1987-й
«У мужа всё по-прежнему, - постоянной работы нет, редкие публикации в газете, выезды на выступления по области и рассказы не пишет... А меж тем мечтает построить домик под городом, копаться на грядках, но сегодня…
Сижу в зале, шью дочке платье. Входит, присаживается:
- Хочешь, прочту свой новый рассказ-притчу?
- Давай, - отрываюсь от швейной машинки.
- Читал его своим начинающим литераторам, а они не поняли.
- Читай мне, - улыбнулась. – А вдруг пойму?
- «Верность кормушке» называется.
Старый писатель... голубь на карнизе, которого тот кормит каждое утро... Кончил. Молчу.
- Чего молчишь?
- Ну, что тебе сказать? - медлю. - Трудно вот так, сразу... - И снова тяну паузу. - Что ж ты такие короткие рассказы писать стал? – опять улыбаюсь: – Антон Павлович Чехов* - в начале, а ты - в конце. - Теперь он молчит. - Тебе бы значительное что-нибудь написать, - начинаю красться к своей теме: - Я понимаю, материал сам не придёт... может, только с подоконника... - Нет, не вспыхнул. Тогда смелею: - Тебе бы с год в районной газете поработать, ведь в неё-то, поди, возьмут? – Вижу, начинает злиться. - Работа, конечно, силы вытягивает… - делаю попытку смягчить его реакцию.
- Да, вытягивает... - кидает раздраженно.
- Но в то же время, - подхватываю: - подбрасывает темы. Ведь в нашей жизни что-то начинает меняться и Горбачев* обещает…
- Работал я, знаю... - прерывает.
- Не злись, - уже стараюсь успокоить: - я ж не заставляю тебя работать. - И подождала: что ответит? Нет, промолчал. Тогда договорила: - А то, что написал... притчу, как называешь... она понятна: да, за кормушку надо платить свободой. Не знаю, почему твои начинающие не поняли? А мне рассказ кажется дидактичным. Извини. Он - как «Камешки на ладони» Солоухина*. Раздражает меня подобное... хотя всё вроде бы верно.
Ничего не ответил. Ушел в свою комнату.
... Приехал с выступлений по области с местным поэтом Фатеевым и, посмеиваясь, рассказывает:
- Стоит он на трибуне и, рассчитывая на смех в зале, говорит: «Но есть поэты, которые пишут вот такие стихи: «Бежит вода из кранта, забытого заткнуть...», а зал молчит.
И дальше: ждут они после выступления машину, в трех шагах от них топчутся мужики, но вдруг один подходит и говорит Фатееву: «Извините, пожалуйста, но вот Вы говорили про стихи... Один особенно запомнился, про крант про этот. Это точно, безобразие, конечно. Сколько ж этих крантов не закрытых по городу нашему! И льется, и льется вода из них, и никому дела до этого нету».
Фатеев задвигал челюстями, что-то хотел ответить мужику, но поперхнулся... и заковылял прочь.
... Вчера за ужином Платон бросил:
– Жена, скоро у меня день рождения. Как отмечать будем? – И взглянул пытливо: - Звать гостей домой или отметить в мастерской Махонина? Приглашу туда еще Виктора Якушина, да и всё.
- Конечно, для меня лучше, если б «да и всё».
И хотела еще добавить: ведь при нашем дефиците денег и продуктов хорошо накормить компанию гостей ох как проблемно! Но не сказала, - может, сам поймет? И пояснил:
- Но если у Махонина, то подарков не будет.
- Да хрен с ними!.. с подарками, – обрадовалась: - Зато выпьете с друзьями, посидите, отведёте душу...
- Ладно, подумаю, - пообещал.
... Обычно, когда приезжаю из Карачева, все мускулы в теле кричат от усталости! Но на душе бывает отрадно, а вот сегодня...
Платон встретил во «фраке», - только что пришел с какого-то банкета, - и я вроде как в шутку пробурчала:
- Во, жена с поля, а муж - с бала.
Но потом пошло... про себя: ходит мой муж чистенький, спит, сколько хочет, не перенапрягается… его любимое словцо!.. как я.
- Чего такая? - подходит, спрашивает... как на грех! - Устала?
Ничего не отвечу, только плечом дерну. Но позже, когда буду сидеть на диване, поджав под себя ногу, выдам всё же остатки своего тайного монолога:
- Бьются мои родные, бьются, а... Надоела нищета. Надоела и наша… хоть и чистенькая.
Подождала ответа, а он только и вздохнёт. Тогда, чтобы отвлечься, спрошу о свадьбе его сына Сережки, и он начнет рассказывать, но скупо, неохотно: невеста, мол, некрасивая, да и родители её «какие-то»…
- Кстати, - вдруг встрепенётся: - Алена тоже регистрируется восьмого июня.
- Да?.. Надо бы подарить что-то.
- А я уже договорился с Махониным, что даст в долг триста рублей.
И у меня дрогнет сердце: опять долги! Но ничего не отвечу и только опять «нырну в себя».
... Прочитал мне сегодня свой подправленный рассказ «Помни о смерти» о стариках-пенсионерах, которые работали при Обкоме, а теперь хочется им, чтобы память о них «осталась в веках».
- Интересней рассказ стал, но… - Взглянул вопросительно: - Но интонация-то автора осталась и слышится в ней явно: не принимаешь своих героев, а ведь…
- А ведь должен?
- Ну, не должен, конечно, но если и редакторы «услышат» то, что я, ему не сдобровать.
Но переписывать не стал и отослал в популярные московские журналы «Огонёк» и «Знамя». Будем «ждать ответа, как соловей – лета».
... Отмечал свой день рождения у Махонина в мастерской. Приготовила им целую гусятницу плова с последним куском мясом, которое дочка привезла из Москвы, взял ещё банку маринованных помидоров, две банки рыбных консервов, кусок сала, две бутылки водки, за которыми накануне простоял в очереди часа три, так что вернулся без подарков, но пьяноватый и довольный.
... Возвратили Платону рассказ из «Огонька. «Интересен ваш подход к теме, - пишет рецензент. - Пожалуй, в современной литературе ещё никто так не подходил. Но вы пишете по-журналистки усреднённо».
- Стиль у меня не хуже, чем у многих писателей, - размышляет грустно: - Гранин* пишет не лучше, Быков*, Залыгин*...
- Да, конечно, - хотела утешить, а он неожиданно подытожил:
- Но все же теряю в себя веру.
- А чего ты теряешь-то? Не знаешь, почему отказали?
Молчит, смотрит в окно.
- Да потому, что… как там у него? «В современной литературе ещё никто так не подходил…»
Ничего не ответил мой писатель и непослушный журналист, вытесненный на задворки «обстоятельствами».
... Ездили всей семьей в лес за ежевикой. Вначале - автобусом, потом сели в вагончики узкоколейки, которая углублялась в лес, и уже поехали, но на ходу спрыгнули, - начинался дождь.
- Пошли вон в тот лесок, - всё же тянула: - Ведь дождик чуть-чуть моросит, грибков поищем…
Дети упрямились, Платон согласился и через какое-то время отправили их автобусом домой, а сами углубились в лес.
Но снова пошел дождь. Укрылись под лосиной кормушкой, сидели, слушали шум дождя, ели бутерброды, запивая горячим чаем из термоса... Когда дождь перестал, брели к трассе вдоль лесной дороги по мягкому, чавкающему настилу ельника, вдыхали ароматы отяжелевшей от влаги зелени, срезали скользкие грибы... Домой ехали тоже в дождь почти пустым автобусом.
И то был праздник!
... Возвратили из журнала «Знамя» рассказ «Помни о смерти», тоже поблагодарив «за внимание».
- Пробиться стало почти невозможно, - грустно жалуется Платон. - Раньше были бездарные разбойники, а теперь, когда свободнее в прессе стало, даровитые повынимали из своих столов залежавшееся, вот и...
И, наверное, он прав.
... Звонил какой-то мужчина и просил передать Качанову, что, мол, на Дормаше есть место в многотиражке.
- Может, пойдешь туда? – спросила, когда вернулся с выступлений. – Как-никак, а будет постоянная зарплата, да и наблюдения «в сложный перестроечный период».
- Не охота устраиваться. Да и к брату в Донбасс съездить надо, - отрезал тихо, но решительно.
«Вот это да!.. – ахнула про себя: - А я-то молюсь перед сном: Господи, ни о чем тебя больше не прошу, только сделай так, чтобы муж получал хоть небольшую, но постоянную зарплату!»
... Сегодня: собирается в Зимогорье к брату Жоре и берет с собой Глеба, а тот, как назло!.. на практике залил голубой краской туфли и брюки. Но брюки оттер ацетоном, а на туфли не хватило. Что делать? Поехал искать его по магазинам, но не нашел, а когда вернулся, пробурчал:
- Эти туфли надо уже на свалку выбросить или цыганам отдать.
- Выбрось. Отдай. - завелась я с пол оборота: - И иди, купи новые… за свою ПТУшную* стипендию.
Подхватил эстафету и Платон:
- Избаловали сына! За двадцать пять рублей туфли ему купили, а он... Надо осторожней быть... с красками.
В общем, испортили парню настроение напрочь.
Но позвонила дочка с работы: достала, мол, ацетон и пусть Глеб к одиннадцати подъезжает к проходным. А уже в четырнадцать - поезд. Но все ж съездил и снова стал оттирать краску. А Платон всё ворчит, ворчит, и я воздеваю руки к небу:
- О-о!.. Ну, улыбнись же ты хоть разочек, батя! Перед дорогой-то!
Обиделся:
- Вечно вам нехорош!
За обедом сын сидел насупленный и я спросила:
- Не хочешь ехать?
- Не хочу.
- Ну, тогда сдавайте билет.
А Платон - опять:
- Хочешь, как лучше... - И к Глебу: - Я в своё время…
О-о!.. И до самого ухода рефреном - эти туфли: краску-то с них оттерли, но тёмные пятна остались.
- Глебуш, - попыталась его взбодрить: - да не обращай внимания на эти чёртовы туфли! Представь, что мода такая пошла... с пятнами.
Но наконец-то уходят. Машу им с балкона рукой. Проплывают внизу: лысеющая голова Платона и в голубую клеточку рубашка Глеба… та, что из уцененного.
... Из Зимогорья вернулись загорелые и довольные. Все дни ощущаю в муже перемену, - словно вспыхнул в нём какой-то внутренний согревающий свет.
Вот бы навсегда!..
... В анкетах «Рабочего» читатели называют статьи Платона лучшими.
- Конечно, пишу я неплохо, - услышала за обедом, - но…
- Но в последнее время ты ничего не пишешь для центральных газет, - подхватила.
Ничего не ответил. Потом пошёл пройтись, возвратился и с порога - на дочку:
- Почему со стола не прибрала?
Сын под руку подвернулся, и - на него!.. а тот:
- Во, не успел прийти, а уже всем настроение испортил.
Дал ему в лоб щелбанец. Я вроде бы на всё это не прореагировала, но чуть позже размечталась вслух:
- Как хорошо, когда муж целыми днями на работе!
- И когда денег кучу приносит, - не смолчала дочка.
- Да деньги не столь важно, - извинилась за неё: - а вот настроение семьи...
И снова Платон ничего не ответил. И прошёл к себе. И закрылся.
... Ни впечатлений, ни встреч. В такие дни словно уходит земля из-под ног и не за что зацепиться, чтобы не лететь в тоску, в безысходность. А тут еще и Платон:
- Жизнь, Галина Семеновна, - ошибка.
Но вечером закружила метель… Люблю метели! В них - движение, игра. Сопротивление чему-то? Или метущаяся, буйствующая энергия что-то обещает? Вот, мол, только отбушую и... Момент ожидания.
... Конечно, какие-то перемены ощущаются в нашем замкнутом социалистическом лагере, но только там,
