Апокалипсис местного значения (рассказ)

Совершенно несерьезная личность. Одно слово- шалапут.
-…а с другой стороны, все может быть, - словно разговаривая сам с собой, задумчиво пожал плечами Василий Иванович Гаврилов. Народ сразу притих и повернулся к нему. Гаврилова в деревне уважали. Солидный, неторопливый, обстоятельный в суждениях. Газеты читает регулярно. И работал не где- нибудь, а в  городском комитете государственной безопасности. А туда, понятно, дураков не брали. Правда, там, в гэбэ, он служил всего лишь простым шофером, но это нисколько не умаляло его личности в народных глазах. Некоторые из которых (не глаза, а люди), например, та же полоумная Поликарпиха, еще застали те теперь уже далекие времена коллективизации и раскулачивания, и помнили какой шорох наводили в здешних деревнях и селах наши славные чекисты.
- Все может быть, - неторопливо повторил Гаврилов. – Деревня наша - бесперспективная, это вы все сами распрекрасно знаете, одни старики со старухами, и всего-то двадцать домов. Так что для свалки - самое место.
- Чего это «самое место»? – взъярилась на него Клавка Воропаева. Для нее единственной Гаврилов не представлял никакого авторитета. Ей, Клавке, вообще все равно кто перед ней - сотрудник безопасных органов или конь в пальто. Пользуется тем, что многодетная, и с ней по этой причине довольно стремно собачиться. Один хрен – переорёт. Она такая горластая, прям куда там! Вот от неё мужики и бегут, потому что нет никакой возможности.
- «Самое место»… - передразнила она Гаврилова, уперев свои мощные многодетные руки в свои тоже очень нехилые боки. – А я, может, на этом самом месте проживать желаю! Может, мне больше деваться некуда! Да и Тамарка все врет! Правильно Витька говорит: набрехали ей эти, с лопатами. Скучно им было, а тут нате вам – эта жопастая. У нас же рядом ничего такого ядерного нету!
- Было бы кладбище, а покойники найдутся, - резонно возразил Гаврилов. Витька опять неприлично заржал…
 
Короче, решили ехать за разъяснениями в районную администрацию. Представителями единодушно выбрали Гаврилова, Тамарку, как непосредственную очевидицу, и Витьку, у которого единственного в деревне были исправные «Жигули». Витька предлагал взять еще и Поликарпиху. В качестве группы поддержки, для усиления и создания общего фона, и вообще для смеху. Она, Поликарпиха-то, как заорет своё истошное «ратуйте православные!», городской народ мигом сбежится. Вот тогда только и успевай ловить  момент, заручайся всенародной поддержкой. Но Витькино предложение в могиловских народных массах поддержки не встретило. Хорошего - понемножку, строго сказал Гаврилов (что он этим самым хотел сказать – совершенно непонятно). Скромнее надо быть (опять туман). Иди домой! (это уже конкретно Поликарпихе, которая опять было распахнула свой чудесный ротик). Устроили, понимаешь, цирк! (это уже всем). Вообще, народ от его властных распоряжений сразу присмирел. Почувствовал, что дело в надежных ежовых рукавицах бывшего многолетнего шоферского комитетчика.

Сначала разлетелись идти прямо к главе района, но его секретарша сказала, что Никита Сергеевич на два дня уехал в Москву.
- А вы по какому вопросу? – спросила она.
Ей объяснили по какому.
- На месте Слюняев Григорий Григорьевич, - сказала секретарша. – Заведующий отделом экологии. Вас устроит?
- Устроит, - согласился Гаврилов.
- Нам один болт, - развязно заявил Витька.
- Какой болт? – не поняла секретарша. Она, похоже, была культурной женщиной и не знала всех этих простонародных выражений.
- Оловянный, - как ни в чём не бывало, продолжил глумиться над её эстетически культурным воспитанием этот недалёкий трепач-балагур.
Гаврилов свирепо посмотрел на Витьку. Тот тут же придал лицу невинное выражение. Если эта фифа шуток не понимает, то я-то тут при чём, говорили его бесстыжие глаза.
- Нас устроит, - повторил Гаврилов секретарше.- Вы не слушайте.
Женщина непонимающе и почему-то испуганно кивнула, покосилась на Витьку и, подняв телефонную трубку, с кем-то поговорила. Похоже, с этим самым слюнявым.
- Сейчас Григорий Григорьевич занят. Освободится через десять минут. Двести десятый кабинет.
Гаврилов кивнул: поняли, спасибо. Делать нечего. Слюнявый так слюнявый.

Слюняев оказался крепко сбитым, но уже начинающим расплываться мужиком лет пятидесяти с  колючим фельдфебельским взглядом и физиономией, похожей на солдатскую подушку.
- Слюняев Григорий Григорьевич, - представился он всем троим, но руку пожал только Гаврилову, сразу почувствовав в нем старшего. – Подполковник в отставке. Сейчас волею, так сказать, судьбы брошен на экологию.
И опять посмотрел только на Гаврилова, словно давая понять, что разговаривать намерен только с ним, а эти двое, с первого же взгляда видно,
что совершенно несерьезные существа, пусть сидят себе смирно вот за этим столиком и помалкивают согласно субординации. Гаврилов понятливо кивнул и пожалел, что не взял на встречу старуху Поликарпову.
Недалекая Мячкина распахнула было рот, но главный районный эколог вовремя предупреждающе поднял руку.
- В основных деталях я в курсе. Прошу подробности, -  и многозначительно взглянув на часы, добавил строго-казённым тоном, что у него очень мало времени. Гаврилов снова пожалел о Поликарпихе.
- Значит, так… -  изложил он сложившуюся ситуацию как можно подробнее. Мячкина, от волнения перебивая саму себя, дополнила сообщение совершенно не нужными с точки зрения Гаврилова подробностями. Эколог в отставке многозначительно поджал губы и с этими губами стал похож на повидавшего жизнь и уставшего от дураков- посетителей пожилого поросенка.
- И чего же вы хотите? – изогнув губы в дежурной улыбке, спросил он.
- Как… - опешила Мячкина. – Запретить! Конечно! А то - ядерная! Еще чего придумали! Кому ж понравится! Нам же там жить!
- А деревня в плане переселения записана? – задал Слюняев неожиданный вопрос. Мячкина вытаращила глаза: какой план? Куда записана? Никуда она не записана! Еще и план какой-то есть? И какое ещё переселение? Она лично ничего не знает. Куда переселять, зачем? Почему? По какому праву?
- Так точно, записана, – по-военному спокойно подтвердил Гаврилов. – Еще в первом варианте.
- А тогда чего же волнуетесь? – удивился экологический  подполковник. Точнее сделал вид, что удивился. Чему- чему, а удивляться он уже давно и прочно разучился. Еще с удивительных армейских времен.
- Вас же всех переселят согласно плану, - сказал он успокаивающим тоном. И тут же поправился. – Нет, тех, конечно, кто доживет. Потому что процесс этот весьма длительный, не на один год. Так что кто доживёт, тот будет жить на новом, экологически безопасном месте. У нас в районе они пока есть. Вот и все дела.
- Не, интересно получается! – нахально влез в этот очень серьезный разговор очень несерьезный Витька. - Свалку копают – не предупреждают. Переселяться – тоже молчок. Без меня меня женили! Чего за дела ваще? Как со скотиной!
Лицо господина Слюняева приобрело каменно- кислое выражение.
- А вы кто? – спросил он Витьку таким тоном, что сразу было понятно: хочет унизить.
- Член делегации! – нагло выпятил грудь Витька. Но все же сразу почувствовалось – малость оробел.
- Ах, член! – иезуитски улыбнулся-усмехнулся Слюняев. Дескать, видал я эти самые члены и посолиднее. – Ну, если член…А вы тоже, как я понимаю, член? – неожиданно спросил он Мячкину, и даже не спросил, а как будто утвердил ее в этом почетном звании. Мячкина в ответ кивнула и почему-то покраснела.
- Ну если вы все здесь… -  и сделал умышленно-насемешливую паузу, - …члены, то будем, конечно рассматривать. Конечно. Вы заявление у секретаря уже зарегистрировали?
-Какое заявление? – непонимающе спросил Витька. – Это ещё и заявление надо писать?
-Ну, товарищи… - Слюняев развел в стороны свои короткие пухленькие руки. Дескать, он весьма удивлен такой их дремучей невежественностью в подобных делах.
-Вы же сами сказали, что вы – члены. Правильно?
- Правильно, - сказал, сцепив зубы, Гаврилов. Он уже понял, что этот розовощекий пирожок над ними просто потешается. Что он здесь, в этом своем кабинете, просто помирает от скуки и от этой своей, ему совершенно безразличной  экологии, и никто из здешних действительно серьезных начальников его серьезным человеком совершенно  не считает. И что он действительно сидит, в общем-то, на весьма серьёзной, но только на самом деле никому не нужной должности, и никаких серьезных вопросов не решает и решить не может, потому что никто ему этого не разрешит. Его просто запихнули сюда после отставки, потому что куда-то его надо же было пристроить. Ведь не какой-нибудь прапор занюханный, а, как ни крути, самый настоящий подполковник. Всю жизнь на командирской должности. Может, в своей курсантской юности мечтал стать выдающимся полководцем. И вот теперь, с этой деревенской делегацией, выпал ему редчайший случай – показать, что и он в этой районной иерархии хоть чего-то, но значит. Ну, как тут не воспользоваться такой редкой возможностью и не потешить свое убогое слащавое самолюбие?
-Значит, вы что-то вроде штаба, - заключил Слюняев. -  В таком случае дело приобретает очень  солидный оборот. Вопрос принципиальный. Почти как у Шекспира: быть или не быть? Для таких случаев существуют определенные правила, и не я их заводил. Нужно написать заявление, зарегистрировать его в секретариате, там рассмотрят, передадут в соответствующую инстанцию, которая и даст компетентный ответ. Все очень просто, но, конечно, потребует определенного времени.
- Так сейчас-то чего нашим деревенским говорить? – словно бы и не слыша всей этой дежурной бюрократической нуднятины, спросил Витька. – Народ волнуется. Запросто может перейти к активным действиям.
- Это к каким же? – сощурился Слюняев.
- Да пожгут все эти тракторы с бульдозерами к чертовой матери – и все дела.
- В милицию попадут.
- Не-а, - нахально возразил Витька. – Никто же никого не продаст. Круговая порука. Деревенская мафия.
- Это не порука, - фыркнул Слюняев презрительно. – Это пугачевщина какая-то. Анархия. Произвол. Повторяю: вопрос серьезный. С кондачка его решить не могу,– и выжидающе посмотрел на Гаврилова. Тот кивнул. То ли спорить не хотел, то ли по старой служебной привычке привык кивать.
- Как писать-то, господин полковник?- спросил Гаврилов.
Господин подполковник дружелюбно ему улыбнулся, оценив таким образом тонкую лесть,  и широким хозяйственным жестом подвинул Гаврилову бумагу и ручку…

- Такая морда… - возмущенно сказал Витька, когда они вышли на улицу. – Эколог! Об его лоб только поросят долбить! Насмотрелся я на таких…экологов, когда армию служил. Каждый день после своей экологии домой на карачках приползали. На нас орали, чтобы мы соляру экономили, а сами ее гражданским втихаря толкали. Чтоб на горло.
- Чего ты прицепился к человеку? – нахмурился Гаврилов. – Он же тебе, бестолковому, все по полочкам разложил. Какие к нему претензии?
- А какие были, такие и остались! (нет, нашего Витюшку просто так не обманешь и не успокоишь. Он в корень зрит. Ему конкретика нужна, а не эти самые полочки.) Чего мы сюда ездили-то? Зачем? Чего выяснили?
- Выяснили, что как был ты шалапутом, таким и остался! – прорвало, наконец, Гаврилова. – Не мужик- кипяток!