12. Парад
Машку встречали всей толпой на летном поле. Стоянки нашего полка были с другой стороны от аэровокзала, поэтому мы на правах хозяев пришли (нагло приперлись, как сказал дежурный по стоянке) прямо к самолету. Как только Машка появилась на трапе, мы нестройно, но задорно троекратно прокричали "Ура!", чем вызвали легкое смятение среди пассажиров. Еще бы, какие-то мужики в летной форме что-то кричат и машут мятыми фуражками! Но наша красавица, одетая в белую блузку и микроскопическую юбочку, не смутилась, а гордо «надежная, как весь воздушный флот» спустилась вниз. Под самолетом она поставила сумку и с разбегу бросилась мне на шею и, покрывая лицо поцелуями, жарко зашептала:
– Милый, любимый, я соскучилась, я так ждала…
Затем она со всеми обнялась и расцеловалась. Все обрадовались, что Машка снова с нами, а она своим счастливым сиянием затмевала солнце в зените. Потом мы, уже вдвоем, сели в такси и поехали в отель. Из отеля мне пришлось сразу вернуться в полк, потому что я не знал, какая у нас будет встреча с Машкой, и не отпросился.
Вечером, на полчаса раньше назначенного времени, дисциплинированная Машка прибыла в полк за мной. Надо сказать, что она очень ответственный человек, никогда ничего не забывает, все помнит и выполняет точно и в срок, как написано в «Уставе женской службы». Заняв место на плацу, около трибуны, стала смиренно, с видом монашки, ждать. Я всегда удивлялся Машкиному таланту беспрепятственно проходить всякие КПП и проходные. Там, где меня всегда отшивали, и я лез через забор, Машка спокойно проходила. Вот и сейчас она свободно прошла в расположение полка.
Машка была одета в короткое, совсем не монашеское, очень красивое красное шелковое платье, красные лаковые туфли на шпильке, в распущенных волосах у нее был красный шелковый бант. В облегающем платье Машка выглядела просто шикарно! Ее появление вызвало легкий ажиотаж в рядах личного состава, а я чуть не лопнул от гордости, когда все узнали, что эта шикарная девочка моя! Я уже считал себя снова вступившим в права обладания, и называл Машку «своей». Чему она была только рада!
Коля, старшина роты, вдруг стал проявлять несвойственную ему излишнюю активность. Приказал строиться, как положено, а не как обычно «организованной толпой...». Мы как раз собирались на ужин в столовую. С руганью и угрозами кое-как собрав строй, погнал нас по плацу вкруговую, а не по прямой, как всегда. И тут я понял его мысль, подойдя на расстояние одного линейного, он вдруг как заорет своим трубоподобным голосом:
– Рррррота! Смир-НО, ррррравнение на пра-ВО!
Строй сразу выровнялся и взял ногу, мимо Машки мы проходили парадным строем, так, как будто всю жизнь служили в Кремлевском полку. А до этого, по выражению ротного, наш строй назывался – беспорядочный сброд! Принимая парад, наша счастливая красавица даже слегка покраснела.
Этот импровизированный парад прошел без приключений. Обычно, как только мы переходим на строевой шаг, какой-нибудь умник обязательно напомнит мне – а как там «линейные»? А другие умники обязательно засмеются. Эта однообразная шутка мне уже порядком надоела, но я обычно молчал, потому что она имела под собой основу.
«Линейные» – это военнослужащие, которые на парадах стоят по правому краю плаца. По ним держат дистанцию между колоннами. На больших, масштабных парадах после слов «остальные направо», дают команду «одного линейного дистанции». После этой команды линейные идут строевым шагом или бегут вдоль плаца и встают на свои места – нарисованные на плацу квадраты.
В Советское время проводилось два парада в год. На День Победы и на годовщину Революции – 7 ноября. Луганск – областной город, поэтому парад войск гарнизона проводился обязательно. Наше училище обычно выставляло на парад две роты, одну из них нашу! Я парады не любил, осенью по три часа в день мерзнешь под дождем на тренировках, весной на жаре стоишь.
На одном из парадов назначили меня линейным. Сказали: честь, почет, все тебя увидят, будешь звездой – по телеку покажут! Портрет в энциклопедии напечатают! Народ будет слагать о тебе песни, сказки и легенды. Твое имя прославился в веках. Ну-ну! Как я уже рассказывал, задача линейного предельно проста: мне, как первому, нужно добежать до конца плаца и стоять по стойке «смирно», ждать, пока все не пройдут. Ждать недолго, минут пятнадцать. Это парадный строй стоит часа полтора, ждет, пока закончатся поздравительные речи. Правда, бежать нужно далеко, с автоматом в руках, с прямой спиной и высоко задрав голову!
Парад на День Победы 9 мая. Партийный и хозяйственный актив города, ветераны при орденах и медалях, местное телевидение. Нарядные женщины и дети. Строгие мужчины в костюмах. Пионеры в красных галстуках и с барабанами, спортсмены-комсомольцы. Военные в строю. Вот она – мощь и нерушимость Советского Союза.
Накануне ночью прошел сильный дождь, оставив на площади множество луж. С одной стороны, это хорошо, хоть какая-то свежесть, с другой – маршировать по лужам плохо.
Отцы города и ветераны управились со своими речами за час. Командующий парадом принял доклад и занял свое место, сводный оркестр грянул парадным маршем – я встал наизготовку и по команде, побежал, высоко подняв голову и прижимая к груди автомат. Бегу прямо по лужам, под ноги не смотрю, так, слегка кошусь вниз и стараюсь сильно по лужам не топать. И тут вижу вдалеке, прямо по моему маршруту, набросаны толстые кабели! Это телевизионщики, в погоне за эффектным кадром, поставили камеру у меня точно по курсу! И я бегу прямо на них. Сворачивать нельзя, справа ветераны и почетные гости, слева площадь! Бегу прямо, надеясь не наступить на кабели. А бежать еще далеко, метров пятьдесят. Чувствую ногами: лужа – кабель – снова лужа – опять лужа – кабель – кабель – только бы ногой не зацепиться – уже рядом – лужа – кабель – снова кабель – опять кабель – нога, ногаааа! Пролетев по воздуху еще метра три, я со всего маху плюхнулся в лужу прямо перед камерой! Острая боль пронзила колено. Я немного полежал, приподнялся и отполз в сторону, справедливо решив, что и без меня обойдутся.
Славу и почет я себе по-другому представлял. Передача парада шла в прямом эфире, и мое падение по телеку раза три повторили – так я живописно падал в лужу! Потом вечером в местных новостях снова повторили, но уже с издевательскими комментариями. На следующий день в городе меня узнавали все. Кто-то тыкал пальцем и ржал, некоторые мужики, как старые знакомые, предлагали попить с ними пива, сердобольные старушки спрашивали – не ушибся, внучек? Особо твердолобые осуждали – как ты мог, это же парад!
Но больше всех переживала Машка. Во-первых, я здорово ударился и сильно разбил колено, хромал почти месяц. Машка уже имела опыт лечения моих травм, я регулярно падал с заборов – это из-за того, что приземляться приходилось, не видя куда, в полной темноте, а там, внизу чего только нет! Ломал пальцы и царапался о ветки – результат драк за Машку, побегов от патруля и опозданий в роту. Но тут она не на шутку испугалась. Она вычитала в Медицинской энциклопедии, что из-за такой травмы (как она думала, разрыв связок), мне могут ногу ампутировать! Угроза ампутации произвела на нее такое сильное впечатление, что она готова была сама таскать меня на себе. Разругав повязку, которую мне наложили в «скорой», она решила лечить меня сама. По десять раз на дню перевязывала мне бинт, чистила и смазывала рану. Травма была не серьезная, большая ссадина и сильный ушиб, зато выглядела ужасно – опухшее колено сине-фиолетового цвета! Я знал об этом, но молчал. Мне очень нравилось, как Машка обо мне заботится!
Во-вторых, подруги заклевали ее издевками: женский коллектив – это змеиный клубок. В-третьих, она не знала, как себя вести и как реагировать, когда в городе ко мне все пристают! Бедняжка сгорала от стыда и плакала от обиды за меня. Но через пару-тройку недель все улеглось. Хотя особо памятливые узнавали меня вплоть до выпуска. А свои подкалывали постоянно, но по-дружески, не обидно.
