известно, как любит он своего ублюдка. И прячет его в другой стране, где к нему приставлены няньки, охрана и целый полк слуг.
- Потому что он щадил меня. Кьенг был под моим покровительством. Пока я была с ним, ему ничего не угрожало.
- Вот как? Тогда я правильно сделал, что унес ноги из вашего паршивого Города, - проговорил Сэмо неприятным раздраженным голосом.
- Да, одной гнилью стало меньше, - не удержалась Света.
- Но почему он рассказал это тебе? Чтобы опорочить Кьенга в твоих глазах?
- Это я помешала вашим наемникам расправиться с мальчиком. И этим заслужила право знать правду.
- Ты? Что ты несешь? – Сэмо не понимал, о чем она говорит.
- Я была в парке в тот вечер, и спугнула убийц. Они, наверное, вам все рассказали? Что одна ненормальная пригрозила позвонить в Орден и вызывать Рыцарей?
Сэмо помолчал.
- Так это была ты? – произнес он замогильным голосом. – Ненавижу, сука! Все планы нам сбила! А еще этот дурачок Кьенг со своей придурочной любовью, отпустил этого подонка из наших рук, когда он уже был схвачен! Все уроды!
Света внутренне ликовала. Хоть какая-то компенсация за сегодняшнее унижение.
- Смотри, не отравись собственным ядом, Сэмо, - сказала она так, чтобы он расслышал, что она улыбается.
- Умри, тварь! – крикнул мужчина в трубку, и дальше выплеснул ей в уши поток брани на китайском языке.
Света не могла больше слушать это. Она отключила трубку и ничком кинулась на диван. Слез больше не было, разве могут они облегчить ее страдание? Разве можно выплакать ее горе и избавиться от этой боли? Ее страдание гораздо глубже всех слез. А врач так предупреждал ее беречься от нервных потрясений.
***
Она висела на его руке, совершенно не слушая его пустую болтовню, и громко хихикала. Ну и видок у нее сейчас, должно быть. Спутанные волосы, расстегнутое пальто, развязная походка и ужасно глупое лицо. Они шли по прямой и ровной дороге, словно перескакивали через ямы и натыкались на кочки и бугры. У обоих походка оказалась неуверенной и нетвердой из-за большого количества алкоголя в крови, и их попытки помочь друг другу и поддержать выглядели смешно и нелепо. Улица давно уже кружилась и вращалась перед глазами, и Свету не покидало ощущение, что она крутится на карусели, и никак не может с нее сойти, хотя ее уже давно начало тошнить и сильно разболелась голова. И чего она так хохочет на всю улицу. Но она не могла остановиться. Ей, действительно, нестерпимо смешно от того что она ведет этого порядком напившегося нахала с противным резким голосом в свою квартиру в час ночи чтобы приятно провести с ним время. О, это невыносимо смешно: приятно провести время! С кем! Приятно провести время! Ей! Это так глупо и смешно! И она все хохотала и хохотала, а ее спутник, довольно поношенный проходимец, воодушевленный ее поддержкой и вниманием, распалился не на шутку, сыпля своим подзаборным остроумием и блатным красноречием как из рога изобилия.
Довольно приятная козочка, причем с хатой, что немаловажно. Может, сегодня ночью все завяжется, и он перейдет на постоянку. Его приятели еще удивятся, какой он ловкий малый. Он упивался собственным словословием, и, не останавливаясь ни на секунду, был не в состоянии заметить слезы в глазах своей спутницы.
На самом деле в больших бездонных глазах девушки плескалось отчаяние и тоска. Это был смех на грани истерики. На самом деле следовало дать ей пощечину, чтобы она остановилась, схватить ее за плечи и трясти, пока истерика не пройдет, пока она не успокоится, выдохшаяся и полностью опустошенная, но он не мог об этом догадаться. А она не знала, что для нее страшнее: этот идиотский смех, от которого уже болит вся грудь и разрывается сердце, или слезы, готовые исказить судорогой ее лицо, швырнуть ее на дно отчаяния, когда хочется проклясть саму себя и свое жалкое существование. Что они все с ней сделали! Наконец все прошло само собой, и она начала понемногу успокаиваться.
Девушка покосилась на своего разглагольствующего спутника и подумала, что ей было бы стыдно заплакать при нем, словно ее горе священно и слез по утерянной любви никто не должен видеть. Она шла по пустым улицам под руку с человеком, появиться с которым при дневном свете постыдилась бы, и была рада, что ее никто сейчас не видит. Она почувствовала даже какую-то скорбь от того, что жизнь поставила ее в такие условия, что она ищет возможности забыться на груди человека, не понимающего, что он такое и зачем он вообще есть. Но она продолжила игру. Только бы не оставаться одной, только не думать о том, как она несчастна. Только бы не осознавать, что она ничто. Что ж, она готова заплатить за это любую цену.
- Не торопись так, словно на пожар, - капризно произнесла Света. – Я не успеваю за тобой, - она презирала сейчас себя за этот тон. – Ну куда ты так бежишь?
Ей вдруг захотелось, чтобы время замерло, и дало ей отсрочку до того момента, как они перешагнут порог ее дома. Вести его туда – кощунство.
- Просто, эта, я тороплюсь, потому что, ну, сама понимаешь, трахаться хочу, - он глянул на нее на ходу, не сбавляя быстрого темпа. Она конечно, симпотная, и фигурка, и личико, но чего с ней церемониться, баба – она и есть баба. И всегда лучше говорить все так, как оно и есть. Чтобы потом не было истерик и предъяв к нему, что он обязан жениться, что он обманул честную девушку, использовал ее, а сам решил слинять по-тихому. Он это уже проходил.
И молодой человек стремительно тащил ее вперед, к заветной цели – прямо в ее постель.
- Оу, парень, какая честь для меня, - выдавила Света. Боже, она его ненавидит. Но вместо того, чтобы высказать ему все, что она о нем думает, она произнесла:
- Ты такой быстрый. Я сломаю каблуки в этой бешеной гонке.
- Я куплю тебе новые сапоги, - заверил ее спутник. - У тебя будет все, что только пожелаешь. Много сапог.
Сейчас, сокращая путь между площадью Славы и чистой теплой постелью этой богатенькой козочки, а он был уверен в том, что она довольно обеспечена, судя по ее прикиду, он готов обещать ей даже золотые горы и банановые острова в вечное владение.
- Правда? За чей же счет? - засмеялась девушка. - Ты ведь весь вечер пил на мои деньги.
- Ну, значит, за твой. Я куплю тебе сапоги на твои же деньги, - и он загоготал над своей остроумной шуткой, не заметив насмешки с ее стороны.
Какой милый идиот, умилилась Света. Меня просто начинает тошнить от него.
Они вошли в подъезд, неловко помогая друг другу. Света улыбнулась консьержке, раскрывшей было рот, приложила палец к губам, и быстро вызвала лифт.
- Светлана, может, тебе что-нибудь нужно? – все же неуверенно спросила та, косясь на ее грязного спутника с блуждающей улыбкой на щетинистом лице. Она имела в виду вызвать Стражей, чтобы избавить ее девочку от этого проходимца. Но проходимец ответил за нее:
- Да, подружка, принеси пару презервативов и еще бутылку вина.
Света быстро затащила парня в кабину лифта, двери вовремя закрылись, и он не узнал, что думает о нем пожилая женщина, вырастившая троих детей, выведя их в люди, и поднимающая сейчас внуков. Он тут же принялся тискать и целовать свою новую подружку так изысканно одетую, а та боролась с желанием принять стойку «пьяного флейтиста» и отшвырнуть его ногой к дальней стене зеркального лифта и долго пинать. Кьенг часто упрекал ее, что она любит драться ногами больше чем руками, и ее соперник может этим воспользоваться, но перед ней был просто пьяный пошляк, развращенный и глупый. Ему повезло, что Кьенг от нее отказался, иначе он не мог бы даже мечтать о такой девчонке. Он же в свою очередь благодарил свое природное обаяние, перед которым не в силах устоять ни одна коротенькая юбочка.
Не переставая целоваться, они вошли в темную прихожую.
- Сними пальто, - прохрипел разгоряченный молодой человек. – Хочешь, сделаем это прямо здесь? Я люблю нестандартные ситуации.
Света удивилась таким словам в его лексиконе.
- А душ? Мне надо в душ, - сообщила она. – Да и тебе не помешает, - она расстегнула пальто и сбросила его на пол.
- Ок, давай вместе, а? – он поцеловал ее в губы. - А ты прикольная.
- Да, я такая.
- Ты красивая. И вкусно пахнешь. Ты конфетка, детка. Будешь моей?
Свете стало противно от того, что в ее чистую квартиру вошел совершенно посторонний человек, не приятный ей, чуждый и далекий от того, что она ценила и чем дорожила. Кто он? Зачем он здесь? Что ей теперь с ним делать?
- Ну конечно, «детка», - она не вкладывала в голос презрение, ее спутник все равно сейчас в той кондиции, когда не в состоянии заметить особый тон и тембр. – Иначе, зачем ты здесь оказался? Только с одной целью.
- Ты права, не стоит терять время на болтовню, да? Тебе тоже не терпится? - он запыхтел, целуя ее в шею. Его руки шарили по ее телу, вызывая в ней только отвращение, как от инопланетного вторжения представителей негуманоидной расы. – Ты нравишься мне все больше и больше, - шептал он, тяжело дыша.
Вдруг оба замерли, услышав насмешливый голос в темноте.
- Чувак, мне она тоже нравится. И что же нам теперь делать? Как делить будем? Мм?
Арсений включил свет в комнате. Его глаза метали молнии, на лице была фирменная презрительная улыбка. Он был одет, как будто только что ушел со званого ужина по срочному вызову. Может, так оно и было? Но не важно. Все это не имеет значения. Ничего не имеет значения.
- Хороша, - с презрением в голосе протянул Арсений, брезгливо осматривая опешившую девушку.
Быстро придя в себя, Света гордо выпрямилась, словно была тут ни при чем, в душе благодаря его за это неожиданное освобождение. Честно говоря, она не представляла, как собиралась выпутываться из сложившейся ситуации, совершенно не готовая ни к каким сексуальным отношениям с кем-либо. Видимо, она не достаточно напилась для того, чтобы отключить тормоза и беспрепятственно пуститься во все тяжкие.
В то же время она была довольна тем, что смогла разглядеть волнение на лице Арсения. Он сделал вид, что презирает ее, в то время как на самом деле глубоко страдал - только посмотреть, кого она ему предпочла! Любому собственнику, а Арсений был классическим стопроцентным собственником, сам не так давно ей в этом признался, любому гордецу невыносимо видеть свою мечту в объятиях другого мужчины, тем более ничего не стоящего, никуда не годного, такого как этот. Но будь здесь лучший представитель сильной половины человечества, образчик мужской красоты и достоинства, ему было бы не легче. Света помнила его страдания от того, что она счастлива с Кьенгом, как он бесился и неистовствовал, угрожая и запугивая, умоляя и делая глупости. В этот поздний час она торжествовала, что сделала ему больно, и нисколько этого не стыдилась. Ее собственная боль мешала ей сейчас сочувствовать кому бы то ни было.
Парень же расхорохорился. Он не понимал, с кем имеет дело, не распознал в стоящем перед ним мужчине страшного хищника, ему было невдомек, какая опасность нависла над ним сейчас. Алкоголь и близость женщины рисовали перед ним сейчас перспективы обломать зарвавшегося наглеца, кто бы он ни был, и остаться, наконец, наедине с этой девочкой.
- А ты ваще чо за кекс? Вали отсюда, пока не получил, чоте ннада? - он выступил вперед, надвинулся грудью на могучую фигуру Арсения, и стал оскорблять его.
Он явно был в неадеквате, и не догадывался, что стоит
