-Морально тяжело, наверное?
-Конечно. Но со временем, ко всему привыкаешь. Как опытный хирург. Хотя есть отдельные случаи, к такому привыкнуть невозможно. И, я бы сказала, таких немало.
Мы прогуливались по тихой алее, засаженной кустами роз. Весна. На небе – ни облачка. Вот только птиц совсем не слышно. Дорожка, выложенная древним, покрытым мхом булыжником, приглушает звук наших размеренных шагов. Смерть взяла меня под руку, и почти прошептала: - Дети, особенно дети. Этого я никогда не смогу понять.
-Ты винишь Его?
-Нет, нет. Он дал вам все, чтобы жить, и быть счастливыми. Но где-то вы Его неправильно поняли. От этого все и происходит…все это…
Некоторое время мы идем молча, думая каждый о своем. Я почти физически ощущаю ее мудрость, ее спокойствие. Мудрость и спокойствие вечности. Смерть убирает белоснежный локон со лба, ее глаза, серые, с чуть зеленоватым оттенком,смотрят туда, куда мне не заглянуть. Смерть вспоминает, ей есть что вспомнить. Невольно улыбаюсь. Она замечает это, улыбается в ответ: - Чего это ты?
-Ты ведешь себя как настоящая женщина. Когда смеешься, у тебя ямочки на щеках. И рука совсем теплая.
-Я и есть женщина! А ты чего хотел? Скелет с косой в ужасном, черном балахоне, тебя больше устраивает?
-Нет, так лучше, честное слово. Ты очень красивая.
-Ты что, флиртуешь со мной? Да шучу я, не бойся, – она подмигивает, а я призываю на помощь все свое мужество, чтобы сохранить на лице непринужденную улыбку.
-Я не боюсь. Но, мне кажется, пока рано. Или нет?
-Рано, конечно. Не волнуйся, тебе еще многое предстоит сделать.
-Что, все-таки, самое трудное? – стараюсь вернуть разговор в прежнее русло.
-Ну, кроме того, о чем я уже говорила…это ваше понимание. Когда приходишь, и человек тебя уже видит…и все понимает. Очень тяжело. Эти глаза…
-У всех?
-Нет, конечно. Некоторые улыбаются, они рады мне. Это избавление. Ведь боль действительно бывает невыносимой.
-Твой мир, это последняя остановка?
-Ты видишь здесь кого-нибудь, кроме нас? – она пожимает плечами, - тут живут только цветы, и я. Остальные идут дальше. Только, пожалуйста, не спрашивай: «куда?» Я далеко не все знаю, это во-первых, а во-вторых, не могу ничего рассказывать. Только о себе, любимой. Я проводник, избранный Им, и все, – она грустно улыбнулась, - порой очень капризный проводник.
-Тогда расскажи, как ты понимаешь, что кому – то…
-Пора? Не смогу. У тебя же этого нет. Хотя…ты же понимаешь, что любишь какого-нибудь человека?
-Да.
-Вот и я, так же, наверное, чувствую, что кто-то пойдет домой…
-Много работы?
-В последнее время, очень. Вроде и глобальных катастроф нет, войн…не понимаю.
-А…кто ты? Ну…
-Я поняла. Наверное, часть Его. Хотя не уверена. Для вас, юноша, - она присела в шутливом реверансе, - я просто Смерть.
-Очень приятно.
-В данных обстоятельствах, верю!
-А тебе запомнился кто-нибудь? Из великих?
-Знаешь, если человек ярко жил, это не значит, что он ярко умрет. По-разному. Даже самые мужественные люди…умирают не всегда мужественно.
-Ну, расскажи…
-Ох, не люблю я этого…вот пристал! – она легонько ущипнула меня за руку, - Кто тебя интересует? Классические герои? Наполеон боялся забвения, но он болел, ждал меня. Цезарь был в такой ярости, что даже ничего не заметил…
-Гитлер?
-Сам не догадываешься? Был в ужасе, - она помолчала, и добавила тихо, - кто сам, те вообще больше всего бояться. Боялись жизни, и меня, когда видят, тоже…
-Ты не устала? От всего этого?
-«Устала» - слишком земное слово. А я все-таки не человек.
Она неожиданно останавливается, поворачивается ко мне, смотрит в глаза.
-Мне надо идти. Работа, - Смерть пытается улыбнуться, - не хочу ее потерять!
-Я понял. Мне подождать?
-Нет, тебе нельзя здесь оставаться. К тому же, это надолго, я смотрю…
Мне кажется, или в серо-зеленых глазах блеснули слезы?
-Так что ты сейчас уйдешь, - она жмет мне руку, все еще невесело улыбаясь,- продолжим в следующий раз, хорошо?
-Хорошо.
-Ну, тогда пока.
Утром, по дороге на работу, я вспомнил ее слезы и подумал, что все-таки Смерть обманывает себя. Она очень устала.
