потому не сказала сразу?
— Кого жалела?! Кого жалела?! — заорал Павел и стукнул обоими кулаками по столу. — Кого жалела? - повторил он уже почти шепотом. — Не живу я с ней. Уже год скоро, как не живу. Ушел.
— Не понял! — встрял Вовка.
— Чего понимать-то? Разошлись мы. Скоро год, как разошлись. Ушел я из дому. Не живу с ней? — у него задергалась маленькая жилка под глазом. — Но она-то. Как же она не сообщила? Как же... Хотя... — он замолчал и глянул на Вовку. — Может, и она не получали телеграммы? — Павел сбросил пепел в блюдечко с остатками помидоров. — Может, ее тоже дома не было?
— Стой, — перебил его Вовка.— О чем ты говорили? Ну не было ее дома. Ну не знал ты, допустим... Но, домой-то, можно было съездить за все время хоть раз? Ведь,ты лет пятнадцать дома не был? Хоть раз за все время в отпуск на пару дней приехать можно было?! — Вовка почти кричал. — Ты же, как уехал в институт, ни разу дома не был. Ты хоть знаешь, чем мать твоя жила!? — Вовка захлебнулся и замолчал. Потом сглотнул и продолжил: — Я ведь все знаю. Когда ты учился, она тебе последнее высылала. Кабанчика заколет, а деньги все тебе. Распределит на год, и хоть по десятке в месяц, а вышлет. Тогда ты еще писал. Хоть редко, хоть раз в полгода, а писал. Мол, перешел на третий, потом — на четвертый курс... Она все твои письма нам читать давала. Вот, мол, Павлуша мой в люди вышел! А как институт закончил, гак и эти редкие весточки прекратились.
— Ты брось, слышишь?— пытался оправдаться Павел. — Я как работать начал, регулярно ей каждый месяц стал высылать, только вот, в последнее время...
Но Вовка не дал ему договорить:
— Нет, не брошу. Знаю я, что ты делал каждый месяц. Да только ей твоих переводов не надо было. Ей одна твоя строчка к ней нужнее всех переводов была. Да только так и не написал ты эту строчку, — Вовка перевел дух и продолжил уже почти спокойно: — А когда ты в фильме появился в первый раз, она на всех сеансах просидела в клубе. Тебя смотрела и плакала. И вообще, ни одного фильма с твоим участием не пропустила. Больше скажу. Она и в кино-то стала ходить из-за тебя. Регулярно. Есть ты, нет... Все равно идет. Надеется увидеть, — Вовка глотнул воздуха. — Ей говорят, не ходи, мол, Андреевна, не выступает он сегодня. А она все равно идет. Ещe и ответит: "Вы, люди, может, и просмотрели, а я сразу увижу." Так и ходила.
Вовка замолчал. Павел сидел, опустив голову к самому салату, и крупные редкие слезы поливали остатки помидоров. Он поднял глаза вверх:
— Где положили ее? С отцом?
— С отцом, понятно, — отозвался Вовка. — Где же еще.
— Это хорошо.
— Всей улицей хоронили. Тебя двое суток ждали. Думали, подъедешь. Дольше нельзя было: конец мая, жара.
Павел совершенно протрезвел и изменился. Вовка видел перед собой разбитого горем утраты, бессильного что-либо изменить человека.
— Да, мама, вот ведь как бывает... — прошептал Павел. Провалившись в мягкий стул, он как-то весь уменьшился в своих размерах и утонул в костюме. — Что же дальше было? — спросил он вдруг. Вовка глянул на него из-за стола:
— Что дальше? — не понял он. — Все. В избу вселились Прибытковы, что на конце улицы в мазанке жили. Все одно, говорят, пустует. Чего ж хозяйству пропадать? А ежели, мол, Павел объявится, выплатим стоимость, — и, вздохнув, добавил: — Андреевна твоя до последнего дня уход вела. В аккуратности двор держала. — Потом, глянул прямо в глаза Павлу, бросил: — Так что, подъезжай, как время выберешь. Кое-что там тебе причитается.
Вовка встал из-за стола, порылся в карманах брюк, вынул четвертную, положил на стол.
— Там у меня чемодан остался под чужим присмотром. Пойду, проверю. Прощай пока, — он двинул стулом. — Да, еще вспомнил: оградку сварили новую. Хорошо вышла. Красиво. Так что, все в порядке.
И пошел к выходу, обходя столики с галдящей о чем-то своем разношерстной публикой.
