Ах, почему ОН не один, или Испытание выбором. 67,68

    Часть шестьдесят седьмая.

     Стук в дверь не застал меня врасплох, но я не отозвалась. Просто сидела и, молча, смотрела на нее. Не дождавшись ответа, Марат осторожно приоткрыл дверь и, увидев меня  на кровати, вошел.
    - С этой девицей надо что-то…
    - Марат, я не люблю тебя, - выпалила я, не дав ему договорить.
    - … решать, - все-таки закончил он начатую фразу и замолчал.
    В комнате все еще было довольно сумрачно, поэтому я не могла хорошо рассмотреть выражение его лица, просто догадывалась, что выглядеть он сейчас должен не слишком жизнерадостно. Но я не жалела о том, что сказала и как  сказала. Задержись я со своим откровением, дав ему договорить, и не смогла бы произнести ничего подобного. Теперь же оставалось лишь дождаться его реакции на услышанное.
    - То есть… Я не понял… Ты любишь не меня?
    - Нет.
    - Нет, в смысле не меня?.. Или?..
    - Или, - решительно кивнув головой, я встала и подошла к нему.
    Таким растерянным мне видеть его еще не приходилось. Я взяла его за руку и потянула в сторону кровати.
    - Пойдем, сядем…
    Он послушно поплелся за мной.
    - Марат… - сев на кровать, я потянула его за руку вниз, но он остался стоять. – Сядь, пожалуйста. Мне неудобно так разговаривать.
    Он вздохнул, но сел рядом.
    - Марат… - снова начала я, но замолчала, поняв, что совершенно не готова к этому разговору.
    - Что? Давай, объяснись, коли уж начала.
    - Я не тебя не люблю, я, вообще, не люблю…
    - Вообще… Занятно. Это как? Не можешь, не умеешь?.. Не знаешь, что это  такое?.. Любить… Любовь… Это, Аглая, чувство. Словами не объяснишь. Если оно есть, то ты это чувствуешь… Вот и все.
    - Нет, не все… - печально покачала я головой.
    - Что же еще?
    - Я не знаю…
    - Чего ты не знаешь?
    - Сомневаюсь…
    - Не похоже… Ты высказалась достаточно определенно. Мне остается только принять это к сведению и удалиться.
    - Я не хочу… - оторвавшись от изучения рисунка ковра, я робко  посмотрела ему в лицо.
    - Ты не хочешь, чтобы я ушел?
    - Да. Не хочу, - снова потупившись, ответила я, что было абсолютной правдой.
    - А чего ты хочешь? От меня чего ты хочешь? Типа – давай останемся друзьями? Банально. Да и вряд ли сработает…
    - Ты прав… Я дура, каких мало… От меня лучше держаться подальше…
    На глаза навернулись слезы.  Я встала и подошла к окну. Не хватало только еще снова перед ним расплакаться.  Слезливая дура. Только и умею, что плакать, а объяснить ничего толком не могу. Кому я такая нужна? Жила себе, книжки читала… Вот и начиталась… Книжная дура.
    Я не слышала, как он подошел. Вздрогнув от его прикосновения, я опустила голову и залилась- таки слезами.
    - Ну что ты? Вот ведь глупенькая…
    Он обнял меня, крепко прижав к себе.
    - Не надо, Марат. Я сама себе противна, - шмыгая носом, прошептала я.
    Развернув меня к себе лицом, он пытался вытирать мои слезы, но лишь размазывал их по щекам, потому что они все лились и лились из моих глаз, и поток их был, похоже, не иссякаем.
    - Перестань, не говори глупости… Ты замечательная. Ты просто цены себе знаешь… Ну все, хватит уже… Потоп устроишь. Мне что?.. Еще и за тобой убирать? Вот уж не думал, что ужин мне придется отрабатывать.
    Он говорил так спокойно, так ласковы были его прикосновения… Мне стало стыдно. Из попытки объясниться ничего не вышло, а вышла очередная глупость, на которые я, как известно, большая мастерица.
    Прерывисто вздохнув, я улыбнулась.
    - Ну все? Наплакалась, отвела душу?
    - Марат… Ты такой хороший…
    - Говори мне об этом почаще.
    - Я…
    Он приложил палец к моим губам, и покачал головой.
    - Забудь. Я и не ждал, что ты вот так сразу… - запнувшись, он замолчал.     - Я ведь не противен тебе?..
    - Марат!..
    - Ах, как мы вспыхнули, - улыбнулся он. – Это хороший признак…
    Он взял меня на руки, отнес к кровати и уложил, укрыв одеялом.
    - Побудь со мной, - взяв его за руку, попросила я.
    - Но… - неуверенно начал он.
    - Просто побудь.

    Сегодня я опять не пошла на работу. Если так дальше будет продолжаться, то, пожалуй, это может войти у меня в привычку, а такие привычки мне не по карману. Но пока не вернулся Тарновский, заправляющий всеми делами в конторе Марат сам настоял на том, чтобы я осталась дома. Из-за Кати якобы… Оставлять ее в квартире одну действительно было стремно, но не только в этом было дело. Был еще господин Демьянов. Как раз сегодня истекал недельный срок, отпущенный им мне на размышления. Я вспомнила об этом уже после ухода Марата, а он, видимо, не забывал. Ко всему прочему, по моим расчетам, со дня на день должен был вернуться Кузнецов. Сей факт тоже не мог  оставить меня равнодушной. Вот и сидела я погруженная в тяжелые раздумья. Как же я умудрилась так запутать доселе столь ровную нить своей жизни, навязав такое количество сложных узлов с каждым днем затягивающихся все туже? И как теперь с наименьшими для себя потерями все распутать? И, увы… Не только ясного, но и даже сколько-нибудь приблизительного ответа не находила. Плюнув, в конце концов, на это бесперспективное занятие, я встала и уныло поплелась на кухню, минуя по пути ванную, решив, что с водными процедурами можно и повременить.

    Я была готова встретиться с горой грязной посуды, не убранной мной с вечера, но кухня прямо-таки блистала чистотой, что приятно меня удивило.  Неужели Марат и это убрал вместо меня? Сомнения мои быстро развеяла, вошедшая следом за мной Катя.
    - Извини, я тут похозяйничала без спроса…
    - Ничего… То есть спасибо.
    Выглядела она сегодня как-то иначе. Да и в поведении  вчерашний нагловато-жизнерадостный настрой сменился вполне соответствующей ее положению скромностью.
    - Ты прости меня, - извиняясь, потупила она глазки. – Это от нервов я вчера раздухарилась... Не каждый день принимаешь такие важные решения, кардинально меняющие жизнь. А за вазу я заплачу. Сколько она стоила?
    - Ладно уж… Не бери в голову, - отмахнулась я, направляясь к своим пальмам-фикусам.
    - Цветы я уже полила…
    Я оглянулась.
    - И еще… Надеюсь, ты не будешь ругаться? Оладушек напекла… Будешь?
    Я молча кивнула, пока не понимая, как реагировать на столь бурную хозяйственную деятельность Кати.
    В гостиной зазвонил телефон, и я, воспользовавшись ситуацией, вышла из кухни.

    Звонил Марат. Поинтересовался как у меня дела и сообщил, что завтра возвращается Тарновский.
    - И что это для меня меняет? – равнодушно спросила я.
    - Кроме того, что твоему бездельничанью наступил конец пока ничего.
    Пожав плечами, я попрощалась и положила трубку.

    На кухне меня ждал уже накрытый Катей стол. Я поблагодарила и приступила к завтраку.
    - Вкусно, а говорила, что не умеешь готовить…
    - Я не говорила, что не умею… Просто не люблю. Не мое это… Готовка, уборка, стирка, глажка… - состроив брезгливую гримаску, она передернула плечами. – Создавать домашний уют можно и чужими руками.
    - Ну да, богатые так и поступают.
    - Вот я и хочу разбогатеть, но это не реально. Так что надо искать другие пути…
    - Ты уже попробовала вроде…
    - А, - отмахнулась она, - на ошибках учимся… Я сейчас побегу по делам, а вечером вернусь. Ладно? Я буду себя хорошо вести. Обещаю.
    Я лишь молча вздохнула.
    - Вот спасибо, вот спасибо…  Я же говорю: не от мира сего… Чудо чудное, диво дивное… - весело защебетала Катя, и от переизбытка чувств, видимо, чмокнув меня в щеку, убежала.

    День тянулся нестерпимо долго. Я уже навела порядок во всей квартире, переговорила по телефону с подружками, мамой и Савельевым, а он все никак не заканчивался. Собралась было выйти на улицу и побродить по бульварам, но в тот момент, когда я отложив в сторону, показавшийся мне на удивление скучным детектив Хмелевской, встала с дивана, по окнам забарабанили капли дождя. Сначала тихо, но затем все увереннее. И когда я подошла к окну, чтобы взглянуть, что творится на улице, стекло уже заслоняла сплошная водная пелена. Оглянувшись на диван, где корешком вверх лежала раскрытая книга и, поняв, что возвращаться к чтению у меня нет ни малейшего желания, я отправилась в кабинет, села за письменный стол и, достав из ящика три чистых листа бумаги разложила их перед собой. «Что ж, поиграем в Штирлица», - сказала я вслух и, вынув из стоящей на столе вазочки в виде полураспустившегося  пиона карандаш, начала рисовать.
    Через полчаса передо мной лежали три не слишком тщательно прописанных, но вполне правдоподобных, то есть похожих, портрета. Сложив перед собой на столе руки, я переводила взгляд с одного рисунка на другой, не понимая, что, собственно, мне могут дать эти изображения. Внешность всех трех была более чем удобоваримая. Тут придраться было не к чему. Да и как их сравнивать? Типажи совершенно разные… Единственно что было у них общего – это волосы, крупными завитушками обрамлявшие лица. Простой карандаш не передавал, правда, оттенков, но я все же разложила их по убыванию насыщенности цвета: темно-русый (Марат), средне-русый (Дмитрий), светло-русый (Павел). И что? Глаза… Довольно большие, внешние уголки чуть опущены, темно-карие, почти черные – это Марат; среднего размера – не большие, но и совсем не маленькие, серые, в зависимости от освещения меняющие оттенок от глубокого серого до совсем светлого – Дмитрий; и, наконец, Павел… Вот у кого, пожалуй, глаза по-настоящему красивые редкого изумительно-чистого голубого цвета как весеннее небо…  Зеркала души, так сказать… Что же я могу разглядеть в них? Все, хватит. Бред какой-то… Смешав рисунки, я откинулась на спинку кресла. И тут в прихожей затренькал домофон. Облегченно вздохнув, я сгребла рисунки в кучку и убрала в ящик стола.

    - Павел! – охнула я, разглядев в окошке домофона, человека, желающего ко мне попасть, и впала в ступор. Но на этот раз, не задерживаясь в этом состоянии, без всяких переходных этапов резко «влетела»  в панику.


    Часть шестьдесят восьмая.


    Первым порывом было уйти, спрятаться, зарыться в подушки, чтобы не слышать этот настойчивый писк. Я развернулась и уже сделала шаг обратно, но остановилась. Ну, нельзя же так! Сама запуталась – самой и распутывать. Не придет добрый дядя и не решит мои проблемы, пока я буду тихонечко сидеть зарывшись в подушки. Не откуда ему взяться. У страуса, который прибегает к подобному способу, пытаясь избежать неприятностей, мозг с горошину. Но я-то - хомо сапиенс, человек разумный – должна, кажется, понимать, что, сколько башку не прячь, задница все равно будет торчать очень приметной мишенью.
    Увещевая и стыдя себя, простояла я в прихожей достаточно долго. Наконец терпение Павла иссякло, писклявое треньканье смолкло.«Какая же я нехорошая девочка», - мысленно пожурила я себя и уже собиралась вернуться в комнаты, как домофон снова ожил. На этот раз на экране обозначились уже две фигуры. На кнопку домофона давила Катя, а Павел стоял чуть поодаль, нажимая на кнопки телефона. Через мгновение к монотонному писку присоединились бравурные позывные моего мобильника.
    - А как ты хотела? Получай по полной программе, раз такая... - сказала я вслух своему отражению в зеркале, не уточняя названия, которое вполне заслужила.

    Впустив гостей в подъезд, я не могла понять, почему они так долго не могут подняться на второй этаж. Открыв входную дверь,