"Жил на свете рыцарь бедный"

Задумаемся над шутливой песенкой о рыцаре, верном сладостной мечте и как сам Пушкин, «имевшем виденье непостижное уму», «впечатление» от которого «глубоко врезалось в его сердце»:

«Жил на свете рыцарь бедный,

Молчаливый и простой,

С виду сумрачный и бледный,

Духом смелый и прямой.


Он имел одно виденье,

Непостижное уму,

И глубоко впечатленье

В сердце врезалось ему.


Путешествуя в Женеву,

На дороге у креста

Видел он Марию Деву,

Матерь Господа Христа.


Несть мольбы Отцу, ни Сыну,

Ни Святому Духу ввек

Не случилось паладину,

Странный был он человек.


Полон Верой и Любовью,

Верен набожной мечте,

Ave, Mater Dei кровью

Написал он на щите.


Возвратясь в свой замок дальный,

Жил он строго заключён,

Всебезмолвный, всепечальный,

Без причастья умер он;


Между тем как он кончался,

Дух лукавый подоспел,

Душу рыцаря сбирался

Бес тащить уж в свой предел:



Он-де Богу не молился,

Он не ведал-де поста,

Не путём-де волочился

Он за матушкой Христа.


Но Пречистая, конечно,

Заступилась за него

И впустила в Царство Вечно

Паладина своего» (1829 г.)

Для начала отметим, что в этой песне при печати убрали из текста все заглавные буквы и получилось, таким образом, что такие определения, как «Пречистая», «Мария Дева», «перед Ликом Пресвятой», «Царство Вечно» Пушкин писал с маленькой.

Да позволят нам пушкиноведы при всём уважении к их эрудиции не поверить в это хотя бы потому, что в этом же тексте Mater Dei (лат.) напечатано с заглавной буквы.

Теперь из этой простенькой песни определим взгляд А.С. Пушкина на характер и особенности верующего человека :

Это во-первых Рыцарь (то есть воин), 2 – бедный, 3 – с виду сумрачный и бледный ( то есть не уделяющий себе внимания), 4 – молчаливый и простой ( т.е. не занимающий своею персоною других), 5 – Духом смелый и прямой (т.е. только смелый и прямо идущий по жизни может быть духовным), 7 – ещё нужно Виденье, непостижное уму – Откровение Свыше, но и этого мало, самое главное 8 – глубокое Впечатление, врезавшееся в сердце.

Если есть теплота в сердце от чувства Любви и Веры, тогда есть и «верность набожной мечте»…

Как видим очень много всего надо для того , чтобы быть Верующим Человеком! И вот этого всего вполне достаточно, чтобы невозбранно попасть в Рай, как бы полемизирует с христианами Пушкин, - и можно обойтись без причастья, официальных молитв, поста и даже , о ужас! – исповедания Пресвятой Троицы: Отца и Сына и Духа Святаго!

По Пушкину вполне хватит искренней Любви, хотя бы и Божий Воин «непутём волочился за Матушкой Христа», т.е. любил живою, плотскою, чувственной Любовью.

Какая же здесь глубина неприятия великим поэтом догматов христианства!

Какое намеренно нарочитое противопоставление изгоняемого монахами и церковью из духовной жизни Женского Начала, обожествляемого рыцарем и поэтом – ханжеству монополового противоестественного извращения!

И никто не заметил и не понял столь явной насмешки великого поэта?! Не догадался о сокрытом глубоком антиклерикальном содержании казалось бы таких простеньких стихов?

Какая-то примитивная глупенькая незатейливая песенка о простаке-рыцаре – вот что приходит на ум «серьёзному» читателю, и он останавливается в задумчивом остолбенении как Лотова жена, дочитав до самого конца, но при том , разочаровавшись и так ничего и не уразумев.

Потому что не для всех правда и гений, но кому дано от Бога! И в этом вот контексте задумаемся о «подоспевшем» к рыцарю «духе лукавом»!


Как обвинения его напоминают нам традиционные уличения во грехах словесного своего стада православными пастырями, коим и дела нет до духовных и нравственных качеств пасомых ими «рабов господних» ( господа – хозяйство, хозяйских в переводе с украинского).

Нет дела пастырям и до того, противостояли ли их «духовные чада» в личной и социальной жизни подлости, злу и лжи, или молчаливо соглашались с ложью и беззаконием.

Пост и молитва их прихожан их занимают, но пуще того «Послушание», что «паче поста и молитвы».

И здесь вся гениальность Пушкина, определяющего Рыцарство и почитание им Прекрасных Дам, как естественную реакцию живого ума и чувства на душное и холодное христианское скопчество.


Более того, великий русский поэт сознательно утверждает Божественность и Святость почитания Вечной Женственности, предваряя тем самым представления русских философов и богословов о Софии Премудрости Божией!