Холодная пустая ночь. Мысли скоротечно бегут одна за другой, внезапно появляясь и исчезая. Уносятся в неведомые дали, оставляя за собою лишь досадный привкус бесплодных мечтаний и горьких разочарований. Тяжело вздыхая, ворочаясь с боку на бок, беспрестанно поправляя сбившуюся в жесткий тугой комок подушку, Олеся никак не могла заснуть. Забыться ненадолго, уйти, отрешится от мрачных размышлений, хотя бы до рассвета не думать ни о чем. Нет, не получится. В душе опустошение и тоска, ненужные чувства, а где-то в самой глубине вьет кольца ненависть…
Как такое случилось, когда произошло? Она не помнила. Знала лишь, что началось это очень давно.
Величественной грядой возвышались за окном туманные волшебные горы. С раннего детства они семьей на целый день уходили в далекие альпийские луга, поднимались на горные плато. С удивлением и восторгом смотрели вниз на зеленеющие долины, озера, пасущихся на разнотравье овец. Над ними торжественной вереницей проплывали облака, игривый ветерок путал и развевал волосы, а жаркое полуденное солнце золотистыми лучами касалось открытых лиц. Все вокруг жило, цвело и пело. Быстрые юркие стрижи пролетали над травой, а в вышине, сужая нисходящие круги, неторопливо парил гордый орел. Искрящиеся снега шапками лежали на дальних хребтах. Сверкающим покровом опоясывали горные вершины, прерывистой цепочкой уходили наверх в ледники, терялись в бездонных расщелинах и нависали подтаявшими краями с остроконечных пиков.
Усталые, довольные, счастливые с букетом дивных луговых лилий возвращались домой. После ужина вместе забирались на широкий диван, где весело и непринужденно разглядывали большой атлас-литографию с репродукциями картин старинных голландских мастеров. Румяные купидоны, обнаженные волоокие богини, портреты красавиц и благородных мужчин, изображения домашних животных и ведущих скудную трапезу крестьян, пикники и пляски на открытом воздухе, чудесные живые пейзажи и натюрморты, все это крепко отпечаталось в памяти.
Мама рано научила ее читать. В шесть лет маленькая Леся постигала жизнь по старым толстым книгам, безудержно увлекаясь и забывая про сон. Познавать было очень интересно. Перед ней открывались миры, легко проносились столетия. Сколько драм, сколько трагедий она пережила!.. Сколько разбитых судеб проплывало перед глазами, сколько невероятных приключений испытала она вместе с героями, сколько безумных романов, отвратительных измен пронеслось перед ней, свидетелем скольких изумительно сладостных чувств она была! Сколько трогательных раздумий, выводов. Как удивительно и странно было постигать все это! Учеба в школе давалась без особого труда, в предметах не было ничего необычного. Все шло хорошо. Вскоре появилась очаровательная маленькая сестренка и Леся с радостью и вниманием помогала маме. Родители жили душа в душу, любовь и покой наполняли их семью. Казалось, счастье бесконечно, размеренная жизнь никогда не покинет дом, минуют тяготы, пройдут заботы, не коснется беда…
Беда и не коснулась. Ничего не изменилось, все было по-прежнему, все было также легко и беспечально. Все было так, как было всегда. Но… Сначала легко и незаметно, потом все более пристально, а дальше совсем уже ярко и невыносимо, Леся начала осязать Красоту. Видела ее везде и во всем. Понимала величие природы и великолепие сотворенного мира, стиль жестов, образность фраз, изящность славословия, прелесть любовных увлечений и благородство поступков. Казалось, все исполнено красоты. Законы природы, мироздания, вечности подчинены только ей одной, а сущее на земле навсегда очаровано чудесным тонким соцветием…
Внутри торжественно, едва слышно журчал мотив. Переливаясь благодатно и томно, удаляясь гулким эхом, пленяя и веселя, эта легкая мелодия возносила ее на волнах, заполняла собой душу, улучшала настроение, успокаивала мысли. Было так хорошо и просто, Леся будто парила в поднебесье…
Сами собою рождались строки. Строки слагались в рифмы, рифмы в четверостишия. Так создавались стихи. Первые, робкие, только еще появившиеся, наивные и живые. Дальше более серьезные, открытые и сильные. К окончанию школы несколько тетрадей были наполнены ее ранней поэзией. Восторженные мысли о первой любви, живописные природные зарисовки, посвящения родным, друзьям и подругам, глубокие размышления о Вечности... Чего только не было в этих потрепанных старых тетрадях!
Поступив в университет, она по-прежнему много думала, размышляла, читала философские работы, делала рефераты. И вдруг все начало резко меняться. Исчезла музыка, пропало настроение. Все вокруг оказалось контрастным, черно-белым. Нет, восприятие красоты никуда не делось, не ушло. Но стало слишком сияющим и ярким на фоне мрачного, искаженного грубой действительностью быта. Будто запретный плод добра и зла вкусила она, сама того не ведая. Надломила ветвь древа Познания, углубилась в недостижимые таинственные миры, открыла ящик Пандоры. И все вокруг разделилось. Померкло радостное ощущение счастья, ушла беззаботность, явились жалость и страх. Стали видимыми коварство и злость, вероломство и ненависть. Все, что раньше не задевало ее, никак не волновало, не тревожило, обходило стороной, не обращало на себя внимания, все это вдруг отчетливо обозначилось, ударило молотом, смутило тягостным наваждением.
Друзья, знакомые и все люди вокруг нее неожиданно повернулись оборотной стороной. Все лучшие качества, добрые поступки стали незаметны, будто спрятались в тень, укрылись темным облаченьем, растворились под маской равнодушия. Казалось, каждый заколдован жестокосердием, собственным эгоизмом, неискренностью. Никто не видел Красоты, а если и видел, то не понимал… Житейские заботы и желания, земные мирские помыслы наполняли сердца. Тщеславие и зависть, недоверие туманили разум, сластолюбие и гордыня управляли сердцем, безумие и алчность застыли в душах. Какая-то разрушительная энергия исходила от них. Будто спали карнавальные костюмы, смылся грим, обнажились пороки…
Временами загадочный морок уходил, ее опять окружали милые дружелюбные лица готовые жертвовать всем ради нее. Но быстро менялись картины, опять пробегала тень, в глазах вновь читалась холодность и безразличие. Бесчувственность и безучастность ощущала она со стороны окружающих. Завистницы-подруги оказались банальными сплетницами, приятные молодые люди, угодливо рассыпающиеся перед ней комплиментами, обыкновенными лицемерами, живущими вожделением и жадностью бесстыдных утех.
Митя – любимый, такой ранимый, чувственный, нежный проявил себя абсолютным ревнивцем. Скандальным мелким человеком, безуспешно, вот уже на протяжении нескольких лет пытающийся превратить ее в послушную рабыню. Кто бы мог подумать, что из скромного застенчивого юноши вырастет такая сволочь! Сколько ругани, ссор, оскорблений… Ведь любила его, душу отдала, себя подарила!.. Странностей этих, грубости долго не замечала. Все ему прощала. Все! Не оценил Митенька, спутался с сокурсницей, изменил. Клялся, божился, в ногах валялся, прощения просил, колени целовал, хныкал. Поверила ему, постаралась все забыть, не помнить. Будто кот об ноги терся, мурчал ласково, восхищался, глаз не сводил, на руках носил. Все капризы исполнял, радовался. Ненадолго хватило, даже недели не продержался. Снова шумная раздражительность, претензии, мнительность. Ревность до боли, до головокружения, упреки и оскорбления. Леся долго не хотела поверить, что он просто не любит ее, и любовь его какая-то странная, эгоистическая, не настоящая. А любит он только себя, свою жалкую и лицемерную сущность, простые низменные желания и бездуховные потребности.
С большим трудом рассталась с ним. Хорошо замуж не успела выйти, а ведь были мысли об этом! Осталась пустота в душе и щемящая боль в сердце. Исчезла легкость, появилась апатичность, безразличие, вялость. Она совсем незаметно для себя погрузилась в депрессивное сумеречное состояние. Жила будто во сне, двигалась, что-то говорила, отвечала… Прозрачной стеной окружила себя, погрузившись в свой сказочный внутренний мир, уплыла мыслями в Неизвестное. Она все видела и замечала вокруг. Но Красота уже не трогала так остро, не восхищала дивным совершенством, не радовала по-детски глубоко и непосредственно. Разум отмечал выразительную рельефность между добром и злом. Но все казалось далеким, смазанным, не настоящим, имеющим лишь очертания загадочного размытого видения.
И вот сегодня все резко изменилось. Рухнула стена, спали невидимые покровы, обнаженная реальность тяжело навалилась на нее, и Лесе стало совсем уже невыносимо…
* * * *
В душной спальне нечем дышать, смятая сбившаяся простынь не дает улечься удобней, успокоиться. Одеяло съехало на пол, подушка, будто жесткое полено. Нет, не уснуть уже этой ночью, не провалиться в забытье, не расслабиться. Она порывисто вскочила, настежь распахнула окно. Свежий ветер заключил в объятия, остудил кипящую голову, разметал осколки тусклого дурмана. Раскаленное тело отозвалось блаженной дрожью, ночная рубашка трепетала на ветру, блестящие черные волосы растрепались в беспорядке, открыв миловидное лицо с глазами цвета морской глубины.
Леся всматривалась в темноту и явственно ощущала, как таинственно и странно проникается она колдовством ночи, ее загадочным магнетизмом. В холодной вышине сияли звезды, над спящими горами в ореоле туманного свечения повис серп лунного месяца. Внизу все было покрыто плотной непроницаемой мглой, ни один проблеск не озарил уснувший город. Тишина и покой окружали все окрестности, время потерялось в пространстве. Леся разогретая, босоногая, долго стояла, полной грудью вдыхая свежий ночной воздух. Наконец озябла, с сожалением закрыла окно, задернула шторы. Зажгла свет, села к зеркальному столику. Внимательно вглядывалась в отражение, затем встала в рост и придирчиво осмотрела фигуру:
«Какая я, все-таки! – с восхищением поворачивалась кругом. – Ну, ведь красивая? Красивая!.. Что ж за печаль у меня? Почему душа не на месте, отчего неспокойно сердце?» – перед глазами стоял лунный месяц, сверкая в темной вышине.
Сами собой родились строки:
Вечная Луна,
Бледная
Ты во тьме одна,
Бедная
На глаза невольно навернулись слезы. Вспомнился сегодняшний день, совершенно выбивший ее из колеи.
Утром на конечной остановке собирались толпы народа. Пустые автобусы с минимальными интервалами подходили и сразу же отъезжали переполненные. Но небольшая площадка заполнялась опять. Множество молодых, как она, студентов, пританцовывали с нетерпением на месте. С визгом и гоготом устремлялись к подходящему транспорту. Веселой
