В самолет, в салон первого класса входит странный человек. Он в черном плаще, в темных зеркальных очках и в черной шляпе с широкими полями. Если учесть, что стоят жаркие дни, выглядит он в своем одеянии довольно неуместно. Но никто не обращает на него внимания. Все заняты исключительно собой, как и подобает уважающим себя членам общества.
Человек удобно устраивается в одном из кресел в конце салона. Он снимает шляпу и кладет ее себе на колени. Очки остаются висеть на носу. Человек отказывается от преложенных ему журналов. Кажется, он полностью отстраняется и погружается в самосозерцание.
Это был мой первый полет в теплые края после выхода в отставку. Пенсию мне предложили довольно приличную и нужно было привыкать как-то тратить деньги. Может, жениться? Эта мысль вызывала не то чтобы страх, но легкое недоумение. Когда молодость проходит в мыслях о заботах и проблемах государства, такая мысль в определенных кругах просто считается крамольной. Кроме того дается расписка определенного рода. Вот и получается: если когда хочется – нельзя, то, когда становится можно, но уже вроде бы и не надо. Хотя сейчас могу позволить себе все – квартиру, машину, загородный дом – то, чего так не хватает некоторым семьям. А мне – зачем, например, машина, если есть пожизненно оплаченный проезд на все виды транспорта, или, например, квартира, если пол жизни прошло в казарме? Удобства нужны, когда видишь в них смысл. А если потребностей нет, то деньги превращаются в головную боль.
Нет, все-таки сейчас я лечу в отпуск, в маленький, но дорогой курортный городок и нужно настроится на предстоящий отдых, и на время забыть о том, что я бывший агент специальной службы при президенте.
С места в середине салона встает высокий блондинистый молодой парень с длинными волосами и говорит, что у него есть бомба. Ну и что? Теперь он этим лучше всех остальных, что-ли. Никогда не доверял ни длинноволосым парням, ни наголо бритым. Если человек уже своим видом пытается противопоставить себя обществу, то от него не стоит ждать ничего хорошего. Говорит, что самолет захвачен. Что у него взрывное устройство. И подымает над головой картонку из-под сока. Следом встает другой и тоже показывает всем желающим другую коробку, но затем убирает ее за пазуху. Для чего? Что вообще за самодеятельность? Да я им сейчас. У меня же под полой плаща пистолет. Мне разрешили его пронести на борт – в виде исключения. А может, можно договориться с ними по-хорошему? Вот один уже направился в кабину пилотов: наверное, выдвинуть требования. А другой пошел в заднюю часть солона, в моем направлении. Когда он проходил мимо, я сделал так, чтобы он упал передо мной на колени, и показал ему свой пистолет: «Сделаешь все как надо – останешься жив». Он согласно кивнул. «Теперь ударь меня вскользь по лицу – для вида, а потом пойди и позови своего соучастника. И не вздумай глупить.»
Я получил слабенькую оплеуху, и вскоре оба захватчика уже стояли передо мной в ожидании.
- Ну, вот что, дети, - назидательно говорю я им зловещим шопотом, - Вы влипли по самые уши. Ну зачем вам это было надо, скажите мне. Кто придумал это глупое развлечение? Не отвечайте сразу, сначала ударьте меня для виду, - Так, хорошо, - отвечаю я, получив от второго неуверенный тычок в зубы, - А теперь отвечай.
- Что вы привязались к старику, - встает с кресла здоровенный крепыш. Он
явно желает произвести впечатление на девицу, которая незадолго до этого была объята его левой рукой, - Отстаньте от него или … - он замолкает, уловив взгляд одного из захватчиков, и падает обратно на свое кресло.
- Так что, дети, - продолжаю я прерванный разговор, - Или будем просить
прощения, дальше делать только то, что скажу вам я, и тогда, может быть, я спасу ваши головы или я вас сейчас просто убью. Взрывчатка – муляж и я это знаю. А если я не убью вас, то при посадке к самолету выедут бравые ребята из подразделения «Мангуст» и обязательно возьмут вас живыми, а потом сделают так, что оставшаяся жизнь за решеткой в спец тюрьме госбезопасности покажется вам адом. Знакомая картинка? – я вытащил из недр кармана мой служебный жетон и показал им. – Террористов не любят, хотя некоторые из них все-таки вызывали уважение. Вас же уважать не за что.
Странно, но, почувствовав власть над этими желторотиками, я словно снова почувствовал себя молодым. Сейчас мне пятьдесят два, я и так ушел на покой на семь лет позже положенного, но мне все равно не хватает моей работы. Адреналин – наркотик в каком-то смысле.
- Сейчас ты вернешься в кабину пилотов, - говорю я одному, - и передашь им
ваши требования, - быстро дописываю страничку блокнота и вырываю ее. – А ты, - говорю другому, - Останешься в салоне и нагонишь страха. У тебя получится. А если все получится так, как я хочу, то не позднее чем в завтрашний полдень мы все будем жариться на пляже в стране, где нас никто не достанет с миллионом в чемодане. Нет, - поправляюсь, - С десятью миллионами. Вам нравится сумма? И мне тоже.
Зачем мне это надо? Только не из-за денег. Просто когда постоянно находишься рядом с главными правителями страны, и от тебя зависит их безопасность… Чувство власти – это тоже наркотик.
