13. Палуба
В связи с приездом Машки, все карусельщицы были сразу отставлены. Потом, правда, самых достойных и красивых призвали обратно, для массовки. Они Машку сразу возненавидели, что очень зря. Если бы не она, то максимум, на что им можно было бы рассчитывать, – это пиво и пляж, да и то пиво наполовину за их счет. По ресторанам их водить никто не собирался, хотя была одна из Питера, которая сама водила нас.
Эта, питерская, один раз устроила грандиозный скандал в ресторане. Как-то сидим большой компанией, медленно пьем сухое вино, болтаем, на эстраде играет ненавязчивая музыка. Вдруг подходит ко мне высокая, симпатичная блондинка и ласковым голосом приглашает меня на медленный танец. Я окинул ее оценивающим взглядом, мне она показалось староватой, хотя ей было-то всего лет тридцать. Во время танца она сильно прижималась ко мне и горячо дышала, но молчала и ничего не говорила.
После танца я проводил ее к столику, на месте она отодвинула салфетку и достала сложенный в несколько раз клочок бумаги и незаметно дала его мне в руку. Оказывается она уже подготовилась и пришла сюда с конкретными целями! Я, не развернув его, сунул в карман, сказал «Спасибо за танец» и вернулся к своим. Подхожу к своему столику, а питерская уже сверлит меня взглядом. Я не придал этому значения, потому-что сам в это время флиртовал с двумя другими. Вдруг питерская встает, берет бокал с красным вином и решительно идет к блондинке. Подходит к ней и со всего маха выплескивает вино ей прямо в лицо! Потом подскочила и начала рвать ей волосы и колотить по голове, истерично крича:
– Я тебе покажу, курва крашенная, как чужих мужиков уводить!
Сразу подбежали официанты и разняли их.
Во дела-то! Я и знать не знал, что питерская на меня глаз положила! Почему она со своими подругами-карусельщицами разобраться не захотела, а накинулась на эту блондинку? Не поймешь вас, женщин.
Я потом почитал записку, там был написан адрес какого-то пансионата и имя – как обычно, Мария! К ней я не поехал, хватит с меня Машек!
В ресторан собрались ехать чуть ли не полроты! Был арендован ресторан «Приморский», самый лучший в городе. Его верхняя веранда называлась «палубой», и оттуда открывался прекрасный вид на море и морской вокзал. Вдалеке, в вечерней дымке, растворялись корабли, солнце плавно садилось за горизонт. На эстраде играл ансамбль, кормили вкусно и неразорительно.
Вечером в ресторане Машка сияла, блистала и искрилась. Настоящая королева (или принцесса) вечера. Она со всеми потанцевала, со всеми пошутила и посмеялась. Я наблюдал за ней со стороны. Машка здорово изменилась. Внешне она похорошела, нет предела совершенству. А внутренне она повзрослела. Стала знать себе цену, во взгляде появилась уверенность, на карусельщиц смотрела со снисхождением и даже с сожалением. Такого за ней раньше не наблюдалось, хотя это даже к лучшему! Поблистав на вечере, мы вдвоем отправились в отель продолжать индивидуальную программу.
Ночь была бурная и насыщенная, Машка показала, что опыт никуда не делся. В перерывах мы стояли на балконе и смотрели на море. Голая Машка в лунном свете была особенно восхитительна и обворожительна, все впадинки и выпуклости ее молодого тела были соблазнительно оттенены. Легкий морской бриз развевал ее волосы. Я смотрел на Машку и любовался. Она же, напротив, хотела, чтобы я ее обнимал, целовал, ласкал, хотела сидеть у меня на коленях и висеть на шее. Мне же хотелось, чтобы она отошла подальше, чтобы лучше ее разглядеть, – все не мог насмотреться на такую красоту! Она надувала губки, но выполняла – дисциплина! Вот так, разглядывая ее, я поймал себя на мысли, что я совсем ее не люблю. Да, она мне нравится, даже очень, но – не люблю. Вот такой парадокс: сегодня я видел столько людей, готовых на многое, чтобы оказаться на моем месте, которые любили бы ее больше жизни... а я вот не люблю!
Догадливейшая Машка прочитала мои мысли, за ней такое водится, посмотрела на меня, как на несмышленого ребенка, подошла ко мне и нежно обняла за шею. И молвила красавица:
– Милый, меня не обязательно любить, мне достаточно, что я тебя люблю сама. Я только хочу быть рядом с тобой, только рядом. Но только я одна!
Мне так стыдно стало! Леха, что же ты делаешь! Зачем обманывать ее надежды, она же тебе не нужна, зачем... Машка почувствовала это и еще сильнее прижалась ко мне.
– Не переживай, – прошептала она, – я же сама приехала. Я стану такой, что ты сам не захочешь меня бросать, любимый, пойдем в кровать, я уже хочу тебя.
Угрызения совести у меня сразу улетучились, я взял ее на руки и понес в кровать. Машка вцепилась мне в шею одной рукой, а второй потянула к себе, чтобы поцеловать, я, ничего не видя перед собой, споткнулся и упал с ней на ковер. На ковре и продолжили до утра.
Надо отдать Маше должное, она больше никогда не спрашивала, люблю я ее или нет. Хотя сама говорила о своей любви постоянно и мне, и всем! Ну и еще ревновала иногда, но я старался повода не подавать. Она была настроена очень решительно – всегда меня называла только так: "МОЙАлёша», вот так, одним словом, и никак иначе. Она всегда так говорила, как будто это мое имя! Мне это нравилось, да и сама она мне нравилась, с ней всегда весело и легко!
По поводу ревности. Машка была очень ревнива. Мне она старалась этого не показывать, но всем девчонкам, которые попадали под ее, даже малейшее, подозрение, она строила всяческие козни. Вот и сейчас, прежде, чем собраться ко мне в Мариуполь, она решила разобраться с моей предыдущей подругой, тоже Машкой. Точно не знаю, как было, она всегда отнекивалась, но говорят, моя волосы ей повырывала и лицо расцарапала, а ногти-то у моей ого-го! Машка боролась за свое счастье решительно и бескомпромиссно, не останавливаясь ни перед чем!
Я взял в лазарете справку, чтобы на полеты не ходить, поговорил с Митричем, чтобы он шум вдруг не поднял. Коля дал мне увольнение на пять суток, хотя в полк мы каждый день заезжали, показать, что с нами все в порядке. Все остальное время мы с Машкой наслаждались друг другом, морем, солнцем, летом. Ходили на концерты, гуляли по набережной, танцевали по вечерам в приморских кафе, днем дурачились на пляже. Любили друг друга, нежно обнимались и целовались. Мы были молоды и счастливы!
Через пять дней счастливая и полностью удовлетворенная Машка на этот раз уже военным бортом должна отправилась домой, ждать меня со стажа, а я отправиться долетывать. Машка собрала свои вещи, мы сели в такси и отправились на аэродром. В машине Машка, как обычно, прижалась ко мне, почти легла. Мурлыкая про себя какую-то песенку, взяла себе в ладошки мою правую руку, стала нежно гладить ее и рисовать пальчиком узоры, отдавая предпочтение области вокруг безымянного пальца.
- Ну, что, мой любимый, ты рад, что твоя Мэри снова с тобой? - тихо, не глядя на меня спросила она. Потом хитро стрельнула глазками, - скажи, я же лучше их?
С самого момента ее прилета я ждал этого вопроса и Машка сгорала от нетерпения это спросить. Ее прямо распирало от любопытства. Она даже неоднократно раскрывала рот для этого, но почему-то не спрашивала. Теперь она уверилась в своем положении и рискнула. Я погладил ее по головке, и тихо ответил: "Рад". Но Машку интересовало совершенно другое. Что я рад ей - это она и сама видела. Она резко повернулась ко мне лицом и отчеканила:
- Нет, ты мне скажи, что я - лучшая!
Я поднял ее за подбородок и поцеловал:
- Ты самая лучшая.
Машка с наигранным сомнением посмотрела на меня:
- Да? И в чем же я лучшая?
Она снизила голос до шепота, и, не обращая никакого внимания на таксиста, стала перечислять свои постельные навыки и умения. Потом похвалила красоту своего лица, грудь, попку, ножки и фигуру в целом. Затем стала хвастаться своими умственными, кулинарными и прочими способностями. Закончив тираду она вопросительно уставилась на меня:
- Ну, что скажешь?
Ну ты Маш даешь! Ты хочешь, чтобы я обсудил с тобой, что и как я делал с другими девчонками? Это уж слишком. Но чтобы не дать Машке пищи для новых вопросов, лучше сразу признать всех моих бывших подруг полными неумехами.
- Машенька, все они ничего этого делать не умеют. Ни в постели, нигде. Успокойся, ты - самая лучшая.
Но Машке, как и всякой женщине, понадобились подробности: что и как конкретно, они не умеют делать. Она осмелела совсем, и стала перечислять по именам всех моих "промежуточных" подруг. Всех, даже тех, с которыми у меня не сложилось. У всех она находила массу недостатков и давала им уничтожительные характеристики. Да... Машка зря время не теряла. Я попытался отшутиться:
- Маш, я может порочащие связи и имел, но замечен не был.
- Как это не был? Я, конечно, свечку не держала, но твои бестолковые подружки все сами растрепали! Где ты таких болтливых дурочек находишь? Одна я у тебя умная! Да?
Пора отбиваться, а лучший способ это нападение:
- Маш, ты так много спрашиваешь, а сама мне ничего рассказать не хочешь?
- Вообще-то совсем не хотела. Но если хочешь - слушай. Я прекрасно проводила без тебя время - каждую ночь плакала и ждала тебя. На все выходные приезжала в училище и снова ждала тебя. Много раз ждала тебя на "нашем" месте. Мерзла, плакала и ждала. Вот так, мой Алешенька, это все мои развлечения.
Черт меня за язык дернул, зачем я спросил? Машка с легкостью отбила мой натиск и перешла в контратаку.
- Любимый мой, твоя Мэри всегда тебе верна. Помни об этом.
Я прижал к себе Машку и поцеловал.
- Я знаю, милая моя.
- А ты? Ты, когда тискал этих дурочек, о чем думал? Наверно обо мне? Теперь можешь всех их забыть, я уже до каждой добралась.
Я ущипнул ее за попку и сказал:
- Маш, через час ты будешь в самолете лететь в Луганск, неужели тебе больше нечего сказать?
- О, мне всегда есть что сказать. Знаешь, что я главное для себя уяснила? Ты так усердно плел мне про себя всякие геройские сказки, и я конечно в них сразу поверила. Ты перед всеми хватался мною. Ты распушил хвост как павлин, ты кукарекал как молодой озабоченный петушок, ты стоил из себя одновременно мачо, казанову, донжуана и пытался произвести на меня неизгладимое впечатление. И это все ты делал для меня. Только для меня и исключительно для меня. Значит я тебе еще нужна и интересна. А больше мне ничего не нужно.
Да... Я и не думал, что Машка сильна в психологии и аналитике. Хотя мы друг друга стоим: Машка была неотразима в своей красоте, а я постоянно хвастался. Поэтому женщины красятся, а мужчины врут. На этом наш мир и стоит.
Во время полета, вместо того чтобы тихо сидеть в салоне, Машку понесло в кабину, где она буквально изнасиловала экипаж вопросами. Ей все нужно было узнать, все посмотреть и потрогать. Посидела на месте помощника командира, со страхом подержалась за штурвал.
Потом спустилась в кабину штурмана, там интересней, остекление по кругу, все видно, как на ладони. Штурман корабля был подвергнут допросу с пристрастием, он показал все полетные карты, бортовой журнал, аэронавигационные сборники. Объяснил, что нарисовано на карте и как это выглядит на земле. Рассказал про все приборы, лампочки, указатели и тумблеры в кабине, зачем они нужны, что показывают и делают. Работа штурмана в