БАРХАТНЫЙ СЕЗОН

управления интересуются в основном мужчины. Молодые аспирантки, любительницы пляжного волейбола и другие красавицы где-то затерялись, а те немногочисленные дамы, что присутствовали в зале, не вызывали особого энтузиазма у лиц противоположного пола и не способствовали пропаганде научных знаний.
Неожиданно зал притих, а затем разразился аплодисментами — появился президиум. После стандартных приветствий слово предоставили основоположнику научного направления, Дмитрию Поспелову. Свой доклад он начал словами:
— Принято считать, что настоящая наука начинается с измерений и вычислений. Пошло это от физики. Непререкаемый авторитет и поистине великие достижения физической науки сделали это утверждение аксиомой. На самом деле любая наука начинается с классификаций!
Далее он простым и понятным языком объяснил присутствующим суть дела. Вадим записал: «Поспелов — голова, а ситуационное управление — это ветвь искусственного интеллекта, занимающаяся имитацией на компьютерах рефлексных механизмов принятия решений». Как выяснилось позже, это была первая и последняя запись, которую ему удалось сделать на этом симпозиуме, но она оказала решающее влияние на развитие его научной карьеры. Так часто бывает, когда мысль гения, если она воспринята и осознана, на долгие годы определяет творческий путь молодого ученого.
Следующие доклады Вадим слушал в пол уха. У него сложилось впечатление, что выступающие либо стараются излагать свои мысли так, чтобы их никто не понял, либо сами не понимают, о чем говорят. Он уже начал позевывать, но тут в зале появилась блондинка, что вчера регистрировала участников симпозиума, и его мысли потекли в другую сторону.
«Неужели она способна что-нибудь понять в этом наукообразном конгломерате?» — подумал Вадим, разглядывая аккуратные белые лямочки на обворожительных слегка загорелых плечиках одесситки. «Вряд ли, — ответил он сам себе. — Тогда, что она здесь делает? Ведь не может такая симпатичная девушка по доброй воле в разгар бархатного сезона слушать всякую чепуху? Впрочем, у них тут в Одессе всегда сезон». Он перевел взгляд с лямочек на золотистый локон, слегка прикрывающий аккуратное ушко красавицы. «А ведь сидит и внимательно слушает. Еще и лобик морщит. Значит, зачем-то ей это нужно. А вот зачем? — Вадим понял, что ответить на этот вопрос он не в силах. — А я какого черта вникаю во всю эту белиберду?».
Он бы еще долго рассматривал волшебное творение страстей человеческих, но на трибуну поднялся его сосед — Борис Самуилович. Вадим, с трудом оторвав взор от белокурой красавицы, переключился на докладчика: «Интересно, что он нам расскажет?».
Рижанин, по-видимому, восстановил похищенный текст выступления и был в ударе. Из зачуханного очкарика он превратился в маститого ученого, который доказывал какие-то важные теоремы, формулировал значимые выводы и вообще выглядел очень солидно. Когда он закончил сообщение, зал разразился аплодисментами, а сам Поспелов одобрительно покачал головой.
Остальные доклады Вадим прокимарил и проснулся от того, что кто-то толкал его в плечо. Перед ним стоял Борис Самуилович.
— Просыпайтесь, юноша. Пора обедать.
X
Идти в кафе Вадим категорически отказался — не хотел встречаться со вчерашней подружкой. Вместо этого он предложил коллеге посетить уже известный винный магазинчик. Тот, хотя и был противником возлияний, но, находясь в эйфории от успешного выступления, поддержал идею.
Яков Шлёмович встретил вошедших, как старых знакомых.
— Я не знаю, кто виноват: небо, солнце, море, но после моего вина люди становятся другими, — он показал рукой на пляж. — Ко мне эти люди входили грустными, замкнутыми и одинокими, а выйдя от меня, они веселятся, знакомятся, влюбляются, находят отдых и наслаждение там, где раньше этого не замечали.
Он наполнил два стакана белым вином и два — красным.
— Прошу, любезные, отведайте для начала … А не желаете ли попробовать моей колбаски, это же чудо — одно мясо!
Вадим проглотил слюну, но, вспомнив о своих ограниченных финансах, призадумался.
— Обо что вы мыслите? — спросил у него Яков Шлёмович и, не дожидаясь ответа, продолжил. — Так вот, юноша, не думайте об деньгах: у нормальных людей вашего возраста их никогда не бывает. Сегодня я вас угощаю! Соня, приготовь две жареных колбаски с яичницей…
Сердечно поблагодарив Якова Шлёмовича и его жену за прекрасное угощение, друзья вышли на улицу, и окружающий мир заблистал перед ними всеми цветами радуги.
— Хорошо! — обращаясь к Вадиму, воскликнул Борис Самуилович, — а не проследовать ли нам в Одессу. Пройтись по Дерибасовской, зайти на Морвокзал… Кстати, мой рижский коллега просил проведать одну даму и передать ей вот эту штуку, — порывшись в карманах, он извлек небольшой пакет и, прищурившись, прочитал написанный на нем адрес.
XI
Немного прогулявшись по центральным одесским улицам и посетив «культовый» пивной подвальчик «Гамбринус», друзья двинулись по указанному адресу.
Дом, к которому они подошли, оказался старинным двухэтажным особняком в стиле русского купеческого классицизма. Справа от наглухо заколоченной парадной двери примостилась скромная мраморная плитка с едва просматриваемой надписью: «Здесь жил И. Бунин».
Обойдя особняк, приятели обнаружили черный вход, который по какой-то причине сделали центральным. Более десятка звонковых кнопок указывали на то, что исторический дом населен, причем весьма плотно.
Сверившись с надписью на конверте, Борис Самуилович нажал нужную кнопку, и коллеги стали ждать ответной реакции. Вадим занервничал. Ему представилось, что сейчас к ним выйдет дама средних лет еврейской наружности, которая, несомненно, обрадуется, увидев Бориса Самуиловича, и пригласит их пить чай с абрикосовым вареньем. Отказываться неудобно, и вечер будет бесповоротно испорчен воспоминаниями о прошедшей для них юности, о совместных знакомых, разглядыванием семейных фотоальбомов и другими камерными мероприятиями.
Настроение у Вадима стало стремительно ухудшаться, и мысль завертелась около того, чтобы как-то увильнуть от этого скучного мероприятия. Он уже открыл рот для материализации этой мысли, как дверь распахнулась и на пороге появилась статная рыжеволосая девушка лет двадцати четырех, а может быть, чуть-чуть постарше. О чем они говорили, Вадим не расслышал, да он и не слушал. С открытым ртом он словно зомби проследовал за парочкой по узким коридорам бунинского особняка и закрыл его только тогда, когда они вошли в уютную комнату и хозяйка, обращаясь к нему, произнесла с чуть заметным прибалтийским акцентом:
— Я — Эмма, а вас как звать-величать, молодой человек?
Не дожидаясь ответа, она достала из буфета бутылку вина, фужеры, коробку конфет и пригласила неожиданных гостей к столу.
«Вот тебе и очкарик! Вот тебе и замухрышка-доцент, а какие знакомые водятся у него!» — подумал Вадим, с уважением глядя на Бориса Самуиловича, и с нескрываемым восхищением рассматривая девушку.
В ходе импровизированного застолья выяснилось, что Эмма племянница рижского коллеги Бориса Самуиловича. Ее родители — латышские евреи — были репрессированы, и следы их затерялись в необъятных сибирских просторах. Маленькую Эмму отдали в дом ребенка, но брату отца удалось каким-то чудом вытащить ее оттуда и, невзирая на протесты жены, взять на воспитание, приплюсовав к своим трем дочерям. В общем, ее детство напоминало историю Золушки и Гадкого утенка одновременно с тем отличием, что Эмма была бойкой девушкой, как говорится, палец в рот не клади. Два года назад к великому удовольствию мачехи она вышла замуж за одессита, переехала с ним в эти солнечные края, но уже успела развестись, отсудив себе комнату в данном историческом месте. Дядя, узнав, что Борис Самуилович командирован в Одессу, передал ему небольшую сумму денег для поддержания жизненного тонуса своей племянницы.
После трех бокалов вина этот тонус начал проявляться во всем своем разнообразии.
— Ну, что, мальчики? — объявила Эмма, обращаясь главным образом к Вадиму. — Пора разорвать этот порочный и совершенно неестественный для бархатного сезона треугольник и превратить его в четырехугольник. Пошли знакомиться с моей подругой, а потом придумаем что-нибудь интересное. «Вот так всегда, — насторожился Вадим. — Сейчас мне подсунут какую-нибудь неваляшку с короткими кривыми ножками, с которой промаешься весь вечер, а потом будешь сожалеть о напрасно потраченном времени. Ведь известно, что не бывает двух одинаково симпатичных подружек: чем приятнее одна, тем безобразнее другая».
Он ошибался — в Одессе нет некрасивых девушек! Эммина подружка Лариса была тому более чем убедительным подтверждением. Перед изумленным и одновременно смущенным Вадимом предстала высокая стройная смуглянка-молдаванка со жгуче-черными вьющимися волосами, ниспадающими на загорелые плечи: ни убавить, ни прибавить — Кармен! Она окинула его изучающим и одновременно заинтересованным взором.
— Не покататься ли нам на катере. Полюбоваться огнями ночной Одессы, — затарахтела Эмма, мимо которой не пролетел тот факт, что Вадим приглянулся ее подружке, — а потом искупаемся на Лонжероне , там всегда весело: музыка играет, народ гуляет, бабушки торгуют персиками и домашним вином до часу ночи.
Вадим с Ларисой единодушно одобрили план, а Борис Самуилович, сославшись на позднее время и головную боль, покинул компанию, что не только не расстроило, но, как показалось Вадиму, даже обрадовало Эмму.
— Видимо, треугольник самая устойчивая геометрическая фигура в нашей жизни, — констатировала она. — Но ничего, мы его сегодня все равно разчетырехуголим.
XII
Неизгладимый вид ночной Одессы, купание в теплых морских волнах, терпкое домашнее вино, пляжная музыка, красивые девушки — смешались у Вадима в один калейдоскопический ряд. Он и не заметил, как Эмма затерялась с каким-то парнем, и они остались на опустевшем Лонжероне вдвоем с Ларисой.
Женская красота — страшная сила. Она неотвратимо влечет и мягко отталкивает, мнимую недоступность делает реальной, смелые порывы превращает в жалкий лепет. Единственный способ противостоять этой напасти — выпить. Вадим собственно так и поступил. Но это не помогло. Он коснулся руки девушки, крепко ее обнял, хотел поцеловать… И не смог, в голове вертелась дурацкая фраза: «не по Сеньке шапка».
— Пошли, прогуляемся по ночной Одессе, — промолвила Лариса, взяв его под руку.
Поднявшись к памятнику Ришелье,  они немного передохнули на лавочке и, окутанные тишиной и запахом моря, неспешно направились в сторону Молдаванки — району Одессы, где жила Лариса…
Два часа, что они шли по сказочным одесским улицам и переулкам, пролетели как сон.
— Вот мы и дома, — Лариса показала рукой на небольшой одноэтажный домик, окруженный зарослями черешни. — Мне не хочется с тобой расставаться, Вадим, и я с удовольствием пригласила бы тебя в гости, но родители и братья меня не поймут. Она обняла Вадима и нежно поцеловала в губы.
— Спасибо за прекрасный вечер. Пока!
— До встречи, — ответил воодушевленный Вадим вслед удаляющейся Ларисе. — Завтра у нас в Черноморке будет прощальный банкет, а поздно вечером я улетаю