«В библиотеке выписала из журнала «Новый мир»* (Арсений Великовский. «Певец сражающейся истины»): «Жизнь - в вечном походе. Она подобна путешествию в горах: взобравшись на одну вершину, обнаруживаешь перед собой крутой склон, а за ним цепь еще более высоких пиков и кажется, что нет им конца и предела. Но заветная звезда всегда впереди…» А у меня нет «заветной звезды» и не знаю: что мне нужно от жизни? Может, прав Николя, когда пишет: «Не кажется ли тебе, что ты оторвалась от действительности и хочешь найти себя в дебрях философии? Как же иначе понимать твои слова, что дети тебя раздражают, семья требует жертв? Если это плоды философии, то брось ее! Ведь ты умная, здоровая, красивая и кому, как не тебе, радоваться жизни? Галя, выходи замуж и будь счастлива!»
Замуж… Но ведь чтобы выйти замуж, надо полюбить!
... Через открытое окно - хруст льда под ногами прохожего, писк воробьев, детские вскрики, шум проезжающей машины... Как же отрадны эти живые звуки!
... Сегодня пришла на работу и на фоне окна увидела весьма симпатичный силуэт, - оказалось, взяли еще одного ассистента режиссера. Зовут Димитрием. Первое впечатление: симпатичный, не глупый, наблюдательный.
... Была в ресторане на юбилее нашего редактора. Приятно замечать, что еще нравлюсь. Очень хотелось танцевать, танцевать!
... Димка уже напрашивается в гости, но я не пригласила. Теперь избегает меня».
А приехал он тогда в наш город с женой актрисой и трехлетней дочерью. Во внешности не было ничего яркого, - правильные черты лица, серые глаза, чёлка над ними, да и одевался как-то серо, - так что сразу не «зацепилась» за него, и моя симпатия разгоралась постепенно, как тот самый костер, в который бросают хотя и смолистые, но сырые дрова.
«Вчера был у меня маленький праздник, - приходили с бутылкой вина звукорежиссер Саша, мой помощник Сережка и Димка. Думаю, что вот так, взяв с собой Сашу и Сережку, Димка и пробралься ко мне. Понемногу выпили и было удивительно легко и хорошо с ними, а в конце... Стояли с Димкой на балконе, и он вдруг сказал:
- Знаешь, мне кажется, что ты из тех, кто всегда ставит перед собой барьеры и мужественно их преодолевает.
И как высмотрел эту мою черту характера так быстро? Помню, в детстве, когда брат наконец-то собрал из двух старых велосипедов один и он мог ехать, то я почему-то выбирала тропы, тропки, тропиночки, в то время как мои подруги просто носились по асфальту, так что сидит во мне такое и до сих пор.
... Димка - шутки, Димка - каламбуры, Димка - музыка, книги... Как-то сказал: «Ты слишком часто летаешь где-то. Попробуй жить настоящим, хотя бы несколько дней». И пробую. И многое тревожит, волнует: росинки в траве, хвойные запахи леса после дождя, золотистые отблески луны на листьях березы, поскрипывание кузнечика, мелодия Жана Ферра*... Все это мимолетно, но глубоко, как и тогда, прошлой осенью в Горловке, в гостях у тётушки.
Тогда я сразу заметила его там, на танцплощадке, высокого блондина с синими глазами, и он пригласил меня на вальс. Потом вечерами приходили с ним в сквер, я садилась на скамейку, он ложился на нее и головой - на мои колени. Боже, до чего же было сладостно вот так сидеть, перебирать его волосы и замирать от счастья влюблённости! Одно за другим всплывают мгновения: скверик, луна, я иду по бордюру тротуара, он поддерживает меня за руку; сижу в глубоком кресле, а он, опершись руками на поручни, склоняется надо мной, смотрит в глаза, и я вдруг ощущаю себя счастливой; у детской беседки целует меня порывисто, спешно, будто в последний раз… Так и случилось.
... Знала, что нравлюсь Димке, но вчера!.. И слова: «Боюсь, что сейчас уйду, а ты все забудешь. Верь мне и помни, ради бога помни! Никто тебя не будет любить так, как я!»
И до сих пор не стёрлось, не выцвело: вечер, мы идём с Димкой по аллее, навстречу – двое парней и один говорит другому, провожая нас взглядом: «Красивая пара!» Или: в ожидании эфира в холле я с кем-то играю в шахматы, но вот-вот всё закончится не в мою пользу, поэтому бросаю. Тогда садится Димка и доигрывает мою незаконченную партию с победой.
«Отмечали мой день рождения. Димка сидел напротив, держал в руке рюмку и - мизинец - в сторону. Знаю, что копировал меня. Но у меня-то это получается непроизвольно, а он… Что хотел сказать?
А потом все ушли, я помыла посуду, вошла в зал, а Димки и нет. Куда делся? Ведь не уходил! Тогда подбежала к открытому окну: не выпал ли?.. ведь выпили… а пятый этаж! И вдруг услышала с балкона: «Ку-ку!» Сердце замерло: так, значит, по карнизу перебрался на балкон!? Молча вошла в зал, открыла щеколду балконной двери, впустила его, сказала тихо: «Уходи». Он сделал попытку обнять, а я – опять: «Уходи!» И повернулся. Ушел.
... Вчера меня за руку укусила собака, а мне было почти радостно. Почему?
... Не могу забыть глаза его трехлетней дочурки, когда она смотрела на меня и за руку тянула прочь. Все! Пусть больше не приходит! Мне будет легче, чем мучительная раздвоенность.
... Одна в квартире. Запах цветка «Ночной табачок», который Димка сорвал с газона и принёс мне. Днем стоит он увядший, словно утомленный, и кажется, что не воскреснет, а ночью опять смотрит звездою и пахнет, наполняет душу радостью и тревогой. Вчера, Димка: «Что же нам делать?»
... Его сейчас нет, он далеко, потом будет еще дальше, - уедут в Целиноград.
И останется только воспоминание о нём… такое же чуть уловимое и прекрасное, как запах этого ночного цветка.
... Переписка с Димкой:
«Радость моя! Вот я и в Москве. Вчера весь день мотался по корпусам, зонам, этажам. Справки, справочки, справулички - исписал целый пуд бумаги. От беготни и огорчений три раза пообедал, чем нанес непоправимый ущерб своему бюджету, но в пять вечера все было кончено: я лежал. Плашмя. У себя в номере. В главном корпусе на Ленинских горах. Но уже в шесть, стоя под душем, пел: «Нам не страшен серый волк...». В восемь фланировал по ул. Горького, а в двенадцать спал. Галка! Это - наваждение! Мерещишься везде. И вчера весь день и сегодня... да и только что прошла мимо! Хорошая моя, страшно жаль, что ты - там, а я - здесь. Очень хочется быть с тобой и целовать тебя. Ради бога! Пиши!»
... «Димка, милый! Совсем запуталась, поэтому не могу писать легко, с улыбкой, - это было бы ложью, - очень трудно отмахнуться от себя. Хотела не отвечать тебе, но не могу. Удивительно, но твой цветок-табачок все еще живой, - вялый и утомленный днём, а ночью звездою светится и пахнет робко, волнующе… Скоро уеду на сессию… Ты знаешь, под утро приснилось: я - на экзамене по психологии, и надо писать сочинение, а я ни бельмеса не знаю! С испугу проснулась, бросилась к учебникам и прочитала аж двадцать страниц!.. Сегодня – твой первый экзамен, а посему буду ругать тебя на чем свет стоит, - говорят, что помогает. Дорогой мой человече, пиши! Целую».
... «Галочка, солнышко, ты не сердись, что не сразу отвечаю и пиши мне, пожалуйста, каждый день. Ладно? Спихнул историю и сочинил сочинение и тридцать первого: «Это есть наш последний и решительный бой…»*. Впрочем, может быть, я уже в ауте и тридцать первого мне споют: «Вы жертвою пали...». Но самое интересное, что меня абсолютно не волнует, что споют. Мысля логически, прихожу к выводу, что поступить в Университет было бы неплохо, но чувств не испытываю никаких, а посему учебники забросил и целыми днями слоняюсь по Москве и хочется в театр на Таганке, к Любимову. А в сентябре здесь будет Марсель Марсо*, японский балет, римская драма и еще много такого, что хотелось бы увидеть, но... Очень тоскую без тебя! Обнимаю невероятно крепко, и еще крепче целую. И пиши каждый день».
... «Димка-невидимка! Это письмо оставляю «до востребования». И это случится раньше, чем увидимся, ибо через три дня еду в Ленинград поступать на режиссерское отделение, а потом сразу же уйду в отпуск.
Совсем нудно стало на работе, - не с кем и словом обмолвиться. Тоска! Сбежишь тут не только на сессию, но и к черту на кулички. Иногда страшно хочется видеть тебя, слышать. А ты далеко-о. И будешь еще дальше. Видишь, получилось совсем тоскливое письмо, как у Ваньки Жукова*, только не хватает фразы: «Милый Димочка! Приезжай, забери мня отседова...» Пожелай мне удачи и, пожалуйста, поцелуй!»
... Еще раз перечитала «Маленького принца» Антуана Экзюпери*: «Единственная настоящая - это роскошь человеческого общения. Хорошо видишь только сердцем». И писатель прав.
... Снова пробовала жить по Димкиному, - только настоящим мгновением. Иногда получается и бывает хорошо, но потом снова - поиск… поиск того, о чём никак не могу догадаться.
... В почтовом ящике нашла записку Димки: «Совсем не уверен: получишь ли мое послание? Но все же скажу: Галочка, мне бывает очень хорошо с тобой, но ты иногда делаешь мне больно. Зимой был случай «х» и это было чудесно! Потом - еще… после чего ты обаятельно улыбалась и делала вид, что ничего не случилось. Судя по всему, для тебя «это» - вроде насморка. А я болею. Галочка, солнышко, не будь тигрой полосатой! Не избегай меня! Мне постоянно хочется видеть тебя и говорить с тобой. Я без тебя очень скучаю. Напиши мне, пожалуйста, хотя бы что-нибудь до востребования. Очень крепко тебя обнимаю и целую».
Нет, не хочу продолжения!
... Одна в квартире. В батареях шумит вода. Хотел зайти Димка, но послушал меня и…
... Послезавтра – Новый год. Возле магнитофона лежит торт для мамы. Отколупнула от него шоколадку. Завтра иду на концерт Жака Дуваляна. Одна. Потом уеду в Карачев. Под правым глазом морщинка и никуда от неё не деться. Не верю в нужность и полезность того, что делаю на работе, значит, и тут - осечка. А, может, и к лучшему?.. что жизнь проходит в бесконечной и бессмысленной цепи хлопот? Как в дурмане. Этот самоанализ - примерзкая штука!
... Принесла из библиотеки - в утешение: «Как такового, смысла жизни нет. Жизнь каждого человека словно ковёр, который он плетет все свои годы. И чем человек сложнее, тем сложнее и красивее узор его ковра». Спасибо, Сомерсет Моэм*!
... Записка от Димки: «Галка! Как-то вечером, часов в одиннадцать, был возле твоего дома. Свет в окне горел. Хотелось зайти, помолчать вместе с тобой, но... Постоял, посмотрел и ушел. Балда? Но куда денусь? Все равно приду. Тогда не гони. И не говори ничего такого... Ладно»?
... «Балда мой милый! Если бы это было так просто, как ты думаешь! Но все гораздо сложнее. А началось с глаз твоей дочки. Мне тогда подумалось: не желая взять, отнимаю тебя у неё, и после этого... Нет, не могу – дальше! Хотела уйти молча, не отвечая, но очень трудно… в одиночку. Нужно, чтобы и ты... Помоги»!
... «Страдание очищает людей, делает их красивее, благороднее. Страдая, они начинают понимать других, и только тогда узнают настоящую цену радости, когда пройдут через муки». Сомерсет Моэм.
... Только что был Димка… Нет, не хочу! Повторяю ему тысячи раз, а он только улыбается. Что же делать? Барахтаюсь беспомощно и смешно.
... Уехал Димка. Навсегда! Стал родным и уехал. Разве можно вот так бросить человека? Накатывает тоска,
