немного сахару», а также предлагает ряд мер для облегчения положения крестьян. Никто из украинских следопытов, естественно, эти письма Хатаевича не цитирует, а сообщаются какие-то вздорные, явно придуманные сведения и называют его без каких-либо оснований «одним из главных организаторов коллективизации на Украине». Ни Чубарь, ни Косиор или кто-либо другой из высших украинских руководителей не осмелились в те годы сообщать Сталину реальную информацию о катастрофическом положении в республике или обращаться с конкретными предложениями и просьбами «внести поправки к хлебозаготовительным планам», чтобы хоть как-то облегчить положение голодающего населения.
Далее Кавун перешёл к изложению собственных шедевров: «И вдруг Хатаевич стал делать странные заявления. Видимо, пришло понимание того, что такая репрессивная политика сильно вредит государству. Уже в 1935 г. на областном пленуме он высказался против поголовных чисток. А в августе 1936 г., тоже на пленуме обкома партии – полная крамола: «В практике нашего руководства есть элементы авторитарности». Таких вольностей центральное руководство не прощало. Не справился первый секретарь с эмоциями, не оправдал возложенные на него обязанности». Оказывается, Кавун осуждает Хатаевича и защищает политику Сталин! И ещё: «Много «ошибок» наделал товарищ Хатаевич. Среди его последних оплошностей – визит к «опальному» академику Дмитрию Яворницкому, которого не очень-то жаловала советская власть». Об академике Яворницком Кавун, ссылаясь на очерк писателя Ивана Шаповала «Как Постышев и Хатаевич помогли Яворницкому» 1990 года, сообщил: «Знаменитый историк Дмитрий Иванович Яворницкий, живший и работавший в Днепропетровске, последние годы жизни писал очень мало. Это и неудивительно – постоянная травля в прессе, обвинения в «украинском буржуазном национализме». «Хатаевич будто бы сказал: «Вы, Дмитрий Иванович, интересно рассказываете о местном крае. Чувствуется ваша эрудиция и большой опыт. Почему бы вам не написать «Историю г. Екатеринослава?». Как, сможете?». Яворницкий ответил: «Безусловно, смогу, для меня это труда не составит: материала предостаточно. Стоит взяться за дело – и книга получится…» (Газета «Днепр вечерний», 2 февраля 1990).
Однако визит Хатаевича к известному историку и краеведу с предложением написать «Историю города Екатеринослава» с самыми лучшими намерениями Кавуну не понравился, он посчитал его «оплошностью». Вот к каким диким результатам может привести зацикленность на национальной теме человека с антисемитским сознанием. Поэтому неудивительно, что Кавун завершает свой опус вздорными инсинуациями: «Партийный лидер Приднепровья Хатаевич, видимо, хотел еще одним помпезным торжеством подчеркнуть пафос «строительства социализма», а, может, и свой статус «верноподданного маленького вождя». Но перестарался… Изворотливость не помогла. В том же году Хатаевич уже лежал в могиле. Рукопись осталась у Яворницкого и уже потом перешла в архив, откуда ее извлекли только пятьдесят лет спустя». «В самый разгар великих чисток, в марте 1937 г., Хатаевича назначили вторым секретарем Центрального Комитета Компартии Украины. Надолго? Всего на три месяца! Потом арестовали, судили и расстреляли. Следствие шло полгода и завершилось, когда подозреваемый сознался под пытками во всем, в чем его обвиняли. Было «доказано», что первый секретарь создал и возглавил «правоцентристский блок» Днепропетровщины и занимался антисоветской деятельностью».
«Существует два абсолютно подлинных документа, содержащих разные сведения о смерти Хатаевича. У родственников бывшего первого секретаря хранится выписка, где написано, что «отбывая наказание, умер 1 февраля 1939 г.». Этот документ подписал зампред Военной Коллегии Верховного Суда СССР В. Борисоглебский. Но есть совсем другой документ. Его подписали 29 октября 1937 г. председатель Военной Коллегии Верховного суда СССР В. В. Ульрих и члены суда Рутман и Преображенский. Это была самая главная «тройка» страны времен сталинских репрессий. Там написано, что приговорили «Хатаевича Менделя Марковича к высшей мере уголовного наказания – расстрелу с конфискацией всего лично ему принадлежащего имущества. Приговор окончательный и… приводится в исполнение немедленно» (Газета «Днепр Вечерний», 14 февраля 1992). Обратите внимание на слова - «два абсолютно подлинных документа», противоречащие друг другу по смыслу, чтобы понять, с кем мы имеем дело.
«В 1956 г. Менделя Хатаевича полностью реабилитировали. Однако он не был «просто жертвой» репрессий. Он сам в них участвовал, был частью той системы, позднее система поглотила его самого» - таков окончательный приговор Кавуна, хотя в тексте статьи нет ни одного факта, подтверждающего это заключение. Сталинское «правосудие» завершилось казнью Хатаевича, советский суд 1956 года признал Хатаевича невиновным, а украинский суд 2010 года вновь взвалил на Хатаевича напраслину. Для увеличения вины суд 2010 года назвал Хатаевича вторым секретарём, хотя во время голодомора и вплоть до марта 1937 года эту высокую должность занимал П. Постышев. Хатаевич пробыл на этом посту всего три месяца, то есть ещё не успел начать работать, как был арестован, судим и казнён. В судьбе Хатаевича проявилась обычная сталинская практика повышать в должности жертву перед тем, как её уничтожить.
Украинские националисты неправомерно используют понятие «Холокост» и без каких-либо оснований воспринимают голод 1932-33 годы в Украине, как специально созданный Москвой и направленный для уничтожения только украинского населения. Журналист А. Держановская в статье «Голодомор 1932-33 годов» от 20 декабря 2009 года утверждала без каких-либо пояснений: «Голод 1932-33 годов стал для украинцев тем, чем был холокост для евреев и убийства 1915 года для современников». Помимо того, что автор скромно умолчала о массовых убийствах евреев, которые совершали украинцы многократно в прошлой истории со времён Богдана Хмельницкого до Бабьего яра и Ивана Деменюка во время Второй мировой войны, она вспомнила о массовых еврейских погромах казаков в 1915 году на Галитчине. На фоне массовых убийств сотен тысяч евреев руками украинцев голод в Украине в 1932-33 годах не выглядит чем-то особо отличающимся событием от повседневной практики традиционных погромщиков. Поэтому не удивительно, что такие известные международные организации, как ПАСЕ и Европарламент, не согласились признать Голодомор геноцидом и преступлением против украинского народа.
Стремление украинских националистов найти виновников трагедии собственного народа среди русских, евреев и других народов является типичной психологией ущербных людей, не имеющих понятия об ответственности за собственную судьбу и не считающих свой народ способным существовать самостоятельно. Такая психология типична для крайних националистов любой национальности.
Владимир Опендик 31 января 2010 года
