Зима в этом году была на редкость контрастная. Как только природа отыграла своё бабье лето, сразу и началось. Холодные ветра с дождём, со снегом. С утра подморозит, к обеду всё растает. Слякоть, промозглость, сырость. Но это ещё не зима, преддверие зимы – осень. Прошёл ноябрь, и в декабре навалило снегу. Кусты крыжовника почти все утонули в снегу. Такого обильного снегопада в начале зимы даже старожилы не помнят. Стоял лёгкий морозец. Солнце светило, но согревало слабо. Дни стояли просто чудесные. И такая погода простояла до Нового года. В Новогодние дни погода тоже на редкость была хорошая. Было тихо и морозно. Снег большими белыми хлопьями падал, кружась на землю. Так и веяло от всего милым детством, благодатью и желанием жить и жить… Дед Мороз, ёлка, подарки. Как всё это было давно. Прошло, но осталось в памяти.
Январь начался ветрами и осенне-промозглой слякотью. Морозы сдали под натиском южных антициклонов, но было ещё холоднее, чем в декабре, когда морозы стояли 15-20градусов. Снег увял, присел, посерел и почернел. Деревня стала выглядеть неприглядно. Серые заборы. Тёмные сараи и шиферные крыши домов. Всё это наводило тоску и уныние. Человек живёт и не замечает, как он зависим от погоды. В деревне всё замерло – тишина. Только собаки брешут, да корова где замычит. Георгий зашёл в сарай и выгнал уток на улицу, тепло, пусть гуляют. А сам занялся чисткой сарая. Выгреб навоз, сменил подстилку. Потом, во дворе пересчитал уток, - два селезня и шесть уточек.
За ужином стали с женой решать вопрос, оставлять уток на развод или нет.
- Жора, давай всё-таки зарубим. Погоду обещали в дальнейшем морозную и зиму долгую. Да по народным приметам и весна должна быть холодной. А сарайчик у нас плохонький, замёрзнут утята.
-Ну, сарайчик я Мария подлатаю. Это не проблема. Рубероид купим, заднюю стенку обошьём. Дверь утеплим. Соломы больше натолкаем.
- Соломы.…За ней ещё ходить надо. А кому? Тебе некогда, на работе с утра до ночи. У меня тоже дома дел полно. Да и проверяют теперь, стерегут солому-то. На центральном, говорят, сгорело три стога. Толи случайность, толи поджог. Так что с соломой может и не получится.
- Да ладно тебе. Это уже не твоя забота. Попрошу ребят скотников, они мне целый рыдван за бутылку самогонки привезут.
- Бригадир, а подчинённых спаиваешь. Да и тебе ли воровать колхозное, ты же…
- Ладно, ладно, знаю… нехорошо, не к лицу и так далее. Так что с утками делать будем?
- Давай оставим пару уточек и селезня, рискнём.
Оставили. Сарайчик Георгий подлатал, утеплил. Солому всё-таки выписал через сельсовет пол тонны. Председатель пошёл навстречу, как бригадиру и как ударнику труда, да ещё и общественному деятелю, что на селе ценилось не мало. К кону января затрещали морозы, настоящие – Крещенские. Георгий в сарайчике соорудил электрический камин, дежурил по ночам. Спираль открытая, а кругом солома, опасно оставлять без присмотра. Морозы стояли такие, что аж дом трещал и стонал, вздыхая. Но стоял. Сруб-то старый, нижние венцы дубовые. Такой сруб морозами не проймёшь. Потрещит, потрещит, да выстоит натиск мороза. Холод в избу не проникал. Георгий сам ещё раз проконопатил все венцы и обшил сруб тёсом. Да и Русская печь, что стояла на кухне, почти не остывала. Так что в избе иногда, к вечеру даже жарко становилось.
Морозы стояли долго. Начали отступать лишь в конце февраля. В это время утки начали откладывать яйца. Мария каждый день проверяла гнёзда, и если было яйцо, забирала. Первые яйца можно пускать на еду. Георгий утиные яйца не любил, и Мария клала их в тесто, для блинов и пирогов.
- Что-то пока ещё одна несётся, и то, через два дня на третий, - сказала Мария, вынимая из печи ухватом горшок с томлённой пшённой кашей на молоке. – Обычно, в конце марта на гнездо должны садиться.
- Милая ты моя. Это мы – люди, уже оторваны от природы на опасное для нас расстояние. А животные своё дело туго знают. У них инстинкт ещё работает, и соображалка тоже, в отличие от нашей. Холодно ещё, вот и не несутся, выжидают.
- Может быть, - согласилась Мария и сняла с горшка тряпкой крышку. Кухня сразу наполнилась вкусным ароматным запахом. Всё-таки, самоё лучшее, что человек придумал за всю свою эволюцию – это Русская печка. Она и согреет, и накормит, и намоет, (раньше в Русской печи мылись как в бане). – Садись, учённый ты мой, кушать будем.
- Это мы завсегда, - улыбнулся Георгий, горячий ароматный дымок, исходящий от каши уже щекотал ноздри и вызывал спазмы в желудке.
Действительно, первая утка села на гнездо уже в конце апреля. Весь март был ещё холодный, и случались сильные ночные заморозки. Синоптики на этот раз не обманули, народная примета сошлась, а у уток сработал природный инстинкт.
- Только одна нанесла яиц в гнездо, а вторая несется, где попало, по углам, а теперь вот, когда стали выпускать и под верандой. Слазил бы, да посмотрел, - доложила обстановку Мария. Георгий слазил, нашёл гнездо, но яйца уже не годились для высиживания.
– Георгий, заделай лаз-то, может ещё нанесёт в сарае.
- Да нет. Думаю, что не нанесёт – характерная уточка попалась.
- Что делать будем?
- Надо посмотреть, где ещё нестись будет и там сделать гнездо как положено.
Через два дня Мария высмотрела. Утка облюбовала старую веранду, и под ней устроила своё новое гнедо. Георгий слазил и туда, поправил гнездо, обложил соломой.
- Ну, всё. Пусть теперь несётся, тревожить больше её не будем. Только боюсь, ничего не выйдет, земля ещё очень холодная, промерзнут яйца.
- Она ещё странная какая-то, - сказала Мария, - днём сидит на гнезде, а по ночам, когда самый холод разгуливает по двору.
- А – а… - махнул рукой Георгий, - пусть делает что хочет, сколько можно с ней возиться. Та, что в сарае-то сидит, с ней-то всё в порядке?
- Там всё в порядке.
- Ну вот и ладно, хоть одна да высидит, – на этом прения и хлопоты закончились. Все дела передали обычному; - «что будет, то и будет».
Через три дня и Георгий и Мария обратили внимание на то, что утка со странностями не вылезает из под веранды.
- Наверно уселась на гнездо, - сделала свой вывод Мария, - только зря просидит, впустую это…
- Ладно, пусть себе сидит. Не сгонять же её, в самом деле.
Животные, не в пример человеку лучше чувствуют Природу-Мать своим животным инстинктом, который, мы, люди, благодаря нашим умственным способностям, безвозвратно утратили. Утки ждали тепла, у них был свой календарь и свой барометр. Вскоре, вслед за странной уткой уселась на гнездо и та, что осталась в сарае. На неё-то Георгий и Мария и возлагали свои надежды.
Время весны протекает быстро, стремительно, как тает снег, под лучами весеннего солнца, как стекают ручьи с пригорков, наполняя водоёмы в низинах. Май пролетел, как и не был вовсе. За хлопотами, за весенними радостями, Георгий и Мария забыли про уток. А чего о них беспокоиться. Когда утка садиться на гнездо, то ей уже ничего не надо. Она не ест и не пьёт, и не встаёт с гнезда до тех пор, пока не выведет своё потомство.
Май пропал, и июнь уже на исходе. Ждёшь лета долгую зиму, а приходит оно, и… не успеваешь насладиться ни теплом, ни летними радостями. Да в сельской жизни и некогда любоваться летом. Летом в деревне самая пора работы. С утра и до ночи. С ранней весны и до поздней осени. В самом конце июня – 29-го, из сарая наконец-то вышла, шатаясь и осматриваясь, утка. Мария тот час юркнула в сарай и вышла разочарованная.
- Ну что там, - спросил беззаботно Георгий, он отбивал косу, сидя на старой чурке.
- Всего два утёнка. Остальные яйца или были болтуны, или испортились. Они занесли уток в дом, чтобы подкормить и дать немного времени уставшей матери придти в себя после длительного высиживания. Через три дня Мария вынесла два жёлтеньких комочка во двор и опустила на землю. Утка увидела своё потомство и радостно закричала своим хриплым и картавым голосом. Замахала крыльями и завертелась вокруг своих птенцов, защищая их от невидимого врага. Единственный враг во дворе – дворняга Рекс, лежал безмятежно в своей будке, и, высунув голову наружу, с безразличием наблюдал за семейной идиллией. Рексу было от чего грустить. Как только птенцы вылупились, так его посадили на цепь. А он этого очень не любил. И наверно сейчас в своей собачьей душе он ненавидел утку, высидевшую свои желтенькие комочки. Но, такое происходило каждый год, и Рекс переносил своё заточение с философским спокойствием. А что у него на сердце, в душе и на уме, нам никогда не узнать.
С появлением этих двух желтеньких комочков двор оживился и новыми красками, и дополнительным шумом и суетой. Когда птенцы бойко бегали по двору, тренируя тело и выискивая корм, Рекс предпочитал самый дальний угол своей будки. Однажды птенцы совсем близко подошли к его морде, и даже клюнули несколько его чёрный и влажный нос. Рекс мотнул головой, немного рыкнул. Утка тут же примчалась с дальнего конца двора и так долбанула своим твёрдым клювом Рекса в лоб, что то взвизгнув от боли забрался в самый дальний угол. Осенью или зимой, он бы не простил утке такой фамильярности. Но сейчас она была мать, и Рекс это понимал. Животные вообще, понимают всё лучше нас, людей. Комочки носились по двору, бегали вокруг матери; - пи-пи, пи-пи-пи, пи-пи-пи-пи…. Деревенская идиллия. Приплод, хоть и небольшой, но всё радость.
- Георгий, а что будем делать с той, что под верандой? – Спросила Мария.
- Не знаю.
- Давай, как только она вылезет попить, или размяться, сразу и забьём лаз. Что толку, она будет там сидеть, всё равно ничего не высидит. Но утка глупа, будет сидеть до последнего.
- Хорошо, так и сделаем. Через три дня они забыли про утку. И вот на четвёртый день после их разговора, выходит рано утром Георгий во двор. Потянулся на крыльце всем телом, хрустнул суставами, посмотрел на ясное и чистое небо, порадовался лету и жизни, с сразу начал думать о делах. Хотел было уже идти в дом умываться, как увидел, что из-за угла сарайчика выходит вразвалочку пёстрая утка, а за ней… плывёт по земле живой жёлтый коврик. Георгий так и сел на ступеньку крыльца от удивления. Многоголосое пи-пи-пи, наполнило утреннее пространство двора. Рекс тоже внимательно наблюдал из будки, но уже настороженно, далеко морду не высовывал, чтобы в случае чего ретироваться. Охота, что ли каждый раз в лоб клювом получать.
- Ну ты чего там застрял, послышался голос из коридора, - иди, умывайся, да завтракать будем.
- Мария, выйди на минутку.
- Ну чего ещё, томно потягиваясь, всё ещё в ночной сорочке, зевнула Мария, и тоже загляделась на ясное чистое небо.
- Да ты глянь сюда, опусти глаза-то.
- Мария опустила глаза с неба на землю и ахнула.
- Мать честная. Грех ты мой четырнадцатый. И заплескала руками не хуже той утки. Потом она вслух пересчитала утят – тринадцать.
- Вот ведь, как бывает… в природе-то. Мы думали так, а она возьми и этак. – Георгий весь сиял непонятно от чего. Он радовался и за утку, и поражался силе природы, и конечно увеличению своего живого хозяйства. – Этих отнимать от утки же не будем. Ну, дорогая, пойдём завтракать, - Георгий обнял Марию за стан и крепко поцеловал в губы.
В жизни почему-то всегда, где радость, там обязательно хоть ложка дёгтя. Видимо для того, чтобы не расслаблялись и не теряли бдительности в этом красивом, игривом, но коварном океане
