Расстрел царской семьи

РАССТРЕЛ ДИНАСТИИ РОМАНОВЫХ
(результаты нового расследования)                                                             ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

    4. СОСТАВ РАССТРЕЛЬНОЙ КОМАНДЫ
Наступило время установить количество и имена тех, кто непосредственно участвовал в расстреле членов царской семьи и обслуживающего персонала. Николай II, вовлечённый чекистами в игру якобы за своё освобождение, в одном из своих посланий мифическим заговорщикам писал: «Комната занята комендантом и его помощниками, которые составляют в данный момент внутреннюю охрану. Их 13 человек, вооружённых ружьями, револьверами, бомбами. Напротив наших окон на той стороне улицы помещается стража в маленьком доме. Она состоит из 50 человек». Состав охраны весьма внушительный, но любознательный Николай не упоминает ни латышей, ни мадьяр, потому что их не было. Зачем везти латышей и мадьяр в Екатеринбург, если состав охраны из 63 красноармейцев был уже набран «из приведённых Авдеевым злоказовских рабочих», то есть работавших на заводе фабриканта Злоказова. А Дитерихс выдаёт желаемое за реальность: мол, «простой русский народ» не участвовал в убийстве царя, хотя кроме русских участников – руководителей, охранников и местных жителей - других нацменов вокруг дома Ипатьева и близко не было.
А. Д. Авдеев, в течение более трёх месяцев бывший комендантом дома в Тобольске и в Екатеринбурге, был заменён Юровским, которого на этот пост почему-то назначили за 12 дней до казни царской семьи, то есть с 4 июля 1918 года. Что бы говорили русские националисты, если бы комендантом 16 июля оказался Авдеев? Они бы превратили его в ничтожную личность, каким он и был на самом деле, либо постарались вообще не упоминать о его существовании. На самом деле, Авдеев был заменён Юровским из-за систематического пьянства бывшего коменданта.

                КТО БЫЛ СТАРШИМ НАЧАЛЬНИКОМ В ИПАТЬЕВСКОМ ДОМЕ
В тот же день, 4 июля 1918 года, в дневнике царя появилась запись: «Во время обеда пришли Белобородов и др. и объявили, что вместо Авдеева назначается тот, которого мы принимали за доктора – Юровский». Царь ни разу не упоминает имени Голощёкина, которого Соколов и Радзинский не только превратили в еврея, но и назначили главным действующим лицом в Екатеринбурге и в Доме особого назначения. Помощника коменданта Григория Никулина, который «через несколько дней будет стрелять в ее (императрицы Алекс) сына», никто из русских националистов также не упоминает.
Однако прежде чем разобраться с количеством непосредственных убийц, не менее важно определить имя человека, который был старшим начальником в Доме Особого назначения. Из дневниковой записи царя можно уточнить, кого бывший император считал старшим: «Долго не могли раскладывать своих вещей, так как комиссар, комендант и караульный офицер все не успевали приступить к осмотру сундуков. А осмотр потом был подобный таможенному, такой строгий, вплоть до последнего пузырька походной аптечки Алекс». Из этой, казалось бы, невинной записи следует, что царь вполне обоснованно считал комиссара главной властью в доме, потому и поставил его на первом месте. Комиссар П. Ермаков, действительно, был самым старшим военным начальником, которому подчинялись 63 вооружённых красноармейцев, а также начальник караульной службы Медведев. Он ежедневно и посменно расставлял каждого из охранников на место несения службы. Ермакову подчинялся и комендант, который отвечал за организацию быта членов царской семьи. Именно Ермаков получал все распоряжения от Уральского Облисполкома, был его полномочным представителем и перед расстрелом привёз в дом Ипатьева Постановление Совета о расстреле. Кстати, упомянутый царём комендант – это Авдеев.
Однако русские националисты сразу же создали версию о том, что старшим в доме Ипатьева был комендант Юровский, но никогда не упоминали имени Авдеева в этой роли. Радзинский сам придумывает, что приведение в исполнение Постановления поручается коменданту Дома Особого назначения, хотя в тексте Постановления такого поручения, естественно, быть не могло. Невозможно представить, чтобы исполнение казни было поручено коменданту дома, фотографу и часовому мастеру по профессии, который в течение последних 12 дней знакомился с обстановкой и отвечал за быт и условия содержание царской семьи. Начальник военизированной охраны Дома особого назначения комиссар Петр Ермаков, в подчинении которого находились вооружённые стрелки, не мог передать свои полномочия случайно оказавшемуся в роли коменданта часовщику Юровскому. Ермаков был старшим в доме, когда  роль коменданта исполнял Авдеев, он остался старшим, когда эта роль перешла к Юровскому. Это означает, что командовать расстрелом царской семьи мог только Ермаков и никто другой. В тот вечер именно Ермаков собрал стрелков, расставил их по местам, приказал Юровскому зачитать текст Постановления Уралсовета и дал команду «Огонь!», как только Юровский завершил чтение в первый раз. Именно так, разъезжая по стране, сам Ермаков рассказывал пионерам об этом событии. Именно так он писал и в своих «Воспоминаниях». Другими словами, усиление роли Юровского является  главной вздорной выдумкой Соколова и Радзинского, которая до сих пор имеет самое широкое хождение среди злобных, но малограмотных русских антисемитов. Никто из военных не согласиться с тем, чтобы какое-то гражданское лицо самовольно взяло на себя командование солдатами в присутствии их начальника, а солдаты никогда не будут выполнять команды постороннего человека.   М. Касвинов сообщает, что решение Уральского Совета о расстреле царской семьи передали Юровскому двое особо уполномоченных в половине двенадцатого, то есть за полчаса до казни. Радзинский расшифровывает имена уполномоченных: это начальник охраны Дома особого назначения П. Ермаков и член коллегии Уральского ЧК, бывший матрос, М. Михайлов-Кудрин, начальник караульной службы. Оба уполномоченных по поручению Уралоблсовета принимают личное участие в расстреле царского семейства. Ермаков приказал коменданту Юровскому зачитать текст Постановления перед расстрелом. «Около полуночи комендант, его заместитель и группа вооружённых рабочих, сопровождаемые представителями Совета, поднимаются на второй этаж. По поручению Юровского доктор Боткин обходит комнаты, будит спящих членов царской семьи, предлагает им встать и одеться». Частое упоминание имени Юровского явно фальсифицировано теми, кто правил книгу Касвинова. Даже в деталях события в Ипатьевском доме описываются Касвиновым совершенно иначе, чем Радзинским. Последний превращает Ипатьевский одноэтажный дом в двухэтажный.

ИМЕНА РАССТРЕЛЬЩИКОВ
Следующим важнейшим вопросом является уточнение количества и поименного состава расстрельной команды, чтобы исключить всякие фантазии на эту тему. Согласно версии следователя Соколова, поддержанного Радзинским, в расстреле участвовали 12 человек, в том числа шесть - семь инородцев, то есть латыши, мадьяр и лютеранин. Чекиста Петра Ермакова, родом из Верх-Исетского завода, Радзинский неожиданно называет «одним из самых зловещих участников Ипатьевской ночи». Он был начальником всей охраны дома, а Радзинский назначил его начальником пулемётного взвода. Сам Ермаков, которому по уговору «принадлежал царь», утверждал: «Я дал выстрел в него в упор, он упал сразу…». В Свердловском областном Музее революции хранится акт: «10 декабря 1927 года приняли у товарища П. З. Ермакова револьвер 161474 системы «маузер», которым, по свидетельству П. З. Ермакова был расстрелян царь».
О своей роли в расстреле царской семьи в течение двадцати лет Ермаков колесил по стране, выступал с лекциями и рассказывал, как лично убил царя. 3 августа 1932 года Ермаков написал свою биографию, в которой без лишней скромности сообщил: «16 июля 1918 года… я постановление привёл в исполнение – сам царь, а также и семья была мною расстреляна. И лично мной самим трупы были сожжены». В 1947 году тот же Ермаков опубликовал «Воспоминания» и вместе с биографией сдал их в Свердловский партактив. В его книге есть такая фраза: «Я с честью выполнил перед народом и страной свой долг, приял участие в расстреле всей царствующей семьи. Я себе взял самого Николая, Александру, дочь, Алексея, потому что у меня был «маузер», им можно было работать. Остальные имели наганы». Этого признания Ермакова достаточно, чтобы забыть все версии об участии евреев. Рекомендую всем антисемитам читать и перечитывать «Воспоминания» Петра Ермакова перед сном и после пробуждения, когда им снова захочется обвинять евреев в убийстве царской семьи. А Солженицыну и Радзинскому было бы полезно выучить текст этой книги наизусть как «Отче наш». Согласно сообщению сына чекиста М. Медведева, члена расстрельной команды, «участие в расстреле было добровольным. Договорились стрелять в сердце, чтобы не страдали. И там же разобрали – кто кого. Царя взял себе Пётр Ермаков. Царицу взял Юровский, Алексея – Никулин, отцу досталась Мария». Сын Медведева заявил со слов отца: «Царя убил отец. И сразу, как только Юровский повторил последние слова, отец их уже ждал и был готов и тотчас выстрелил. И убил царя. Он сделал свой выстрел быстрее всех… Только у него был «браунинг». По версии Радзинского, настоящая фамилия профессионального революционера и одного из убийц царя - Михаила Медведева была Кудрин. Вначале сын заявил, что царя убил Ермаков, а чуть позже – его отец. Вот и разберитесь, где здесь правда. В убийстве царской семьи на добровольных началах, так свидетельствует Радзинский, участвовал ещё один «начальник охраны» Ипатьевского дома Павел Медведев, «унтер-офицер царской армии, участник боёв при разгроме Духовщины», захваченный белогвардейцами в Екатеринбурге, который якобы рассказал Соколову, что «сам выпустил пули 2-3 в государя и в других лиц, кого они расстреливали». П. Медведев – уже третий участник, утверждающий, что лично убил царя. На самом деле, П. Медведев не был начальником охраны, следователь Соколов его не допрашивал, потому что ещё до начала «работы» Соколова он  успел «скончаться» в тюрьме. Радзинский приводит в своей книге фотографию главных расстрельщиков, где называет Медведева просто «охранником».
В расстреле участвовал ещё один убийца – А. Стрекотин. Александр Стрекотин в ночь расстрела был «назначен пулемётчиком на нижний этаж. Пулемёт стоял на окне. Этот пост – совсем рядом с прихожей и той комнатой». Как написал сам Стрекотин, к нему подошёл Павел Медведев и «молча передал мне револьвер». «Зачем он мне?» - спросил я Медведева. – «Скоро будет расстрел, - сказал он мне и быстро удалился». Стрекотин явно скромничает и утаивает реальное участие в расстреле, хотя постоянно находится в подвальном помещении с револьвером в руках. Когда привели арестованных, немногословный Стрекотин сообщил, что «пошёл за ними, оставив свой пост, они и я остановились в дверях комнаты». Из этих слов следует, что А. Стрекотин, в руках которого был револьвер, также участвовал в расстреле семьи, поскольку наблюдать за расстрелом через единственную дверь в подвальной комнате, которая во время расстрела была закрытой, физически было невозможно.