Храм, как культурный центр

ХХ век с его захлестывающим информационным валом, породил такое понятие, как бренд.
Время сверхизобилия вещей и новостей не оставляет возможности для вдумчивого изучения товара, события и т.п. Мы постоянно торопимся и потому для ориентирования в мире вынужденно создаем в сознании некие ярлыки. «Тойота-управляй мечтой», это хорошо, джинсы с этикеткой «Тверь» - это неприлично.
На этих ярлыках, образовавшихся и закостеневших в нашем сознании, основано появление брендов. И в целом это оправданно, потому что изделие, несущее на себе мировой бренд, чаще всего действительно оказывается красивым и качественным (хотя может быть выпущено не заявленной фирмой, а подпольным цехом).
Но если в товарной среде использование брендов чаще всего оправданно, то в отношении идей, направлений научного поиска, да и в морально-правовой сфере, навешивание ярлыков-брендов очень обедняет восприятие и часто делает нормальный диалог просто невозможным. Потому что любая свежая идея далеко не всегда способна пробиться через блокаду закрепившегося в сознании ярлыка.

С религией в нашем сознании тоже связано множество ярлыков. От хрестоматийно-уничижительного «Религия - опиум для народа», до размышляюще-возвышенного - мол, храм, это место, где происходит благотворное воздействие на все органы нашего эстетического восприятия.
В храме мы приобщаемся к возвышенной архитектуре, древней живописи, наслаждаемся духовной музыкой и получаем урок жизни, слушая проповедь.
Кстати, в храме могут оказать и сугубо материальную помощь - здесь нередко раздают малоимущим какие-то вещи, устраивают благотворительные обеды и т.п.

В принципе, в таком восприятии все нормально. И противоречий с действительностью нет.
Но даже в таком (возвышенном) восприятии роль церкви значительно обедняется.
Дело в том, что в ХХ и тем более в XXI веках мы воспринимаем посещение церкви, как мероприятие хотя и полезное, но досуговое. Есть время - зайдем, нет - ничего страшного, обойдемся.
В прежние же времена институт церкви был жизненно необходим, а строительство храмов было самым непосредственным образом связано с выживанием и развитием цивилизации.

* * *
Теперь, после этого лирического отступления, вернемся снова в наш первый на Земле город и более подробно рассмотрим, какую же жизненно важную потребность играл в его жизни храм и его первосвященники.

Выше говорилось, что потребность в письменности, а, следовательно, и сама письменность зародились именно в храме.
Первоначально эта система знаковой записи отвечала потребностям только старейшины-первосвященника, но с появлением общественного продовольственного склада, стало уже необходимо четко фиксировать: кто, когда и в каком объеме сделал свой взнос. И, соответственно, кто, на какую часть общественных запасов может претендовать в годину лихолетья.

Сейчас, с развитием морозильных технологий, когда кусок мяса, превращенный в окаменевшую глыбу льда может храниться десятилетиями, сроки хранения продовольствия не так уж и важны. В конце-концов даже мамонтятина, добытая из вечной мерзлоты, сохраняет допустимую съедобность…
Но в районе дельты Волги, где климат достаточно теплый, а до изобретения холодильников остается еще по крайней мере 1000 лет, вопрос длительности хранения стоял остро. Важно было своевременно обновлять продовольственный ресурс.
Таким образом мы приходим к мысли, что горожанам необходимо было вести календарь и четко помечать в нем определенные даты.
Г.М. Герасимов в своей книге «Прикладная философия» пишет:
«Все сельские производственники, земледельцы, скотоводы, собиратели, охотники учитывают время в своих делах. Они планируют некоторые виды работ заранее, а начав какую-то работу, как правило, знают, что им предстоит делать через день, два, через месяц или даже полгода. Но заглядывать вперед более чем на солнечный цикл (365 суток) им нет никакой необходимости. Все их производственные решения принимаются на основании вторичных природных проявлений солнечного цикла: ледохода, первого снега, сева, уборки урожая и т.д.
Ремесленникам тоже приходится планировать свои действия и как-то измерять время. Но все их времена в производственных процессах измеряются сутками, очень редко месяцами, и практически нет тянущихся годами. Наконец, опять же все производственные решения принимаются по состоянию объекта, с которым идет работа. Время используется только как ориентировочный параметр, от которого ничто всерьез не зависит».
На основании этих рассуждений, Герасимов приходит к выводу, что первые горожане использовали только наблюдения за лунным циклом. То есть основной временной единицей, которую они использовали в производственных процессах, был лунный месяц и его части (недели).
«Первая производственная потребность измерения (более длительных интервалов) времени, - пишет далее Герасимов, - возникает в ростовщическом бизнесе. Здесь уже необходим учет времени и его запись. В этом бизнесе происходит первичное опробование учета времени, выявляются проблемы и практические способы их преодоления. Какие природные циклы здесь используются? – В принципе все три. Кредит может даваться на несколько дней, месяцев, лет. Учет первых двух циклов может быть проведен с точностью до суток, а третий цикл проще всего привязать к вторичным сезонным признакам. И такой точности в договоре кредитования практически всегда достаточно.
Следующий качественный рубеж в потребности измерять время достигается в цивилизации после возникновения государственности и появления налогов. Основная масса налогов взималась с горожан с некоторой периодичностью. Таким характерным удобным циклом оказывался лунный цикл, около одного месяца. Получение налогов должно было как-то фиксироваться и учитываться. К примеру, характерной точкой отсчета становилось каждое новолуние. Но при этом возникала проблема, как формально отличить одно новолуние от другого, так чтобы при учете было всем понятно, что налоги уплачены именно за этот лунный цикл (месяц), а не предыдущий. Приходилось каждый лунный цикл в пределах года идентифицировать по вторичным, погодным признакам солнечного цикла. У лунных циклов, месяцев, возникли как бы сезонные названия, привязанные к солнечному циклу. Отсюда первичные природные названия месяцев года, которые и сегодня сохранились, к примеру, в украинском языке».

Таким образом, Герасимов относит возникновение полноценного календаря (учитывающего не только лунные, но и солнечные циклы (годы)) на гораздо более позднее время. Условно говоря, на Средневековье.
Но возникновение общественного склада продовольствия делает календарные наблюдения необходимыми уже в эпоху появления первых городов.

Итак, мы пришли к мысли, что при храме должна возникнуть письменность.
Далее, она должна развиваться параллельно с календарем (то есть с астрономическими наблюдениями за Солнцем, Луной, звездами…).
Очевидно, что в процессе развития письменности необходимо возникает школа. Старейшина-первосвященник обязан передать свою систему записи, чтобы, во-первых, последующие поколения могли ее непрерывно продолжать (у нас склад, тут перерывов быть не должно), а во-вторых, чтобы все заинтересованные лица могли ознакомиться и убедиться, что все в порядке.
Таким образом, при храме с необходимостью должна возникнуть школа.

И действительно, церковно-приходские школы - существенная часть нашей культурной жизни, существовали в России вплоть до 1917 года, а сейчас возрождаются.
Скажем больше. Все первые университеты основаны церковью.
Венгерский исследователь Е. Гергей в своей книге  «История папства» (М., “Республика”, 1996 год) сообщает:
«Расцветом в XIII веке монашеских орденов и развитием городов объясняется и возникновение средневековых университетов. Самым известным был Парижский университет, устав и автономия которого в 1213 году были признаны (римским папой) Иннокентием III. Вторым по значению был университет в Болонье, в котором в первую очередь давалось юридическое образование».

В первых университетах важнейшей частью изучаемых наук было богословие. Да и юридическое образование касалось в первую очередь церкви. В частности в Болонье, как сообщает Е. Гергей «наиболее известным преподавателем был монах Грациан, который был автором сборника канонического права, оказавшего большое влияние на развитие церковного права».

Такое положение вещей вряд ли стоит воспринимать, как сугубое засилье церкви. Просто современное (и, как многие считают, порочное) разделение единого познавательного процесса на отдельные науки в те времена еще не состоялось. Не случайно учебные заведения, основанные церковью, получили названия «университет» («Universe» - означает «Вселенная»).
Что же касается канонического и церковного права… Возможно, это отголосок той поры, когда старейшина-первосвященник был и судьей. (Эпоха судей).

Но может быть церковь играла важную просветительскую роль только в Европе, основывая там всякие там Кембриджи и Оксфорды? А в России являлась уже тормозом прогресса?
Заглянем в документ середины XVI века (1551 год), известный под названием «Стоглав».
Энциклопедия Кирилла и Мефодия сообщает:
«СТОГЛАВ», сборник решений Стоглавого собора 1551. Состоит из 100 глав. Кодекс правовых норм внутренней жизни русского духовенства и его взаимоотношений с обществом и государством.

Стоглавый собор (съезд, собрание) прошел по инициативе молодого царя Ивана IV Васильевича (обычно известного под именем «Грозный») и стал, как сообщается в энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона «одним из важнейших соборов московского государства».

Итак, Стоглавый собор.

Энциклопедия Кирилла и Мефодия приводит фрагменты из этого выдающегося государственного документа:
«Глава 26. О училищах книжных по всем градом. <...>
<...> В царствующем граде Москве и по всем градом <...> избрати добрых духовных священников и дьяконов и дьяков женатых и благочестивых <...> и грамоте бы и чести и пета и писати горазди. И у тех священников и у дьяконов и у дьяков учинити в домех училища, чтобы священницы и дьяконы и все православные хрестьяне в коемждо граде предавали своих детей на учение грамоте книжнаго писма
Глава 28. О книжных писцех.
Так же которые писцы по градом книги пишут, и вы бы им велели писата с добрых переводов. Да написав правили, потом же и продавали. А которой писец написав книгу продаст не исправив, и вы бы тем возбраняли с великим запрещением. А кто <...> неисправленну книгу купит <...>, потому же возбраняли <...>, чтобы впредь так не творили.

Итак, на собрании религиозных деятелей страны речь шла (в том числе) об образовании, об учреждении во всех городах училищ, о книгоиздательстве (пока еще в рукописных копиях). А через 2 года, в 1553 году в Москве появилась первая типография. Автор учебников истории В.Ф. Антонов пишет: «В ней (первой типографии), как полагают ученые, и были напечатаны первые семь книг, которые появились раньше 1564 года, когда Иван Федоров издал «Апостол». (Кстати, «Апостол» - опять-таки церковная книга)

Таким образом, мы в очередной раз прослеживаем связь церкви и образования. И тот