Великий день

ВЕЛИКИЙ ДЕНЬ

«Сто метров бегом, сто метров шагом» - не уставал повторять на бегу Студент, вспомнив когда-то прочитанное о способе передвижения современной китайской армии и в то же время ощущая, как хваленные суперлегкие вьетнамские кеды разваливаются на ногах, а большой палец правой ноги уже отчетливо контактирует с дорогой. «Вот хитроглазые!» пронеслось в голове, в адрес китайских пехотинцев и вьетнамских изготовителей кед. «Но в кедах с такой тонкой подошвой китайские солдаты далеко не убегут по нашим просторам, дорогам и камням» - подытожил студент, сбавляя ход и переходя на размеренный, но быстрый шаг. Каменные осыпи упорно добивали кеды и Студент с ужасом думал о том, что скоро они развалятся окончательно.
Молодой человек около 19 лет отроду  спешил в поселок Онгурен вдоль Приморского хребта, прикрывающего Малое море Байкала от северных ветров. Дорога плавно струилась вдоль берега и было легко идти, наслаждаясь простором и открывающимися байкальскими видами. Справа тянулась уходящая вверх теснина Приморского хребта с бесконечными осыпями, слева берег Байкала с крупной серой галькой и промытыми до белого корягами, беспорядочно расселенными на берегу прибоем. Поклажи не было, ноги легки, а сердце наполнено восторгом от мыслей о предстоящей встрече с друзьями полевого отряда и конечно с ней – Танечкой.
Полевой отряд Лимнологического института укомплектованный в основном студентами проводил работы по геологии Прибайкалья. С Танечкой Студент расстался на острове Ольхон, где они оказались с руководителем отряда Виктором Давидовичем, и полтора дня безмятежно возлежали на местном пляже, наслаждаясь солнцем,  общением и возможностью немного отдохнуть после достаточно интенсивных перемещений по району работ и бесконечных полевых хлопот. Виктора Давыдовича уважали и побаивались за профессионализм, полную самоотдачу работе и достаточно крутой нрав, но между собой называли иронично БиДэ, прочитывая инициалы на «англицкий манер».
Часть отряда находилась в поселке Онгурен, и казалось, скоро вся компания воссоединится, когда вдруг под вечер последовали указания Студенту быстро собираться для переезда. Скоро Студент, БиДэ и человек по прозвищу Доцент оказались в моторной лодке и та, натужно оглашая окрестные берега, двинулась в направлении материкового берега, рассекая простор Малого моря. Следуя своей манере, БиДэ не давал дополнительных пояснений и все должно было окончательно прояснится по прибытии.
Через час пути лодка ткнулась в берег, Доцент и БиДэ быстро сошли, удалились вдоль берега под откос амфитеатра, образованного оползнем, и можно было наблюдать их оживленную беседу, определяя накал научного спора по резким жестам и достаточно красноречивым позам.
Студент разгрузил лодку и по составу поклажи понял, что здесь придется поторчать несколько деньков, и видимо на пару с этим самым новоявленным палеонтолом, о котором много говорили в отряде, но увидел его Студент только теперь. От Доцента несло рафинированной надменностью и пренебрежением к окружающим его субъектам.
Скоро лодка отвалила, БиДэ очень спешил, так как уже вечерело, а путь и неблизкий, и не скажешь, что безопасный.
«Байкал не озеро – Байкал море», - вспомнились слова лихого рыбака на моторке, щедро одарившего студентов по прибытии в Онгурен тазиком, наполненным красавцами омулями и сигами, хвосты которых цветисто и богато свешивались из внушительного сосуда, образуя серебристые живописные гирдянды.  
Вспомнилась также едкая шутка БиДэ, который там же в Онгурене, наблюдая, как прибывший из столицы дядька неумело пытается шелушить еще совсем незрелую кедровую шишку, подошел к нему и участливо, и вкрадчиво произнес: «Обсеритесь, любезный». Мужичек замер, прислушиваясь к работе собственной утробы, выискивая характерные для означенной ситуации желудочные сбои, и видимо что-то определив как положительный знак наступающего расстройства, попытался избавиться от шишки.
Сделав многозначительную паузу по всем правилам театрального действа, БиДэ участливо пояснил: «Говорю, серой испачкаетесь – обсерúтесь. Сырую шишку надобно сначала сварить или запечь». Мужик в смущении, что поддался слабости, и еще не совсем понимая, что это была шутка, теперь совершенно не знал, что ему теперь делать с                                                                                                                                                                                                                                          шишкой. Он крутил ее в руках, видимо ему было жаль или неловко бросить сей таежный плод, но продолжать  поедать орешки он уже не решался под ироничными взглядами присутствующих.
Оставшимся на берегу Студенту и Доценту то же следовало спешить, ведь нужно ставить палатку, развести костер, готовить пищу, а все это лучше делать засветло. Студент без лишних пояснений взялся за палатку и понес поклажу к месту установки, определив, что поставит он ее именно в том амфитеатре, т.к. круча обрыва надежно прикроет палатку от ветра, который в этих местах дует каждый день и после обеда ветер этот бывает, как правило, чрезвычайно свеж и резок.
«Палатку поставь здесь!», указывая пальцем в землю, стоя у обрыва на самом краю выдающего в Байкал мыса, Доцент.
«Сдует же, мы здесь стояли пару недель тому, тут такие резкие ветра!» - попытался вразумить Доцента Студент.
«Да я на Байкале скоро двадцать лет полевые работы провожу, а ты меня будешь учить! Ставь здесь. Хороший вид, сухо будет, даже если пойдет дождь» - отпарировал Доцент, и высокомерно, и критически оглядел поистрепавшегося одежонкой за месяц работы Студента, взялся приводить в порядок ноготки, умело орудуя миниатюрной пилочкой.
«Да здесь и колышков то не вобьешь, сплошная скала» - попытался вновь склонить Доцента к благоразумию Студент.
«А у меня польская палатка, сборная из трубочек, к ней металлические штырики прилагаются, - закрепишь» - вновь осадил Студента Доцент.
«А палатку я достал по блату, таких просто не купишь. Новая совсем» - умиротворенно с некоторым, как показалось, даже самодовольным урчанием произнес Доцент.
Палатка оказалась действительно почти новой, яркой, но не геологической приземистой из зеленого брезента, а туристической в виде высокого домика со скатами, окошками, прихожей и внутренней спальней из светлого как простыня материала с элегантным замочком на двери. Поставить ее было не сложно, и теперь палатка возвышалась над кручей победно и празднично. Студент приступил к разведению костра, а Доцент весело напевал оперетку, устраивая себе постель в новоявленной спальне.
Костер, суп из банки, чай с пряником и на боковую.
Место для сна Доцент определил Студенту именно в прихожей у входа, сам же тщательно умывшись и обтеревшись полотенцем по пояс, уютно устроился в спальне, зажег свет и теперь листал книжку. В прихожей Студент не помещался весь – голова или ноги должны были остаться на улице. Студент предпочел выставить на обозрение звезд лицо, кукольно смотревшее из спальника, и теперь лежал, осматривая свои сокровища – мириады звезд размером с горошины. Вспомнилось: «Открылась бездна – звезд полна, звездам числа нет – бездне дна».
Красота! Вот нырнула звезда, рассекая черноту неба – «Пошла за молочком!» - подумал Студент, вспоминая наставления Доцента о том, что надобно будет сходить в Курму, – поселок из трех домов в паре километров от  лагеря, за молочком – доцент молочко уважал.
Уже засыпая, Студент вспомнил наставления Доцента о том, что у него гастрит, поэтому подгорелого он не есть, еще он не есть того, этого, что нужно встать Студенту в восемь утра, чтобы к девяти был готов завтрак, а на завтрак нужно сварить кашу, но подгорелую он не есть, потому, что…., а потом нужно копать землю и промывать ее в поисках давно истлевших зверушек, чьи зубы и некоторые другие кости все же должны быть нами обнаружены и тог… да……….
…….Утро озарило мир светом, сговорившись с погодой и солнцем. Костер, крупа, байкальская вода и сухое молоко сделали кашу, а Студент позаботился о том, что бы каша  не подгорела.
Доцент, разбуженный Студентом в половине девятого, в одних трусиках бодро шагнул к воде, кряхтя взялся приседать, тягать камни, размахивать ногами. Фигурка служителя науки была совсем мальчишеская, ухоженная, без явных признаков мужской нескладной угловатости. «Мальчик – спальчик» - подумалось Студенту, который наблюдал за сценой утренней побудки, тщательно оттирая котелок.
Каша была съедена, Доцент положительно и сдержанно оценил усилия Студента, облачился в туристический наряд и, указав длинной рукоятью геологического молотка на место, где следовало рыть землю, удалился вверх по склону, предварительно дав указание к часу сделать обед и напомнив, что у него язва, он не есть того и того, и этого ……..
Студент с наслаждением растянулся на спальнике, разглядывая байкальские просторы: ряды ленивых с утра волн, далекие редкие суденышки и бескрайнее небо заселенное дымчатыми облаками. Рыть и промывать землю он не собирался, т.к. две недели они уже работали на этом участке и две Танечки - студентки университета упорно выискивали заветный прах многие тысячи лет бегавших и плодившихся здесь мышей неведомого плейстоцена. Ребята студенты помогали девушкам, но каждый день те докладывали БиДэ – пусто. Ситуация становилась тягостная и разрядка наступила после неуклюжей шутки Студента. Собрав как-то у дороги несколько достаточно крупных побелелых от дождей и ветров костей, Студент незамеченный врыл их в то место, из которого на утро должны брать землю для работы. Студент хотел порадовать и повеселить усердно трудящихся девчонок, но вышло все иначе.
Утром, едва день разгулялся, раздался девичий переполох и Танечки в припрыжку примчались к БиДэ, неся как дар Богов два обломанных ребра - видимо овцы. БиДэ, сидевший у ящика-стола, принял дары и, даже мельком не оглядев  костей, молча запулил их в кусты, совершенно не прокомментировав происходящее, а, только выразительно взглядом оценил уровень научного несовершенства принесших находки юных дам.
После этого события БиДэ с девчонками не стал церемониться и окончательно «списал» в повара без права заниматься полевыми исследованиями.
К обеду пришел Доцент, молча оценил объем вырытого и раскиданного Студентом без всякого поиска ископаемого материала.
К окончанию обеда, когда еще суп, неожиданно нахваливаемый Доцентом, не был съеден, посвежело и резко усилился байкальский бриз. Палатка надулась парусом, ее крепежи проявили слабость. Нарастающий напор стал валить палатку наземь, раздался треск рвущихся швов и резкий порыв, мгновенно уложив строение  на землю, стал его закручивать и гнать прочь с мыса прямёхонько к обрыву. Доцент засуетился и бестолково топтался вокруг обезумевшего своего жилища, хватал и придерживал палатку, тщетно пытаясь удержать ее от полного крушения.
Студент доедал свой суп и не спешил на помощь Доценту, помня его категоричные и достаточно обидные указания при установке палатки. Но ситуация грозила катастрофой и осознав остроту момента Студент быстро встал и прихватив по пути валун размером с конскую голову придавил ожившую было конструкцию к