Я стою у каменной стены

В местечке близ Малого моря, с бурятским названием  Нарин-Далай (узкое море), в современном и обрусевшем звучании Черноруд , где проживают  и ныне люди бурятского рода под  названием Шорнород (волчий род),  обнаружены многочисленные признаки  и приметы некогда проживавших здесь древних людей.  Студентами-геофизиками и их преподавателями   Иркутского гос. техн. университета  при проведении учебных практик обнаружены на  небольшой глубине – не многим более метра, древние печи для выплавки железа, остатки руды оплавленной в печи, а на склонах пологих сопок замечены каналы-водоводы выполженные камнем.  Все это говорит об определенной, достаточно развитой культуре, видимо, оседлого народа, которая может датироваться примерно тысячелетием.  На острове Ольхон, на побережье Малого моря и до настоящего времени хорошо  сохранились  стены выложенные из камня. С какой целью строились эти укрепления? Осмотр стен наводит на мысль, что видимо эти стены предназначались для защиты перемещаюшихся вдоль берегов людей от внезапного нападения.  Есть мнение, что ранее здесь проживали люди народа курумчане (курумкане), которые занимались земледелием и ремеслами, а с появлением другого , дикого,кочевого и воинственного народа (хунны?) ушли в верховья реки Лена и уже по руслу этой реки в Якутию, где растворились в просторах якутской тайги, разбавив своими генами местный народ.  А может быть они вернулись в родные края, из которых когда-т о вынуждены были уйти?
Впечатления от увиденного на острове Ольхон позволили разгуляться фантазии , а в результате родились строки небольшого эссе, которое прилагается.

       Я стою у каменной стены, которую стеной-то можно назвать только условно, так она композиционно неотделима от этого почти лунного ландшафта, вросла в него и только неестественно логичный строй каменной гряды определяет присутствие и влияние человеческих рук. Неровный, прерывистой чертой стена пересекает пространство от крутого обрывистого скалистого  берега острова Ольхон,  до залива, отделяя, таким образом, пространство мыса от остальной части острова. Мне ясно – стена – это защитное сооружение, возведенное когда-то древними людьми, отстаивающими свое право на существование и неоднократно терпевшими насилие над собой, для того что бы укрываться от внешнего врага.
       А мыс, обособленный от древней суши острова, оказался вдруг, как бы плывущим навстречу водам Байкала оплотом, врезаясь в него скалистым наконечником, отвесно уходящим в воду.
       Стена выстроена в разном стиле: есть участок в центре стены – видимо самая ответственная для защищающихся часть защитного сооружения при осаде, выстроенная в виде вкопанных в землю вертикально каменных узких и широких длинных плит длиной более 2-2,5 м; другая часть стены выполнена в виде кладки из камней среднего размера.  От времени вертикально врытые камни-гиганты покосились и напоминают торчащие кривые зубы огромного существа, но при этом выстроенная сотни и даже более тысячи лет назад эта часть стены сохранила свою способность если не защищать, то создавать явное препятствие вероломному натиску.  Кладки из камней в некоторых местах рассыпались, а где-то еще хранят свою незыблемость. Допускаю, что разрушенная часть стены пала таки под натиском неведомого, с позиций современности, коварного неприятеля.  
         Стою к стене спиной и осматриваю ландшафт, который открывается взору. Именно этот ландшафт виделся и защитникам стены. Слева пространство ограничено обрывистым берегом, справа тянутся холмы, усыпанные камнями и поросшие жухлой, изрядно вымученной Солнцем, травой. Передо мной уходит вдаль почти ровное пространство с некоторым подъемом вправо – в этом  направлении открывается холмистое пространство острова Ольхон. Деревьев практически нет – так, кое-где в отдалении видны одинокие и стойкие к ветрам корявые-причудливые изгибами ствола байкальские лиственницы. Слева – метрах в пятистах над обрывом к Байкалу, в ложбине, убегающей отвестно вниз сгрудились более рослые, в сравнении с отдаленными, лиственницы, сосны и кусты. Замечаю, что камни, которыми усыпан склон в отдалении, практически отсутствуют перед стеной на значительном – более 200-300 м, расстоянии – становится понятно - эти камни собраны строителями стены. Этот вывод волнует – за сотни лет здесь ничего не изменилось, и многое выглядит точно так, как несколько веков назад.
        Иду вперед в направлении отмеченной выше группы деревьев, спускающихся вниз по обрыву, и ощущаю внутренним своим чутьем и слухом, которые уже настроились на  гул неясных голосов на каком-то «лунном» , но  то же время знакомом наречии, топот ног и цоканье копыт, звон металла и глухие вздохи, всхлипывания и  крики, ржание коней и блеяние овец – многоголосье дикой эпохи, стерильно простых и жестких нравов. Кажется даже - в воздухе носится запах дыма от чадящих факелов и  ярких костров. Здесь все это имело место  в свое время.
         Подхожу ближе и понимаю – группа деревьев растет в том месте, где из скалы, отвесно уходящей к Байкалу, возможно бьет источник, место редкое для этих мест и от того священное для кочевого народа. До сих пор – аршан – источник,  место святое для жителей Прибайкалья. Рядом наблюдаю глыбы из камня – несколько длинных плоских и мощных, которые лежат рядом и навалены друг на друга и создается впечатление, что ранее из этих глыб было выстроено что-то подобие постамента или ритуального стола. Догадываюсь – я стою на месте ритуалов древнего народа. Сюда тянулись они из-за стен, увлекаемые желанием задобрить духов священного озера, неся свои дары и себя вместе с ними, готовые выложить на ритуальный стол может быть самое дорогое.
        Любопытно, что напротив святилища в акватории Малого моря раскинулся плывущим гигантским зверем островок Огой с белоснежной маковкой буддийской ступы.
        Места святые, места по-прежнему священные. И много лет назад и сегодня эти ландшафты, эти виды окрестных гор и чистейшей байкальской воды, лаконичных по начертанию и разнообразных по палитре скал, вызывают душевное волнение, желание устремить взгляд в небесные просторы и спросить, а что здесь уместно, правильно ли я действую, верно ли я думаю, оцениваю и решаю…….
Возвращаюсь назад к стене вдоль обрыва к водам Малого моря. Обрыв абсолютно неприступный, а путь назад удобен – ровный, мало камней – полагаю, что убраны они людьми с определенной целью, и мест где мог бы укрываться неприятель практически нет, да и стена защитная рядышком – на виду. Наверняка окрест стены, на подступах к ней, были выставлены сторожевые посты. Вот горка, с которой хорошо открываются ближние долины – на ней наверняка сидели пара, тройка бойцов в косматых шапках, вглядывались в складки пологих склонов, на уходящие вдаль узкие долины, выглядывая какое либо проявление лютого врага.
Иду, представляя, как шли назад в выбранном мной направлении, наполненные впечатлением от процедур, одурманенные дымом ритуальных костров, криками и плясками шаманов вечно испуганные и такие беззащитные перед стихией озера-моря, врагом и властителями-духами этех мест люди той эпохи. Брели, тихо переговариваясь, обмениваясь и озираясь, с опаской глядели вглубь острова – откуда вероятно мог прийти неприятель, делились последними житейскими новостями – очень часто печальными.
        Подхожу к стене в том месте, где видимо были вход или ворота.  Пространство за стеной невелико. Здесь могли разместиться две-три сотни человек. Где держали эти люди свое стадо животных, ради которого двигались с места на место? – сказать трудно. Но видимо его все же держали частично перед стеной на пастбище, это если стадо было многочисленным, а часть, как запас на случай осады прятали за стеной.
        За стеной можно обнаружить также кладки из камней. Кладки невысокие и рассыпавшиеся уже - видимо служили основанием строений. Вот в центре площадки нахожу наиболее хорошо сохранившуюся кладку округлой формы, что естественно, если предположить, что здесь могло стоять строение - чум или юрта. Место выбрано так, что являясь наиболее безопасным, оно позволяет оперативно управлять сообществом. Представляю, как здесь на оборудованном месте восседал хан-предводитель и смотрел вдаль на открывающееся Малое море, прибрежные скалы и холмы острова, уходящие вдаль бесконечной чередой, растворяясь в пространстве.
         О чем думал этот человек? Возможно о том, что волею Богов оказались они здесь, вынужденные уйти из родных и обжитых мест. Может быть о том, что зажатые холодами на севере и многочисленными воинственными племенами с юга,  здесь у Великого и богатого озера со студеной и чистейшей водой, должны решать – как им жить дальше. Или исчезнуть истребляемые врагами, которые появились здесь и вместо созидания и сотрудничества – нападают, жестоко грабят и насилуют его народ. Вот вчера у женщины из их рода родился мальчик не их крови – плод насилия и жестокой любви. Не обращать на это внимание?, ведь дети станут продолжением тех - кто их воспитал. Но тогда его народ неминуемо потеряет свое лицо и растворится в кипучей разноязыкой и разноплеменной массе, как сгинули многие его соплеменники, попавшие в плен воины или молодые, способные рожать здоровых детей, женщины племени, выкраденные иноверцами. Он, возможно, думал о том, что нужно пройти вглубь побережья, где по-прежнему существовал, хоть и зыбкий, но оплот их народа, где в черных земляных печах мастеровые люди плавят железо и куют из него мечи и копья, подковы для коней, следуя технологиям и традициям великого  народа, сохраненные сотни лет, где на реке стоит мельница и мелет скудные запасы хлеба. За время, проведенное здесь в этих богатых зверьем и рыбой местах, его народ почти отвык питаться хлебом и вести оседлую жизнь. Плохо родила здешняя земля хлеб. И даже водовод, выстроенный из каменных плит от реки в теплую, но сухую долину, - не спасал – урожаи были скудными.  Логика выживания в этих суровых и величественных местах диктовала свой образ жизни – двигаться вслед за новыми пастбищами, сливаясь с природой и только дополняя её. Сохраняя прежние свои исконные обычаи, вынуждены следовать и новым, приобретенным уже здесь ритуалам – местных духов следовало задабривать и выказывать им свое почтение. Это укоренилось и становится правилом, а в результате рождается новый культ и новые святые угодники. Думая о них, люди племени, следуя культу креса – огня, с опаской смотрят в сторону хребта, из-за которого срывается шквал, способный опрокинуть и унести воина с лошадью.
Этот человек стоял у своего шатра из старых шкур, окруженный сторожевыми воинами и уже слезящимися от напряжения глазами смотрел вдаль.  Даль манила и пугала своей неизведанной глубиной, такой же бездонной, как и воды величественного и чистейшего озера-моря на берегах которого, стремился выжить его теперь уже немногочисленный народ.

         Голова шла кругом от этого неожиданного путешествия во времени и некоторого перевоплощения – как будто я сам находился среди этих людей и жил их тревогой, кожей ощущал  ледяняще-напряженный ритм той прошлой