Ложь.Записки кулака. Часть 3.

тундру, к морю, где более сильный ветер.
            Иван Иванович слегка похлопал Симона по плечу и сказал:
            -Не казни себя, Симон, не твоя вина в гибели сестёр, а тех, кто вышвырнул нас из дома и загнал в этот богом забытый угол. Живи ради живых. Разве виноваты те, кто лежит под этим крестом? Разве виноваты те, кто еще продолжает жить? А пока живи, береги других сестренок, не вешай носа. И на нашей улице будет праздник.
Симон  ушел, а Иван Иванович отправился к Дарье, которая должна была прийти с работы покормить детей. Он уже подходил к бараку, как увидел, что она с Марией вышла из него и направилась ему навстречу. Иван попросил её отойти подальше от барака, там остановил и сказал:
- Мне Владимир Степанович приказал найти бабёнку, чтобы готовила начальству еду и иногда стирала бельё. Вот я и решил приспособить к этому тебя.
Ну, что ты скажешь на это?
- А что? Разве нет других баб?
- Баб-то много, но какой мне резон брать незнакомых. Ведь мне приказано подобрать бабу и отвечать за нее буду я. Мне нужна женщина, какой я буду полностью доверять и на которую могу положиться.
- Да какой из меня повар? Ты, Иван Иванович, как хочешь, но я туда не пойду. Начнут расспрашивать кто я такая, откуда, где муж?
- Ты, Дарья, дура или прикидываешься? Ты что не знаешь, как варить щи, лапшу или картошку? Они всё едят всухомятку, и им это надоело. Самое главное в том, что ты будешь кормить детей! Ты думаешь и дальше кормить их рыбой? Скоро наступит зима, река замёрзнет, и мы точно передохнем, если нас дальше так будут снабжать продуктами. За все лето дали по куску хлеба, да жменьке пшена и все. А тут в твоих руках будут хорошие продукты, ибо начальство не оставляют без еды. Думаю, и на нас хватит!
-Ты мне что? Прикажешь воровать? Я этого не смогу сделать!
- А я тебя и не заставляю воровать. Боже сохрани! Но, Дарья, придется немного хитрить. Пройдет 2-3 дня, и ты будешь знать у кого какой аппетит. Питаться будут шесть человек, а ты готовь, чтобы хватало на восемь. Когда будешь разливать еду по мискам, то наливай в них так, чтобы еда оставалась. Остатки будешь собирать и приносить детям. Они поедят, и тебе достанется. А насчет расспросов не беспокойся. Во-первых, начальник лагеря без расспросов знает кто ты такая и откуда, а во-вторых, ты для него не человек, а берёзовое полено. Теперь хватит болтать и пошли на новую работу. В первое время я буду приходить к тебе, а потом сама привыкнешь. Пойдём, а ты, Мария, в лес не ходи, иди в барак и отдыхай. Потом я найду занятие и тебе.
Иван Иванович смело поднялся на крыльцо конторы и толкнул двери. Оглянувшись, он увидел, что Дарья остановилась перед крыльцом и боялась сделать следующий шаг. Лицо у неё побелело, губы тряслись, и казалось, что она вот - вот упадет в обморок. Он понял, что Дарья панически боится войти в контору.
- Ты, Дарья, перестань трястись и шагай смелей, теперь здесь будешь полной хозяйкой. Так что входи в контору и начинай заниматься своими делами.
Они вошли в комнату охраны. Двое из них играли в карты, а третий спал на топчане. Увидев входящих, охранники встали из стола и поздоровались. Один из них толкнул спящего товарища и разбудил его. Он очнулся, посмотрел на гостей и тоже поздоровался.
Иван Иванович ответил на приветствие охранников, сел и, подвинув ногой табурет, пригласил Дарью садиться. Когда все уселись, он осмотрел ребят и сказал:
- Прошу любить и жаловать! -  указал он на Дарью - Зовут ее Дарья Сергеевна, она будет, как распорядилось начальство, готовить вам горячую еду, а то консервы, наверное, надоели до чёртиков. Кроме того, если  нужно будет, она и белье постирает. Есть будете три раза в день. Вы понимаете, что готовка требует много времени, а поэтому  придется ей по - возможности помогать.  Хотя бы снабжать  водой и дровами. Да не забывайте её покормить.
- Ну, это для нас не трудно, - отозвался Абас. - Даю слово, что мы её в обиду не дадим.
- А у кого находятся ключи от склада? – спросил Иванович, окинув взглядом ребят.
- Ключи у меня, - отозвался Абас и стал шарить по карманам. Наконец он нашел ключи и показал Хохлу.
- Дай их мне, - сказал Хохол и протянул руку. Он взял ключи и передал их Дарье.  
                  - Отныне, если кто-нибудь проголодается или кому-нибудь захочется отведать другой еды, то нужно будет обратиться к Дарье Сергеевне. Думаю, она будет кормить вас до отвала, а поэтому прошу вас каждый вечер, после ужина, заказывать Дарье Сергеевне на следующий день то, что бы вы хотели видеть на столе. Надеюсь, что вам все ясно, а поэтому, не откладывая в долгий ящик, давайте отправим её на кухню. Что бы вы хотели поесть?
- Я бы хотел - начал самый молодой охранник Лёшка, - хоть раз наесться щей со сметаной.
- А я бы поел плов из барашка, - выдал Абас.
- А мне всё равно, было бы побольше, - сказал Фрол.
- Ну, а как начальство? – спросил Хохол.
- Им безразлично, что подадут – отозвался Лешка, - начальник лагеря кушает мало, доктор питается только спиртом, а Владимир Степанович подметёт всё, что дадут.
- Тогда, ребята, за дело. Нужно принести воды, нарубить дров и затопить печь.
 Охранники, словно по команде, встали и вышли из конторы. Оттого, как говорил Хохол  с охраной, Дарья поняла, что не так страшен чёрт, как его малюют. Постепенно она оттаяла, успокоилась и уже с любопытством рассматривала убогую обстановку конторы.
- А теперь, Дарья, пойдем, посмотрим твое хозяйство!
 Они зашли в небольшое помещение кухни и осмотрелись. Плита была ободрана, облита какой-то дрянью, кастрюли были закопчёны и выглядели неприятно.
- К твоей еде придираться никто не будет, но чистота и порядок начальнику должен понравиться. Поэтому тебе придется сделать капитальную уборку. Нужно вымыть полы, на обеденный стол постелить чистую простынь, вычистить песком посуду, да  не мешало бы побелить плиту. А теперь пойдем на склад и посмотрим, что там есть из продуктов.
На складе был такой же хаос, как и в конторе. В одну кучу были свалены мешки, ящики, банки, ведра, грязное белье и разный хлам. Убрав из-под ног разбросанные вещи, они стали разбирать продукты. То, что Дарья увидела, её поразило наповал. Тут были всевозможные крупы, макаронные изделия, мука, топленое и подсолнечное масло,  сало, консервы. Иван Иванович отрезал кусок копчёной колбасы и хлеба, и приложив палец к губам, подал Дарье. Потом отрезал то же самое, положил себе в карман и сказал, чтобы Дарья отварила начальству рис, заправила его топлёным маслом и прожаренным луком с кусочками колбасы.
          -Да, - сказал он напоследок, - не забудь про чай и заварку!
              Он ушел, обещав заглянуть вечером. Но ни вечером, ни на другой день он так и не нашел времени заглянуть к Дарье. Придя в барак, он узнал, что умер старый священник. Умер он, как и жил, тихо и незаметно. Даже скудный паек, который выдавался ссыльным, батюшке и матушке, как неработающим, не полагался. Жалея их, люди, по мере возможности, подкармливали стариков, хотя голодали сами. Покойник лежал на столе в чистом белье, со сложенными на груди руками, в которых тлел неизвестно откуда взявшийся восковой огарок свечи. Длинные седые волосы и борода были тщательно причесаны. Лицо не изменилось, было строгим и одухотворенным. Когда Иван Иванович зашел в барак, он увидел множество людей. Казалось, что здесь собрался весь лагерь, а люди все приходили и приходили, крестились и кланялись. Возле покойного стояла матушка, она не плакала, а только беззвучно шептала и казалось, что она не замечает своих прихожан, столпившихся вокруг стола. Слышался приглушенный плач баб. Чульниха вздрогнула, перекрестилась и сказала:
- Господи! Мы - то люди грешные, а за что, за какие грехи ты наказал этого святого человека?
Эти слова как гром поразили Ваню Пономарёва. Он вырос в семье, где к религии относились равнодушно. Правда, в красном углу висело несколько икон, по праздникам зажигали лампадку, но, садясь за стол, никто не крестил лба, детей не учил молитвам и никогда в семье не соблюдали постов. От своих товарищей и взрослых Ваня слышал, что священники люди святые и после смерти они воскресают, и господь их забирает на небо. Вот почему Ваня с нетерпением ждал воскрешения батюшки и боялся пропустить этот важный момент. Но, услышав от Чульнихи, что священник тоже грешник, а значит, не воскреснет и ждать больше нечего, дернул Чульниху за юбку и спросил:
- Значит, наш батюшка не воскреснет, если на него обиделся сам бог? Он что, грешник?
- Не знаю, деточка, грешник или нет, но то, что он страдалец за наши грехи знаю хорошо. За свою долгую жизнь много я видела смертей, но никто ещё не встал, не воскрес. Будь то священник или грешник,  никто из них не вернулся с того света! Разочарованный словами Чульнихи, Ваня глубоко вздохнул и тихо вышел из барака. И тут же к Чульнихе подошел Иван Иванович и сказал, что хорошо бы похоронить священника в гробу, а не завернутого в тряпье, как хоронили всех остальных, умерших до него. Чульниха ответила, что гроб уже делает Егор Иванович, а несколько мужиков роют могилу. Хоронили батюшку всем лагерем. Пришел прораб и бросил несколько комочков земли на крышку гроба покойного.
  Наутро, впервые в августе, на землю легли заморозки. С восхода солнца земля оттаяла, и Иван Иванович пригласил Яшку Пономарева с женой копать картофель. К удивлению картофель выдался довольно урожайным, хотя сажали его не целыми клубнями, а картофельной кожурой с глазками. Рядом с ними убирали урожай Никита, Симон, Дымковы  и еще несколько семей, сообразивших не съесть, а припасти очистки и посадить картофель. К вечеру урожай был собран и перенесен в барак. Иван Иванович высыпал в мешок два ведра картофеля, заставил братьев выделить по одному ведру и по пригоршне муки из  последнего привоза продуктов. Никита с Симоном всё отнесли матушке, оставшейся после смерти отца Василия совершенно без всяких средств к существованию.
  С каждым днем заморозки становились все сильнее и крепче. С заморозками пропала мошка и комары. Люди с облегчением вздохнули, но холода принесли с собой и другую заботу. Люди были плохо одеты, а обувь у многих совершенно развалилась. Иван Иванович собрал стариков и сказал им, что они освобождаются от заготовки леса,  и отныне будут плести лапти, на изготовление которых из очередной поездки, привезли целую телегу лыка в мотушках. Лаптей требовалось много, так как нужно не только обувать людей, но и делать запас из лаптей, ибо они будут быстро изнашиваться на работе. В конце августа выпал первый снег, а в начале сентября разрядилась метель. Метель бушевала целую неделю, не давая людям выглянуть на улицу. О работе не могло быть и речи. В бараке стояла одурманивающая духота, смешанная со спертым воздухом.
И все же людям нужно было выходить из барака. Дымковым нужно было ходить к лошадям, кое-кому во второй барак, в котором отвели место больным, топить печи, кормить лежачих, поить и умывать их. Дарья ходила каждый день в контору, для уборки и приготовления еды. Она постепенно привыкла к своей работе, освоилась, и ей стало даже нравиться. Охранники и начальники, по её словам, относились к ней хорошо и даже сажали иногда за свой стол. При встрече Дарья докладывала Ивану Ивановичу, что сделала и что ещё хочет сделать.  Говорила, что сменила