Мы идём на рыбалку

братишкином  калейдоскопе.  Небо  чистое-чистое,  синее-синее, и ни одного облачка над головой. И только вдалеке, где-то за городом, высоко в бездонном небе, неподвижно висит лёгкое, белое облачко похожее на пёрышко. Казалось,   дунь на него,   и оно улетит ещё дальше.
Это был волшебный мир! Сказка из «Тысячи и одной ночи!», о которой нам рассказывала   мама!

                                                                                       Глава  третья.
Вечером, пораньше, мы легли спать, чтобы с ранней зорькой выйти из дома и по прохладце пойти на реку. Обговорив и решив окончательно вопрос о наших последующих действиях, мы с Женькой лежали в своих постелях и ждали наступления того решающего момента, когда настанет время пиратских действий. Во всём доме тишина и только сверчок (где он только прячется?), выводил свою незатейливую, монотонную песенку – «Скрип-скрип, скрип-скрип».
Я лежал и мечтал, какую огромную рыбу поймаю, как похвалит меня мама, когда мы принесём свой улов, а бабушка скажет – «Оказывается, он не только деревья способен ломать!» И разрешит нам опять ходить в сад.
Братишка тоже притих, наверное, умаялся за день, или тоже предаётся каким-то своим мечтам, решил я.
Ночная тишина, убаюкивающая мелодия сверчка – всё это расслабляло. Веки становились всё тяжелее и тяжелее, глаза сами собой закрывались. Я старался изо всех сил не поддаться расслабляющей неге сна, тёр глаза кулаком, переворачивался с одного бока на другой… Вдруг, в ночной ти-шине, когда меня уже начала покачивать лодка сна, раздалось шипение переходящее в лёгкое по-кашливание, а затем что-то захрипело и… бом!.. Бом!.. – это бабушкины, старинные часы сказали мне – «Два часа ночи. Пора вставать!» Я чуть-чуть, всего на малюсенькую секундочку зажмурил глаза, чтобы сразу встать, и…

                                                        Глава  четвёртая.
… Мы шли по тропинке, по тёплой, нагретой за долгий жаркий день земле, поднимая босыми ногами мягкую, как пух, пыль. Светила огромная, как бабушкина сковорода, луна. Справа и слева от тропинки, как рябь пробегающая по поверхности моря от лёгкого ветерка, серебрился ковыль и только вдалеке тёмным пятном, похожим на корабль с укороченными мачтами, темнела небольшая рощица. Во весь голос трещали кузнечики. В сторону рощицы, мимо нас пролетела какая- то ночная   птица.
Не знаю, как брату, а мне было страшновато. Мы шли к реке обходя рощицу с правой стороны. Шли гуськом, друг за другом. Было тепло, но не душно. Легкий бриз, как опахалом охлаждал наши тела. Дорога ничуть не утомила нас. Вскоре почувствовался запах воды, тот неповторимый запах, который присущ только крупным водным пространствам.
Мы приближались к нашей цели. Еще метров триста-четыреста и покажется река… но… откуда ни возьмись, на нашем пути вырос густой, колючий кустарник. Он раскинулся в обе стороны на необозримое расстояние преградив нам дальнейший путь – путь к вожделенной реке! В растерянности мы остановились. Много раз мы ходили по этой тропинке – никакого кустарника здесь и в помине не было. Что за наваждение?
Выставив вперёд плечо, отец и мы за ним, как цыплята за курицей, ринулись в самую гущу колючек. Ветви цеплялись за одежду, хватались за волосы, казалось, они хотели удержать нас от этого безумного поступка, но мы упорно, шаг за шагом, продвигались вперёд, надеясь прорваться сквозь эту колючую преграду. Наконец впереди показался небольшой просвет. Чуть не закричав – Ура! – мы ринулись туда, как храбрые рыцари на последний штурм вражеской крепости.
Совершенно неожиданно мы оказались на крутом, обрывистом берегу реки. Я даже не заметил в какой миг. Всё, дальше, впереди, пути не было. Только узкая, извилистая тропка вилась вдоль обрыва. Отец стал искать спуск к реке, а мы с братом, как привязанные, шли за ним не от-ставая ни на шаг… боясь отстать хоть на малюсенький шаг. Луна всё также продолжала светить, но  почему-то навстречу нам. Получалось, что мы вышли из кустарника развернувшись в нём в обратную сторону, или луна каким- то непостижимым образом, за несколько неуловимых мгновений, сумела перелететь по небу, с одного места, на другое.
Крупная рябь покрывала реку и лунная дорожка, лежавшая поперёк реки, то ли из-за ряби, то ли по какой другой причине, шевелилась и казалась живой. Она, то вспучивалась, то опадала, меняла цвет от золотого, до серебристого с искорками. Воздух всё  уплотнялся, становясь всё гуще и тяжелей, казалось, он набирал вес. Дышать стало трудно.
Откуда-то набежали почти чёрные грозовые тучи, внутри которых то и дело блистали, ослепляя, молнии, похожие на разветвлённое дерево. Но грома не было слышно. Тучи почти полностью закрыли луну. Стало темно. И в этой темноте, не знаю, как и когда, я потерял брата и отца. Лишь при свете вспыхивающих то тут, то там молний, я мог, что-то немного видеть. Да, отца и брата рядом не было! Я был один! Совсем один на краю обрыва и внизу, далеко-далеко, клубился туман над рекой. Она бурлила. Огромные волны бились в крутой берег, брызги взлетали вверх и с грохотом, похожим на пушечные выстрелы, падали вниз. Мне стало так страшно, так страшно! И, я, в ужасе от всего увиденного, бросился бежать от реки. Но не смог! Неожиданно налетел вихрь подняв такую пыль, что я был вынужден закрыть глаза руками и… в тот же миг земля ушла из-под моих ног. Падая в обрыв, я закричал от ужаса!..

                                                            Глава  пятая.
Очнулся я от прикосновения чьей-то прохладной руки. И сразу же услышал голос отца - «Вставай соня, всю рыбу проспишь».
Хотя я и открыл глаза, но всё ещё не прийти в себя, вертел головой и не мог понять, где же я нахожусь. Постепенно мой проясняющийся разум подсказал мне, что всё в порядке, я никуда не падаю и нахожусь в нашей спальне, а напротив меня, в своей кровати, сидит мой брат и сонно щурит глаза. Наконец я понял, что нечаянно уснул и весь кошмар – это всего лишь страшный сон.
Брр! Надо же такому ужасу присниться перед самой рыбалкой – передёрнул я плечами.
Отец, разбудив нас, ушёл готовить съестные припасы, а мы, зевая во весь рот, побежали во двор – смыть остатки сна. Умывались из бочки стоящей во дворе. В ней всегда хранилась дождевая вода. Она мягче колодезной, а тем более – водопроводной.
Вода была чуть прохладной, ласковой и, казалось, она, как кошечка тёрлась о ладони и чуть ли не мурлыкала. Я вначале легонько погладил её ладошкой – стало так   хорошо и легко, как никогда раньше до этого не было.
Прибежав на кухню, мы застали в ней отца и бабушку. Они  загружали  сумку съестными припасами..
Отец положил несколько варёных яиц и половину буханки чёрного хлеба, а бабушка подала ему с десяток свежих огурцов и три крупных, красных помидора. Отец уже хотел завязать сумку, но я напомнил ему, что он забыл положить соль и ножик. – «Что бы мы без тебя, умницы, делали!» - похвалил он меня.
Я зарделся от удовольствия, а брат, толкнув меня локтем в бок – подмигнул. Когда было всё готово, мы вышли из дома. Удилища стояли прислоненные к стене коридора, снаружи, там, где мы
их вчера оставили. Я хотел взять все, но братишка своё удилище взял сам, сказав, что он уже достаточно большой и у него хватит сил, чтобы своё снаряжение нести самому, не утруждая некоторых других. Я же говорил - у меня мировой  братишка!  Он, хоть и маленький ещё, но с ним не  пропадёшь.
Выйдя из калитки, мы направились вниз по улице и метров через двести повернули налево, в узкий, кривоватый переулок. Этим переулком мы всегда ходили к реке. Очень удобный переулок. Он был удобен тем, что намного сокращал дорогу.
Достаточно узкий для любого транспорта, он был хорош для пешеходов, особенно в дневную жару, когда даже куры, раскрыв клювы, прячутся в тень. Ветви плодовых деревьев, наклонившись над забором, образовали своего рода зелёную крышу над переулком, создав плотную завесу от солнца. Я даже решил, что это специально так деревья посажены, но папа разубедил меня. Он сказал, что переулок узкий, а ветви деревьев с обеих сторон   длинные, вот и получился естественный зелёный  туннель из веток. Над этим переулком сама природа поработала – сказал папа.
Занимался новый день. Солнце только-только выглянуло из-за горизонта, показав всего лишь узенькую светящуюся полоску. В небе всё ещё можно было видеть слабо мерцающие в вышине звёзды, как бы говорящие – мы достаточно потрудились и нам пора на отдых.
Со стороны реки дул лёгкий, прохладный ветерок. Было немного зябко. Одевшись полегче - день обещал быть жарким, я слегка мёрз. Тело покрылось пупырышками. Женька тоже мёрз. Он, зажав снасти в подмышке, прижал руки к груди и натянул рубашонку на подбородок. Чтобы хоть немного разогреться, я попросил папу ускорить шаг.
Отец зашагал быстрее и пошёл впереди, а мы, чтобы не отстать, побежали трусцой.
Это мне здорово помогло. Я начал согреваться, а потом и, вовсе мне стало жарко.   Ещё   один   переулок, ещё один поворот иии…, вот он, наш могучий Днепр!
На его берегу мы, ребятня, проводили весь свой летний досуг. Купались, загорали, ловили рыбу и раков. На Днепре я научился управлять лодкой и ставить парус.
Он, для нас был всем! Только благодаря Днепру мы физически становились крепче, здоровее.
Здесь, на  этой полноводной реке, проверялась дружба. Кто не  выдерживал – тот уходил!

                                                        Глава  шестая.
Река несла свои воды плавно и величаво. В голубом, предутреннем тумане, скользящем над поверхностью воды она, казалось, была покрыта тонкой вуалью. Противоположного берега не видно. Отец как то сказал, что ширина реки у нашего городка, достигает километра, а в период весеннего разлива – до двух-трёх километров.
На противоположном берегу находятся «Плавни», так их называют местные жители – никопольчане. Это низменный берег реки, затопляемый во время весеннего паводка.  На  том  берегу, в плавнях,  расположены  сенокосные  угодья  горожан,  держащих крупный рогатый скот, то есть, коров, быков и телят.
Как только уровень воды в реке спадает и она возвращается в своё русло, горожане, привязав своих коров и бычков к лодке, гребут через реку. Животные послушно следуют за лодкой. Никогда не думал, что коровы умеют плавать! Я считал, что это присуще только лошадям и собакам. Как говорится – «Век живи, век учись!»      
А поздней осенью всё повторяется, только – всё наоборот.
Доярки, тоже переправляются на лодках. Два раза в день. Подоят коровок и назад, с парным молоком в бидонах. Пастух целое лето живёт там же - в добротном шалаше.
Мы с Вовкой на их деревянной лодке,  так называемой круглодонке, однажды плавали туда,. Лодка с такими обводами корпуса, легко идёт под вёслами и парусом. В неё можно много чего нагрузить. Гружёная, она почти так же легко, плывёт. Вовка мне сказал, что их лодка сработана по многовековой, проверенной конструкции. А я и не спорил. Как-то сел за вёсла для проверки его слов и поплыл. Точно, здорово идёт!
Переправившись на другой берег мы с ходу врезались в прибрежную осоку, потревожив и подняв тучу комаров. Осока там была такая высокая и густая, что была выше нашей головы. А комары… всем комарам – комары!.. Огромные, злющие, они тучей налетели на нас и стали нещадно впиваться в нашу «нежную кожу» и кусать, кусать, кусать! От них не было никакого спасения. Мы потревожили их,