а на губах появилась едва заметная, натянутая улыбка.
- Слава богу, сынок, слава богу, родимый с тобой всё в порядке, - произнесла она, прижимаясь к его груди.
- Что случилось, мама? Что произошло? - словно кошмарный сон, пытался вспомнить Джек события того вечера.
- Ничего сынок, ничего, всё хорошо. Врачи сказали, всё будет хорошо. Этих хулиганов обязательно найдут, их обязательно посадят. Если бы ни директор Хадклиф, если бы не он, мы вряд ли тебя спасли. Ты только не волнуйся, ты отдыхай, я скоро приду родимый, я скоро приду, - выбежала она в коридор, пытаясь сдержать, плачь отчаянья, чтобы не показать его сыну.
Причём, здесь директор Хадклиф? Почему мать боготворит его, ведь судя по всему, именно по его вине я оказался здесь
Несмотря на боль, Джек не испытывал чувство усталости. Он осознавал, что что-то не так и хотел убедиться в этом сам. Осторожно поднявшись с кровати, он хотел было подойти к зеркалу, но его взгляд остановился на кресле подле кровати, там лежала свежая газета. И тут же в глаза бросился заголовок: Бывший военный, директор школы, спасает жизнь ребёнка от друзей садистов. В последнее время насилие и жестокость в школах встречаются всё чаще. Так и накануне, от рук жестоких приятелей, пострадал ещё один ребёнок. 14-летний Джек Уоткинсон. Как удалось выяснить из первоисточника, а точнее от директора школы Хадклифа, в первый раз он застал ребят, курящими в туалете. Ему показалось странным, что один молодой человек, стоял в углу, без сигареты и с испуганным видом. Но, да он не предал этому значения, отправился в свой кабинет, сделав ребятам предупреждение и посоветовав покинуть территорию школы по-хорошему. На что ребята, дружно согласились. Когда же он возвращался обратно из своего кабинета, то ещё раз решил проверить, то крыло, где встретил ребят. И как выяснилось не напрасно. Там, на полу, в лужи крови, с изуродованным лицом и головой, он обнаружил умирающего ребёнка. Директор Хадклиф не стал дожидаться полиции и пара медиков, потому как промедление, смерти было подобно. Что в данном случае, обстояло действительно так. Во время прибытия Хадклифа в больницу, врачам чудом удалось спасти ребёнка от гибели, ведь Джек Уоткинсон на тот момент, потерял слишком много крови. Поэтому, благодаря смелому поступку, директора школы, ребёнку удалось спасти жизнь. Полицейские проводят следствие по этому делу, но, ничего однозначного пока сказать не могут. Ребята не признают своей вины, и пытаются пояснить, что это мистер Хадклиф последним видел Уоткинсона, и вёл себя весьма вызывающе. Несмотря на явные факты, указывающие на ребят, так жестоко поступивших с товарищем, всё же, хочется посочувствовать Джеку и его матери, потому как увечья нанесённые ребёнку, останутся с ним до конца жизни. Как поясняют врачи, никакая пластическая хирургия не сможет этого исправить...
Джеку внезапно стало плохо, газета выпала из его рук. В мгновение ока, перед его глазами пронеслась, вся жуткая картина того вечера. Он вспомнил всё, до мельчайших подробностей. Тяжёлые мощные руки директора, сжимавшие его тело, боль страх. Ноги снова начали подкашиваться, дрожащими руками, подпирая стену, он добрался до зеркала. Долгое время Джек не решался заглянуть туда, но наконец, сделал это. То, что он увидел в зеркале, не было сном, это было отражением жестокой реальности, какой бы нелепой она не казалось. Из его глаз хлынули слёзы, он задыхался, не зная как выразить свои чувства. Как пережить тот кошмар, который проснулся в его голове снова. Отчаянье и боль сдавили грудь, из уст вырвалось хриплое, детское бормотание 'За что, за что, за что?!!'. За что, такие муки, как, мне теперь жить, ведь я ещё даже не видел жизни! Кому, я теперь такой буду нужен? Как мне теперь, жить?!
Боль и ненависть вырывалась из груди невероятным потоком. Строки из газет мельтешили перед глазами. Как может у человека, хватить совести сотворить такое, выставить себя героем, и свалить вину на других?! Джек не понимал этого и чем больше об этом думал. Тем больше ярость и злоба закипала внутри него, поднимаясь из самых тёмных уголков души и подсознания. Словно пробуждая в нём что-то древнее, сродни зарождения всего живого, нечто, что он не мог понять и объяснить, нечто, что превращало его в чудовище. И он чувствовал это, он чувствовал, как оно растекалось по его жилам, заполняя все уголки его души, заполняя собой все части тела. Джек даже не заметил, как его руки метнулись к бинтам, они судорожно и быстро начали разматывать их, сдирая с ещё не заросших, сшитых ран. Кровь каплями начала стекать с лица, но он не чувствовал боли, он чувствовал в себе бурление того изначального, потустороннего, древнего, чистого зла, требующего возмездия. Он, вдруг почувствовал в себе такую силу, которую никогда не чувствовал ранее. Как-будто боль всего мира, вырвалась наружу, через него. Джек накинул куртку, которая лежала на кресле, по-видимому, принесённая его матерью, некогда, любимая. Набросил на лицо капюшон и быстрым шагом вышел за дверь. Он не замечал и не ощущал ничего вокруг, его вела вперёд, только месть и злоба. Джек даже не заметил, как охранник у выхода из больницы попытался остановить его. С лёгкостью, словно то была плюшевая игрушка, он оттолкнул его в сторону на несколько метров и продолжил свой путь. До школы было несколько кварталов, Джек шёл по знакомым улочкам, некоторые узнавали его, но никто, никто, не пытался больше остановить. Потому как одежда его пропиталась кровью, которая капала с лица, с кончиков пальцев, и с основания монтировки, которую, он прихватил по пути, вытащив из набора инструментов скорой помощи. И его не пытались остановить не потому, что он выглядел как изуродованный окровавленный уродец, а потому как люди чувствовали силу - силу зла и ненависти исходящую от него. Энергия которая пугала и шокировала всех окружающих. Потому как Джек был теперь не просто обиженным 14-ти летним мальчиком, он был воплощением чистого первородного зла, ангелом мести, пришедшего свести свои счёты с обидчиком невинного.
Двери школы распахнулись, и все присутствующие в ужасе ахнули. Кто-то в страхе замер на месте, кто-то в панике бросился бежать. Лишь только тихий, хрипящий шёпот, доносящийся из под капюшона, пронзительно и зловеще шептал 'Смерть, идёт! Смерть, идёт! Смерть, идёт!'.
Дверь кабинета директора Хадклифа с шумом отворилась, впуская порывы ветра, бумаги вереницей полетели с его стола. Хадклиф возмущённо нахмурился и приподнялся с кресла.
- Это ещё что за шуточки?!
Джек неспешно приблизился к его столу. И волны ненависти, злобы исходящие от паренька, страхом откликнулось в душе Хадклифа. Даже будучи военным, находясь некогда в местах боевых действий, он никогда не испытывал такого чувства страха и ужаса. Он слегка сдвинулся назад.
- Кто ты, что тебе нужно? - слегка оробевшим голосом, спросил он.
- Ты даже не чувствовал вкуса крови, но это легко исправить?!! - раздалось из под капюшона, грозно и хрипящее ворчание.
В миг, словно вспышка молнии, осенила бывшего полковника Хадклифа, а ныне директора. Он вспомнил все события того злополучного вечера, несколько дней назад. Вспомнил того щуплого мальчугана и руки судорожно задрожали. Когда принёс Джека в госпиталь, он действительно не помнил, что это сотворил сам, так же как не помнил, как это сделал, потому, как третья бутылка виски дала о себе знать. Не смотря на то, что мозг его был частично в отключке, инстинкт самосохранения позволил ему избавиться от улик, от осколков. Когда же он пришёл в себя, то действительно обнаружил себя подле умирающего мальчика. Вот только теперь, Хадклиф вспомнил, что злоумышленником был сам. Вспомнил, как осколками бутылки попытался срезать скальп, ребёнка, только на тот момент, перед собой он представлял не Джека, а противника из давно ушедших лет, врага, который погубил весь его взвод. Его ноги подкосились, он упал на колени, заливаясь слезами, но как уже было сказано ранее, было слишком поздно. Хадклиф пододвинулся к Джеку по прежнему стоя на коленях. Он нежно обнял мальчугана, пачкаясь его кровью. Из его уст вырвалось сожалеющее, наполненное болью слово, осознанное и осмысленное, теперь уже пережитое, словно им самим: 'Прости, прости меня сынок!'.
Но, Хадклиф не понимал, что сотворил, до самого последнего момента. Пока с головы ребёнка не сполз капюшон. То, что он увидел, повергло его в ужас. Испещрённое шрамами лицо и голова, частично лишённое кожи, капли крови струящимися по волокнам одежды и безнадёжно угасший взгляд ребёнка, полный ненависти и слёз. Хадклиф ещё раз, обнял мальчишку и посмотрел в его глаза. Только теперь, через неё, через ту сущность которая вселилась в ребёнка, и передалась ему при прикосновении, он смог прочувствовать всю боль и страх которую испытал Джек. Ужас, который перенёсся в его сознании, не имел границ. Он заполнил его до самого основания, боль испытанная ребёнком, теперь стучала в его висках, она становилась невыносимой, и пульсировала кровавыми отблесками. Хадклиф выкрикнул: - Не-е-т, не-е-т! Ты не можешь простить меня, я тебе не позволю, я не достоин прощения!!!
После этих слов он выхватил монтировку из рук Джека и прокричал:
- Я не позволю тебе, взять мой грех на душу!
Он стал отчаянно колотить себя по всем частям тела, на глазах у Джека и шокированных учителей, столпившихся возле двери и замерших в ужасе от увиденной картины. Слышался хруст костей, переломанных рёбер, из ссадин засочилась кровь. Его тело, уже через насколько минут превратилось в груду покалеченного мяса. Но, Хадклиф продолжал лупить себя, что было силы. Пока его движения не стали менее учащёнными, а боль и слабость не дали о себе знать. Когда Хадклиф выбился из сил, он поставил монтировку к груди и рухнул на пол, пробив грудную клетку и своё разрывающееся от причинённой боли сердце. Джек в это время упал на колени, рука Хадклифа соприкоснулась с его, и он в последний раз взглянул в глаза мальчишке. Он больше не видел там ненависти и злобы, а лишь сочувствие и прощение. Хадклиф улыбнулся, и почувствовал, как силы покидают его, но, то, что он увидел в последний миг, заставило содрогнуться даже Джека, потому как мальчуган увидел эту картину в отражении его глаз. Холод и тьма, жуткий, всепоглощающий мрак и нечто, живущее во тьме, приближающееся и вселяющее в душу леденящий ужас, готовое сожрать человеческую душу целиком...
