Ну вот наконец-то и он – мой долгожданный выпуск! Диплом с отличием университета государственной безопасности и нескромные поцелуи от сокурсниц на прощание. Как оказалось, девушек туда берут не менее охотно и на каждый новый прием приходится примерно треть представительниц прекрасного пола. Многие думают, что это дань эмансипации и различным партиям и обществам, говорящим или творящим что-либо от ее имени. Я тоже раньше так думал, но оказалось, что многое из всего они просто делают лучше, чем мы – мужчины. Ну и пусть. Я вообще не сторонник какой-либо дискриминации: ни расовой, ни национальной, ни уж тем более по половым признакам. Пусть будут рядом. От этого общество только выиграет.
Так вот. Прекрасные оценки, диплом с отличаем. Все бы ничего. Да происхождение подвело. Перед тем, как вручить мне диплом директор нашего учебного заведения кокетливо мне подмигнул и спросил, давно ли я не виделся с дядей. А дядя… О, вы не знали моего дядю. При упоминании его имени сильные мира сего, которым их деньги открывают все нужные им двери, начинают неуверенно переминаться с ноги на ногу. Мой дядя! Он был одним из самых активных лидеров профсоюзов. Его так боялись! Говорили даже, что он сам лично обучал боевиков, устраивающих лихие погромы в дни всех трудовых праздников. Ничего подобного. Он как раз был против этого. И очень горевал, когда из-за них запретили проведение демонстраций. Помню, тогда он пришел домой пьяный, посадил меня к себе на колени и доверительно произнес: «Малыш, никогда не становись экстремистом. От этого всем будет только хуже. Обещай мне.» Я тогда не знал еще, кто такие эти «экстремисты» - маленький мальчик семи лет от роду – но клятвенно пообещал, что «никогда» и «ни за что». Я очень уважал его. В каком-то смысле он заменил мне отца. Когда я родился моему отцу было-то всего четырнадцать, а матери чуть больше – они явно еще не созрели для того чтобы кого-то воспитывать. И моим воспитанием занялся он – брат отца, старший его на целых пятнадцать лет. Он уже тогда был одним из лидеров. Умный, образованный человек он прославился как талантливый оратор. Он сразу стал для меня кумиром. А потом его убили. Мне было десять лет. Нам сказали, что он пропал без вести. Поехал на один из своих съездов и просто пропал. Теперь я более чем уверен, что его убили. Такие не пропадают, чтобы вернуться. Этого не допустят. А он еще спрашивает. Нет, я давно не видел дядю. Прямо так ему и сказал.
В моем направлении на первое место службы было написано: «Ввиду неполной благонадежности направляется с испытательным сроком на должность исполняющего обязанности директора…» «Исправительная колония для несовершеннолетних, отбывающих наказания за политические преступления против Родины, правительства и президента.» Очень скоро я узнал подтекст этой официальной формулировки.
Их было человек пятьдесят. Возрастом от 14 до 21 с озлобленными или отстраненными, но совсем неглупыми лицами. Не враждебными, но при виде их мне сразу захотелось съежиться. Потому что нет ничего страшнее, чем толпа, объединенная общими страхами. Наметанным взглядом – спасибо урокам психологии – я сразу выделил из сборища четырех явных лидеров. Пригласил их в спортзал. Четыре раунда рукопашного боя по одному с каждым. Точно знал, что они в курсе предмета. Любимое развлечение мальчиков из рабочих районов. Каким я и сам был совсем недавно.
Один, другой, третий, четвертый. Нет, таких приемов они не знают, да и не могут знать. Движения быстрые, незаметные для их глаз. Они все повержены. И без видимых затрат сил с моей стороны. Секретное боевое искусство. За каких-то пару минут совершил должностное преступление. Нельзя применять эти приемы при условии, что нет прямой угрозы для жизни и, если противник не будет впоследствии убит. Ни одно из условий не выполнено. Я нарушил пункт номер девять служебной инструкции. Совершил преступление и должен буду покинуть место службы. Но все они будут теперь в моей власти, на моей стороне. И умом, и сердцем. Все пятьдесят. Вернее, пятьдесят четыре. Эти четверо обо всем позаботятся.
Мальчики из рабочих районов, может быть и совершившие какие-то проступки, но скорее всего просто являющиеся любящими детьми своих родителей, которых государство незаслуженно обвинило в преступлении против правительства и президента. Я просмотрел личные дела всех их, сразу, как только пришел в свой директорский кабинет. Стены кабинета в несколько слоев покрыты пробковыми панелями, создающими ощущение роскоши и в то же время отлично поглощающими звук. А в них «жучки». По одному на каждый квадратный метр. Так положено по инструкции. Я точно знаю.
- Срочное сообщение, - спецкурьер прервал скучный доклад министра
здравоохранения, уже почти заставившего президента уснуть. Потому что скучно. Скучно и однообразно. Каждый день одно и то же. Цены на импортные лекарства растут, цены на отечественные лекарства растут, процент заболеваемости растет, а врачи требуют повышения заработной платы. Как обычно. Президент живо выхватил из рук курьера конверт и сделал то, что мог сделать только он. Сломал печать, накладывающую на документ статус государственной тайны.
- Кошмар! – пробормотал он, пробежав взглядом первые строки. – Нет,
это же уму непостижимо. – прокричал и смяв бумагу, кинул ее в корзину, напрочь забыв про положенный режим секретности – бумагу надлежало сжечь. – Знаете, господа. Произошло нечто страшное. Я даже не в силах понять. В одном из районов с флагштока у здания районного управления исчез государственный флаг. И еще шутка какая-то. Вроде бы совершен массовый побег из колонии для несовершеннолетних. Вроде бы все охранники найдены связанными, а директор колонии исчез. Вроде бы его взяли в заложники. В общем, чушь. Как бы они оттуда сбежали? Правда ведь, господин министр внутренних дел?
Господин министр изменился в лице. Он сразу был против назначения на пост директора этого мальчишки. Как в воду глядел.
- Почему мы оставили охранников в живых? – недоверчиво спросил
меня один из главенствующей четверки. – Они все расскажут про нас. И про вас. И нас будут искать.
- Они ничего не вспомнят. Есть такая штука – гипноз. Я вас ему научу. Хотите?
