искать. Кто не спрятался, я не виноват!
       – Только, чур, без термосканера! Не мухлюй! – раздались за спиной комментарии игроков. Ромашка резко обернулся, но как всегда никого не увидел, пустая полянка заднего двора лишь загадочно шуршала листвой живой изгороди.
       – Хоть бы какую-нибудь подсказку оставили! – раздосадовано заворчал он.
       – Не филонь, – послышалось совсем близко слева, и Ромашка тут же кинулся в ту сторону, но голосок младшей сестры, заливисто хохоча, быстро удалился на недосягаемое расстояние и затих, а с противоположной стороны тут же раздались наперебой дразнящие «дзынь-дзынь». Ромашка пытался отслеживать игроков по примятой ногами траве, но на искусственном газоне это оказалось не так легко, да и игроки быстро раскусили его тактику. Антигравитаторы правилами не запрещались, с оговоркой, зависать над поверхностью не более чем на минуту, не чаще чем раз в пять минут, и не выше чем на пол метра, что давало возможность ведущему схватить зазевавшегося игрока и не позволяло перепрыгнуть через него. Так же обязательно требовалось «звонить» не меньше раза в минуту, иначе это сделает за тебя браслет, причём в самый не подходящий момент, когда ведущий загонит на край игрового поля. Если поймает, или выйдешь за границу, придётся отдать ему свою «шапку-невидимку» и самому водить. За соблюдениями всех правил следили автоматы.
       Игра только – только разгорелась до того предела, когда и сам повинный на роль ведущего вошел в раж, как его азарт прервал окрик отца. Мальчик даже не сразу понял, что зовут именно его. Отец, обычно всегда такой бодрый, жизнерадостный, всегда называвший сына Ромашка, вдруг окликнул его полным именем – Роман. Ромашка обернулся, и увидел в руках от чего-то помрачневшего родителя конверт.
       – Что это?
       – Письмо. Это тебе, – скупо ответил отец и, подойдя к сыну, молча вручил ему бумагу.
       – Не задерживайся, мама ждёт, – он потрепал рукой копну волос сына и, глубоко печально вздохнув, удалился.
       – Что это такое? – загудели дети, разглядывая диковинку. Все позабыли об игре и отключили «невидимки».
       – А разве письма такие бывают?
       – Бывают.
       – Раньше были.
       – Это что, настоящая бумага?
       – Ага. Я такое только в музее видел.
       – А зачем его прислали? У тебя что, коммуникатор сломался, Ромашка?
       – Нет, это специальное письмо, официальное. Мне о нём в школе рассказывали. – Ромашка был самым старшим в компании.
       Он распечатал конверт и извлёк сложенный втрое хрустящий листок с замысловатыми водяными знаками и гербовой печатью в самом низу.

       Матвеев Роман Андреевич, Министерство Образования поздравляет вас с Первой Ступенью совершеннолетия. Вам назначен первый урок курса Гражданского Права «Урок зрелости», для прохождения которого следует явиться в указанное время в городской Мемориал номер девять. Явка обязательная, прохождение курса проводится в рамках государственной программы по подготовке молодёжи к полноценной общественной жизни. Если у вас имеются жалобы на здоровье или иные уважительные причины на момент прохождения курса, просим заранее уведомить комиссариат по месту прописки.

       – Что это значит? – зашушукалась малышня.
       – Это повестка, – ответил кто-то из старших.
       – Повестка.
       – Повестка.
       – Повестка.
       Зазвучало незнакомое новое слово на устах детей. Они словно пробовали его на вкус, пытаясь выхватить из звучания смысл, но тот загадочно ускользал.
       – Рома, пошли домой, мама ждёт, – вывела из оцепенения Романа сестрёнка.
       – Да, пошли. Пока ребята, извините, потом ещё поиграем.

       – Здравствуйте, дети. Я главный хранитель Мемориала номер девять. В мои обязанности входит не только работа с мнемотекой, но преподавание курса Гражданского Права. Вы все собрались тут впервые, и в следующий раз мы встретимся с вами только через год, но, несмотря на это, важность данного курса наиболее высока среди всех общественных программ. И особенно важен сегодняшний урок.
       Лектор сделал паузу и окинул взглядом всех присутствующих в зале. Роману почему-то он сразу понравился, что-то положительное, притягивающее было в этом человеке. Наверное, искренность его слов. Стоя на авансцене импровизированного театра, он отнюдь не играл роль и даже не пользовался автосуфлёром, как это обычно делают многие в подобных случаях. Конечно, суфлёра увидеть невозможно, он проецирует текст прямо перед глазами говорящего, и видим только ему, но бегающие вдоль строк глаза, пусть и едва уловимо, от хорошего наблюдателя не скроешь, как и непроизвольно отводящиеся вверх и в сторону зрачки, когда слушаешь подсказку в наушник. А этот человек смотрел прямо в глаза зрителей, да и было видно, что речь ведёт не заученным текстом, а своими словами. Лектор продолжил.
       – Сегодняшний урок называется «Урок зрелости», это ваш первый шаг во взрослую жизнь. Пусть в ваши двенадцать лет до совершеннолетия кажется ещё столько времени, но воспитание человека очень сложный и длительный процесс. Это очень тяжёлый, сложный урок, который вам всем предстоит пережить, но его важность и необходимость подтверждена сотнями лет практики. Без него немыслима жизнь Граждан нашего общества. Впервые этот урок был введён в практику в 2045 году именно в нашей стране, а через десятки лет под влиянием мировой общественности принят на всей планете Земля. Сейчас вам будет представлен особый экскурс в историю. Вы получите багаж знаний, который наши предки посчитали необходимым в памяти каждого человека. Информация, к сожалению, неоднородная, иногда плохо усваиваемая, состоит из обрывков старинных хроник, книг, документальных и художественных фильмов. Но большинство мнемообразов снабжено сопутствующей информацией, пояснениями. Надевайте мнемошлемы и погрузитесь в память предков.
       
       Роман сдёрнул с себя мнемошлем и рывком раскрыл ворот рубашки пошире, пытаясь отдышаться. Холокост, Бухенвальд, Геноцид, Хиросима и Нагасаки, Фашизм, Война – Зачем? Зачем эти слова раскалёнными иглами вонзились в его сознание?!
       – Как тебя зовут? – подоспел к нему санитар.
       – Ромаш… Роман, – рассеяно ответил он, ошалело оглядывая зал. По всему залу между рядами ходили санитары. Дети, кто схватился за голову, кто плакал, а некоторые даже кричали в истерике.
       – Роман… Рома! Смотри за пальцем, – окликнул пациента санитар:
       – Так, влево, вправо, вверх, вниз. Нормально. Ничего не болит? Голова как? Не кружится?
       – Вроде, нормально.
       – Хорошо. Давай, подымайся потихоньку. Я тебя провожу к выходу, там уже ждут родители.

       Роман весь оставшийся день провалялся в постели, слёзы сами собой катились из глаз, не так, как если бы больно ушибся, не от физической боли, от которой можно принять лекарство, а горькие тяжёлые слёзы, катящиеся по щекам вопреки воле. Он долго молчал. Мрачное настроение охватило всю семью, даже младшая сестра не убежала, как обычно, играть во двор. Её долго не пускали в комнату к брату, и только вечером отец позволил зайти.

       – Привет, Рома. Это было больно?
       – Нет. Скорее печально.
       – Как это?
       – Ну, когда что-то случилось такое, чего бы ты не хотел.
       – Тебе сделали плохо?
       – Нет. Я просто узнал, что такое очень плохо.
       – Расскажи.
       – Нет! – резко оборвал он, – Тебе это ещё предстоит в своё время. Ты вырастешь и тоже получишь такое письмо. А пока иди играй и не забивай себе голову всякой ерундой.
       – Солнышко, – вмешался папа, – Рома прав, тебе ещё рано знать это, но обязательно узнаешь, когда вырастешь. Беги пока, поиграй с друзьями одна, Рома сейчас не может.
       
       – Зачем? – спросил Рома у отца, когда сестра ушла: – Зачем нам нужно это знать?
       – Прости, сынок, это знают все взрослые, и нам так же больно вспоминать… Но это нужно помнить, так завещали предки, чтобы мы никогда не повторяли их ошибок, чтобы помнили, к чему они приводят. Добро не познать, не ведая зла. Ничего, всё переживётся, скоро боль утихнет. Благо, что это мы видим только раз в своей жизни, и только в чужих воспоминаниях.
       – Я никогда, никогда не сделаю так больно другим людям.
       – Молодец. Ты понял. А теперь отдыхай, завтра будет новый хороший день.