Несостоявшаяся дуэль с Лановым

Статский  советник Иван Николаевич  Ланов был в Кишиневе членом Попечительского комитета о колонистах и  принадлежал к числу тех  четырех оригиналов, встреченных Пушкиным по приезде в Кишинев. Было ему за шестьдесят пять, среднего роста, но плотный, с большим животом, лысый, с широким красным лицом. На нем ,  казалось,  навсегда застыло самодовольство, хоть и  было оно  постоянно красным от чрезмерного употребления вина, и  вообще,  он представлял собой довольно смешной экземпляр.

То , что Ланов был старшим членом Попечительского совета о колонистах и статским советником, добавляло спеси в его обращении с поэтом, и они  находились в беспрерывной вражде. А если  точнее: первый враждовал, а второй отделывался острыми эпиграммами и шутками без всякой желчи и был счастлив, когда все смеялись над ними.

Ланов в молодости был адъютантом князя Потемкина. Был образован, но придерживался старых правил о разделении лет и чинов. И так как он  постоянно обедал у Инзова, Пушкину приходилось часто встречаться  с ним за одним  столом - поэт жил  у Бессарабского наместника с  тех пор, как возвратился из  поездки по Кавказу.

Старший член Попечительского совета  хмурился недовольно, видя каждый раз свободное обращение «поэтишки этого» с генералом Инзовым: все время шутил с ним, а тот всегда с улыбкой ему отвечал.  Сам бывший  адъютант Потемкина  в общем разговоре часто не удостаивал внимания Пушкина, делая вид, что вообще не замечает его.

Однажды за обедом  статский советник  принялся утверждать, что  вино лечит все болезни. Пушкин,услышав это, начал заливаться хохотом. Ланов  оскорбился и назвал его молокососом.  Поэт  не остался в долгу и припечатал его словом  - «виносос».

А так как все это происходило уже в конце обеда, Инзов встал, и, улыбаясь, решил не вмешиваться и  отправился в свою комнату и не услышал, как старший член Попечительского совета, весь пунцовый от гнева, вызвал на поединок  его опекаемого, который все продолжал весело  смеяться  и не отвечал ничего  разгневанному Ланову.

Видя, что  старик  настаивает, мимоходом рассказывая  присутствующим о своих поединках при князе Таврическом, Пушкин, отсмеявшись и утирая слезы, произнес:

- То было тогда... А теперь:

Бранись, ворчи, болван болванов,
Ты не дождешься, друг мой Ланов,
Пощечин от руки моей.
Твоя торжественная рожа
На бабье гузно так похожа,
Что только просит киселей.

Эти слова  вызвали еле сдерживаемый смех обедающих. А Ланов прямо закипел и все продолжал требовать дуэли. И  только тогда успокоился, когда  «поэтишка»  принял его вызов.

Инзов, услышав смех в столовой, возвратился и спросил, что происходит. И, когда ему сообщили  о поединке, потребовал примирения от обоих.

Ланов, из чинопочитания наместнику Бессарабии,  согласился оставить все без последствий. Пушкин же был рад не сделаться смешным, выходя на поединок со стариком. И  оба согласно  промолчали.

Обедать за одним столом теперь они  не могли, и Инзов все устроил так, что с тех пор  Ланов с Пушкиным  вовсе не встречались. Это отвечало и желаниям поэта - летел туда, где для него было больше  простора, и где он не вынужден глотать то, что уже готово сорваться с языка. А он у него был остер!

В те дни, когда у Ивана Никитича должен был обедать Ланов,  Александр отделывался выдуманным приглашением то к Орлову, то  к Бологовскому,  и обязательно обедал у названного, чтобы не выглядеть в глазах наместника обманщиком. И Александр  замечал, как Инзов  улыбается  его уловкам. Он  любил за это понимание Ивана Никитича - своего доброго ангела.