Картина Часть 1 Глава 2

характером, он, однако, начисто был лишен всяких условностей и чужд морали.
Сейчас же он был готов простить всех троих, как не тяжела была их вина, ведь его друг и кумир как всегда все предусмотрел и предотвратил. – Вам надо благодарить Брата, а не зубы скалить. В конце концов, что мы, все вместе взятые, стоим без него, - проговорил он благодушно.
Положение близкого друга Арса, правой руки лидера, а также звание Брата позволяло ему проявлять высокомерие, использовать власть и вершить суды, однако его тон и поступки никогда не раздражали людей так, как те же самые действия Арса. Здесь, наверное, сказывалось природное обаяние и врожденное благодушие мужчины. И убивал он по приказу легко и просто, тогда как Арс вкладывал в это дело душу и все свое пристрастие. Заказанного человека Арс воспринимал как личного врага и ненавидел его всей душой.
В наступившей тишине было слышно дыхание всех мужчин. Арс и Бертуччо переглянулись. Оба стройные и высокие, длинноволосые, с яркой внешностью, они выделялись среди остальных. Их босс, Кривошей, напротив, был невысокий, плотного сложения, некрасивый мужчина, и славился сложным характером. О его жестокости и беспощадности в городе ходили легенды.
- Значит так, - Арс вновь заговорил. – Мы так же незаметно уходим, нам скоро предстоит прибыть сюда официально, с эскортом. Мы здесь не появлялись, о бомбе ничего не знаем, все хорошо, и мы готовы к переговорам, - он многозначительно посмотрел на подавленных мужчин. Свет луны отразился в его серых стальных глазах.
- Арс, ты давно подкапываешься ко мне, - тихо проговорил Марк.
- Я просто не могу позволить себе такую роскошь как смерть от нелепой случайности. Особенно из-за тебя, - процедил Арс.
- Марк, вы за это ответите, - проговорил, наконец, Кривошей, развернулся, и вместе с Братьями направился прочь.
Только оставшаяся троица перевела дух, решив, что все уже позади, как Арс развернулся и, не прицеливаясь, выстрели. Грак упал как подкошенный, даже вскрикнуть не успел.
- Это тебе за то, что ты подставил всю команду, - процедил Арсений, глядя на Марка. – Твой племянник все равно бы погиб, как и все мы. Это малая цена за ошибку. Впредь будешь серьезнее относиться к делу.
Марк молчал, только набухшая жилка на виске и желваки на скулах выдавали его чувства. Он замер и почти не дышал. Дуэль взглядов продолжалась недолго. Арсений опустил руку с оружием и перевел взгляд на третьего участника группы.
- Приберите тут все, скоро встреча. Поторопитесь, - сказал он будничным тоном, затем развернулся к своим спутникам, которые не проронили ни слова, и все трое зашагали прочь, через мгновение растворившись в темноте.

***

Расчесывая длинные густые волосы цвета луны перед зеркальным шкафом, Света долго разглядывала свое лицо и удивительное дело – недоумевала, почему ее нельзя любить. «Все это от того, что в моих глазах тоска и печаль, а это никому не понравится».
А из зеркала на нее смотрели ясные открытые глаза неискушенной девушки. Эти голубые глаза могут смотреть прямо в лицо мужчинам. Их не за что осуждать. Им нечего стыдиться. Они ни к чему не призывают и не приглашают. Может, именно это и не нравится мужчинам. Эта честность и непорочность. Может, это и смущает их, выбивая почву из-под ног, лишая возможности действовать в привычных для них условиях: покорять, брать приступом крепости.
С ней же это оказывалось бессмысленным: она сама готова покориться и выбросить белый флаг – она не против, это не важно. Важно то, что должно последовать дальше. Эти глаза ожидают. Но мужчины не знают, что дальше. Как там в песне поется: «Мы умеем влюбляться, но не умеем любить». Мужчины умеют только завоевывать, но не удерживать. А Светины глаза не принимают фальши и игры, они выводят на чистую воду, отметают мишуру и обезоруживают. И мужчины чувствуют себя пригвожденными к стене.
Ее глаза требуют больше, чем мужчины могут ей дать. «Где любимую найти мне, такую, как и я, такая не уместится в крохотном небе». Что, грустишь? Так тебе и надо. Сиди и смотри на мир через окно. Со своей «одухотворенностью». Ты не создана для любви, в тебе нет того, что так нравится мужчинам.
Но что странно, Света как никогда чувствовала себя женщиной, пусть не предметом обожания, но готовой обожать, пусть не объектом чьих-то воздыханий, но способной любить. Она чувствовала в себе способность быть нежной и покорной. Если бы кто-нибудь поверил в нее, она смогла бы переступить через свою неловкость и нерешительность, отбросить сомнения, побороть неуверенность и распуститься прекрасным цветком, высвободить в себе Настоящую Женщину.
«Меня ждет серая безрадостная жизнь», - с горечью думала она.  
Но ей так не хотелось унижать свое «я», живущее в этой оболочке, считающейся не привлекательной, «не трендовой». Она вполне сознавала, что ее внутренний мир достаточно красив и богат, чтобы она имела право уважать себя. В глубине души она верила, что есть. Кто-то, кто способен оценить ее по достоинству. И боль неприятия легкомысленными мотыльками все же не могла толкнуть ее в бездну отчаяния и болезненных депрессий. Только грусть и печаль, отраженные в зеркале, выдавали ее душевнее переживания.
От раздумий ее отвлек телефонный звонок.
- Дорогая! – уже по интонации и колоритному акценту, Света узнала Низами. – Дорогая! Чем занята? Сидишь у окна?
- Ты видишь меня не только насквозь, но и на расстоянии, - Света улыбнулась. Интересно, он звонит из Египта, или уже приехал?
- Ну и о чем же ты сегодня думаешь?
- Если бы я перекрасилась в бордовый цвет, выстригла челку, а всю зарплату тратила бы на дорогие сигареты и была бы компетентна отличить Мартини от водки, а водку от селедки, то, возможно, кто-нибудь бы угостил меня этими самыми сигаретами и Мартини, и это вечер я могла бы провести не одна. Вот.
- Тебе и не надо проводить его одной. Приезжай ко мне!
- В Египет?
- Нет, на площадь Грез, в мой дом. Да что там, в свой дом, детка, - Низами расхохотался. – А хочешь в Египет, будет тебе и Египет.
- Ну….
- Высылаю машину, приготовься.
Света понимала, что Низами нельзя рассказывать про то, что с ней произошло в ту роковую ночь. Если уж ее недвусмысленно предупредили об опасности обращаться к Стражам, то нетрудно предположить, что родной человек также подвергнется опасности, если Света разговорится.  
Поздним вечером она пила горячий крепкий чай из своей любимой пиалы, и уплетала свой любимый изюм в уютной гостиной отчима.
- Ешь, сластена, - Низами подсыпал ей крупных янтарных ягод. – Специально для тебя купил в Египте.
- Как Нукри?
- Ну как Нукри… Нормально, куролесит, шалопай. Теперь все хорошо, - было ясно, что мужчина не хочет делиться подробностями. Еще не отошел от последних новостей, и ему тяжело.
Света представила обычную улыбку Нукри, всю насквозь фальшивую. Прищур маслиновых глаз, красивый изгиб чувственных губ. Изящный взмах руки, чтобы убрать воронова крыла челку с мраморно белого лба, сверкание золотого перстня на мизинце.
Света уже некоторое время испытывала стойкую неприязнь к восточному красавцу, практически сводному брату, но она не желала ее анализировать, боясь разочароваться в брате, которым восхищалась долгие годы юности.
Недавняя интермедия, свидетельницей которой она стала месяц назад, выбивала ее из колеи привычного уважения к Нукри.
Как-то в обеденный перерыв Света решила забежать в маленький уютный магазинчик не далеко от офисного небоскреба за клубничным джемом, который так любила. Дело было в престижном деловом районе, где сосредоточены все известнейшие фирмы и организации города. Шагая по каменной мостовой мимо фонтанов и шикарных витрин, она еще издалека увидела отвратительную сцену: двух мальчишек-китайцев схватили какие-то здоровые мужчины, по чьим лицам не трудно было догадаться, что движимы они были отнюдь не дружеским побуждением.
Света часто видела этих мальчишек, они ежедневно приходили к дверям магазина, чтобы весь день оказывать услуги по выполнению дубликатов ключей и починке набоек обитателям близлежащих офисов, и находились сейчас в весьма плачевном состоянии. Один был схвачен за воротник куртки самым бесцеремонным образом высоким брюнетом, стоящим спиной к приближающейся девушке. Второй, подгоняемый тычками и ругательствами, торопливо вытаскивал из узких карманов деньги, и так при этом был напуган и дрожал, что окончил тем, что рассыпал мелочь по асфальту.
Света нахмурилась, не заботясь о том, что совершенно не подготовлена к схватке, и решительно направилась к группе людей, на ходу примеряясь, что в подскоке кого-то из двух негодяев она извернется, да и пнет, если не промажет.
Девушку возмутил тот факт, что никто вокруг не обращал внимания на эту сцену и делал вид, что ничего особенного не произошло. Все спешили по своим делам, и поблизости не было видно ни одного Стража порядка. Но Света не могла равнодушно пройти мимо, ведь она каждый день приходила в этот магазинчик, и каждый день встречала этих китайцев, и даже с недавних пор стала с ними здороваться. Они улыбались ей в ответ, так что и без того узкие глаза превращались в искрящиеся щелочки, и слегка кланялись, как это могут делать только азиаты, ценящие дружбу и высоких блондинок. Каково же было ее изумление, когда в мужчине, державшем парнишку за шиворот, она узнала…
- Нукри! Что ты делаешь? – она растерялась. – Как ты объяснишь свое поведение?
- Никак, - мужчина обернулся к ней, лениво и вальяжно окинул девушку взглядом маслиновых глаз. – Это мои дела, сестренка, не вмешивайся.
Свету поразило то, что Нукри совершенно не смутился, застигнутый врасплох на месте преступления.
- Эти ребята задолжали мне кое-что, а отдавать не хотят, - однако он ослабил хватку, и позволил китайцу высвободиться.
- Не думала, что основной твой доход составляет копеечная выручка подростков. Не знала, что ты рабовладелец, и жить на широкую ногу тебе позволяет труд иностранцев.
Нукри задвигал желваками.
- Послушай, - он схватил Света за руку выше локтя и крепко сжал, намеренно причиняя ей боль. – Повторяю, сестренка, это мои дела, и тебе не следует в них вмешиваться. И не надо меня задевать. Я это очень не люблю.
- Интересно, - Света не чувствовала страха перед этим человеком, хотя в его словах явно слышалась угроза. – Интересно, а Низами знает про эти «твои дела»? – она со злобной радостью увидела, что ей удалось задеть брата «за живое».
- А вот Низами знать об этом не обязательно, - Нукри многозначительно посмотрел на девушку, убеждаясь, что она понимает важность его распоряжения. – Не отвлекай его пустяками.
- Ты так называешь это? Пустяками? – Света демонстративно высвободила руку, но ее решительность уже уступала место здравому смыслу, говорившему ей, что не стоит связываться с этим человеком и становиться его врагом.
- Успокойся, детка, я уже ухожу. Просто потому, что ты просишь меня об этом. Оставь их, - обратился он к своему подельнику.
Не сводя глаз с девушки, с поднятыми руками, как бы давая понять, что все кончено, инцидент исчерпан, и одновременно как бы успокаивая разъяренную тигрицу, Нукри попятился к машине.
- Пока, сестренка, поговорим как-нибудь, - и он с видом обиженного героя сел в машину.
Света знала, что никогда