Впервые за долгое время проснулся я не от того, что меня кто-то тормошил за плечи, а потому что спать больше не хотелось. Совсем не хотелось. И голова ясная и тело бодрое. Но ощущение хотелось продлить, и я не спешил вылезать из кровати. Солнце уже заползло в комнату и робко подбиралось к моей подушке. Так я лежал, рассматривая тоненький ковер с тремя оранжевыми атласными оленями, которые бессовестно уставились на меня. Пейзаж позади животных был мне не знаком. Отроги гор со снежными шапками на вершинах, башня крепости, сложенная, по-видимому, из крупных камней, местность изрезанная не то разломами, не то оврагами и синие-пре-синее безоблачное небо. Явно не Урал.
У нас такого нет совсем. Если овраг еще и можно найти, то снег летом лежал только в леднике, который у нас был в огороде. По той причине, что холодильники, работающие на электричестве, в деревнях была редкость, все и пользовались ледниками. Там хранили молоко и сливки, масло и сметану, а так же мясо, сало и другие продукты.
Устройство достаточно простое и функциональное. Вырывалась яма метр на метр, глубиной метра три. Сверху делали навес. Крышу закидывали дерниной.
В саму яму еще зимой накидывали снега, куски льда для создания пониженной температуры в яме. Края ямы, у нас, по крайней мере, были обиты берестой, ну той, что на березах растет. Листы бересты были огромными и частенько перекрывали всю ширину ямы, то есть метр.
Я с берез как-то пробовал содрать бересту, пользуясь ключами от квартиры, отодрал кусок сантиметров десять. Дальше дело не пошло. Кора намертво приросла к стволу.
Частенько разглядывал бересту, которая была у нас в леднике, и не мог понять, как же так сумели отодрать столько коры, без видимых разрывов, ровной, гладкой и желтой?
На все вопросы у меня, как в энциклопедии, отвечал дед.
Знал он многое, или как мне тогда казалось, почти всё.
-Деда! - позвал я его. В ответ откуда-то прибежала кошка Мурка и жалобно замяукала.
Я вскочил с кровати, пробежался по дому, деда действительно не было.
Мимоходом плеснув кошке молока, я вышел из избы в ограду, чтоб умыться. Солнце светило ярко, но было еще достаточно прохладно.
Куда же подевался дед?
Обычно он редко уезжал из дома без меня. Ну, на крайний случай за хлебом в район.
-Три булки белого, пять серого – обычная фраза при покупке, это я уже знал.
Серый шел в пойло корове, белый мы ели сами.
Но куда же дед поехал?
Я не знал чем заняться, и по-быстрому надев трико, вышел на улицу. Прослонявшись с полчаса, я вернулся в дом, позавтракав молоком с хлебом и парой холодных вареных картошек.
Вообще завтраки в городе и деревне отличались. Обычно мне утром мама делала яичницу, бутерброд с колбасой и кофе с молоком. И кофе, как правило, заменял кофейный напиток «Север» или с таким примерно названием. В этих напитках и кофе-то никогда не было. Как-то прочитав состав на пачке, я уяснил, что кофейным он называется условно, так как состоял он из ячменя, ржи и овса, примерно в равных пропорциях. Чай же пили отвратительный грузинский, №36, реже индийский. Был еще и зеленый, он продавался в прессованных плитках, обернутых золотинкой как шоколад, но я такой не пробовал.
В деревне же чай почти не пили, заменяя его молоком. Молоком холодным, молоком парным, только из-под коровы, и молоком комнатной температуры.
Масло, хоть и делали, чаще ели сметану, снятую с молока. Эту сметану складывали в глиняную крынку и потом прямо из крынки мазали большой ложкой на большие куски хлеба. Консистенция сметаны была такова, что она не вытекала из крынки даже в перевернутом состоянии, и надо было приложить ложкой приличное усилие, чтобы добыть её.
Прошло еще около часа, я заскучал. Солнце уже стало прогревать воздух, залетали мухи. Мухтар (это наша собака) предусмотрительно сдвинулся в тень поленницы, лежал на своем привычном месте возле конуры. Он поднял голову, приветливо было замахал хвостом, но увидев, что я уселся на крылечко, опустил голову и задремал.
Я совершенно не знал чем заняться и не знал, куда девался дед. Посидев немного, я увидел в потолке над крыльцом дыру, ведущую на чердак. Представив себя великим отважным путешественником и искателем приключений я, отбросив зарождающий страх и остатки благоразумия, полез наверх.
Вверху меня ждала кромешная тьма, и сколько бы я не вглядывался вглубь, светлее не становилось. Протянув руки вперед и продвинувшись на пару шагов, я столкнулся со свисающей откуда-то сверху лампочкой. Повернув лампочку, я почувствовал облегчение - свет включился!
Осматривая чердак, я наткнулся на несколько чудных вещей. Все эти вещи решил спустить вниз и обследовать.
На чердаке обнаружилась гармонь, самовар, учебник по военной топографии, книжка о железной дороге «Связанные крылья» и огромный, закрытый круглой деревянной крышкой берестяной туес. Именно он и привлек большее моё внимание.
«Клад!» - мелькнуло у меня в голове, и я чуть не свалился в открытое отверстие.
Но тут я услышал голос деда:
-Какого лешего, ты туда забрался, шею сломать захотел?
-Дед, я, кажется, клад нашел... - жалобно проблеял я, в надежде, что это не много смягчит его.
-Какой, к черту, клад! - возмутился дед, но я-то видел, как он заинтересовался.
Мы аккуратно спустили туес, сдули многолетнюю пыль и попытались открыть крышку. Это оказалось не так-то просто. На крышке когда-то была ручка, то ли из кожи, то ли из лыка, а сейчас от нее остался лишь короткий обрывок, за который трудно было ухватится как следует.
Крышку туеса мы открыли с помощью отвертки. Какое же было моё разочарование когда я увидел не тускло поблескивающие на солнце золотые монеты, а обычные точильные бруски.
-Вот они! – воскликнул дед и довольно улыбнулся. Ему-то содержимое понравилось.
-Сунул давно куда-то бруски, и вспомнить не мог куда!
-Деда, а куда столько брусков?
-Да на покосе, когда артелью ходят, вот и надо много брусков. Чтоб не ходить друг за другом. Ведь после каждого прокоса литовку править надо!
Для меня покос не так важен был, больше меня береста занимала, да и туес:
-Деда, а из чего он сделан, - кивнул я на емкость. – Из бересты?
Дед хмыкнул:
-Да с берёсты все, что угодно можно сделать! И туеса, и короба, и черпак, и ранец, и ложку…гольки на мережу, да всякого добра при умении можно сделать. И даже лапти можно сплести. Я плел, давно, до войны еще. Ноги такие обутки не чувствуют, так как легкие они как пушинки. А еще из бересты дёготь делают.
-А что такое деготь? - спросил я.
-А это чем сапоги мажут и телеги. Ну и болятки всякие на коже. Шпалы также пропитывают и столбы.
Информацией я был переполнен. Взяв туес, побрел в огород, на дневной свет, чтоб лучше рассмотреть берестяную посудину. В огороде, на лавке я его крутил и так и сяк, щупал, постукивал – довольно таки твердые стенки. И тут я вспомнил главный свой вопрос.
Добежав до деда, я выпалил:
-Как, деда, бересту с березы снимают?
Дед, пожал плечами и недоуменно промолвил, как будто и не было тут никакой загадки:
-Когда берёста падает, тогда и снимают её.
У меня закрались подозрения, что дед насмехается надо мной:
-Куда она падает? - набычился я.
Дед уж совсем стал терять терпение, разъяснил почти криком:
-Чего тут непонятного-то? Когда берёста с дерева падает, тогда и снимают!
Он повернулся и ушел в сарай искать какую-то железку для мотоцикла. Время от времени я слышал из сарая его возмущенное бормотание: — Что тут не понятного….
Мучить деда я больше не стал, а дождался бабушку с работы. Она работала путейцем на железной дороге и приходила около шести вечера.
К тому времени я встретил из табуна Красотку – нашу рыжую корову. Прокатился на велосипеде соседа Юрки, пострелял по консервным банкам из рогатки.
За ужином я спросил бабушку о том, как снимают бересту с дерева. Она тоже никак не могла понять, в чем вопрос и сказала, чтоб я спрашивал деда.
Я надулся и сидел молча, лениво перелистывая страницы военной топографии.
Наконец, дед опять меня спросил, что мне не понятно с берёстой и меня прорвало:
-Да я пробовал бересту обрывать с дерева! Только её и ножиком от ствола не отодрать!
Дед долго смеялся, а когда отдышался и откашлялся, сказал:
-Я- то думаю, что тебе не ясно, даже бы и не подумал…. Но вот, берёсту снимают с дерева, когда она падает, то есть отслаивается без всякого труда от ствола, только стоит сделать надрез, топором или ножом.
Я не доверчиво посмотрел на него и помотал головой.
-Я покажу, когда время будет. Может недели через две, может через месяц, когда сок пойдет по дереву, так и берёста падать будет. Вот в войну, да и потом, целые артели были по заготовке корья всякого. И берёсту драли и лыко. И пихту на масло.
Дед пожал плечами – мол, обычно дело: пихту на масло, иву на дубьё, дёгтекурка…
У меня внутри застонало всё, так захотелось «дёгтекурку» увидать…
Когда береста стала падать, я уже и забыл об этом думать. В деревне мне скучать не приходилось. Корову надо было вечером встретить, рыбалка на речке, вода прогрелась на пруду - купаться ходил с ребятами. С дедом солонцы делали для лосей. Картошку окучивали и теплицу стеклили.
Работы в деревне, хоть спать не ложись - все равно всю не переделать.
Но как-то дед мне торжественно объявил, что береста падает уже. Это ему один леспромхозовский работник рассказал.
Как-то, на днях, разговорившись с ним, дед и выяснил, что лес они сейчас на Вороновке-речке заготавливают, а туда и дорога твердая и лесовозами еще не разбитая совсем.
Я особо не понимал, почему мы должны куда-то специально ездить, когда берез и рядом с деревней навалом, но это от того что мал я был и не смышлен.
А вот дед мне и объяснил, что сняв с березы берёсту, мы обрекаем её на болезнь, а возможно и на гибель. Кору-то мы с неё снимем, и как скажи, без коры она жить будет? Ведь для березы её кора, словно кожа для человека.
Я проникся и спросил, как же мы будем драть бересту с деревьев, если они умрут потом.
Но дед меня успокоил, что делянка, где он приметил рощицу эту, все равно идет под пилу.
И вот приехали мы на речку Вороновку. Речка эта и не речка вовсе, а так, ручей метровый. Дед взял топор и говорит, смотри мол, за мной. Топором тюк по березе, где-то на высоте двух метров, и этим же топором вниз, хрязь, надрез сделал. Береста вздулась и по надрезу местами отстала от ствола. При этом даже со щелчком как-то. Я глазам не поверил.
Дед на меня победно так посмотрел и говорит, что дальше еще проще, рукой кору равномерно от ствола отвел и все-береста отпала. А размер её такой, что меня целиком завернуть можно . Вот это да!
Попробовал я сам - получилось.
Наколотили мы листов сорок, а может и больше. На багажник мотоциклетный привязали, правда, не вошло все. Дед сказал, что на машине грузовой остатки заберет позже.
Как домой приехали, я уняться не могу, к деду пристаю, чтоб он мне лапти показал, как делать и туеса. И рюкзак охотничий и еще чего.
Только он отмахнулся, обедать загнал - потом.
После обеда дед стал благодушным и показал, как лапти плести. Потом короб сделал для пиканов и ковш с ручкой для родника. Все это интересно конечно было, но не впечатлило меня.
В лаптях ходить я не смог, даже намотав портянки, как мне дед показал. Мои вьетнамские кеды