I
Весна. Харьков. Раннее воскресное утро. Небольшой одноэтажный домик на Шатиловке, окруженный палисадником с кустами цветущей сирени. Курсант третьего курса высшего военно-инженерного училища, что на Сумской улице, сладко потянувшись, медленно приоткрыл глаза и мгновенно проснулся. Вместо привычной солдатской койки он лежал на полутораспальной деревянной кровати, находившейся не в казарме, а в комнате с обоями в розовый цветочек.
«Куда меня занесло?»
Он медленно повернул голову.
«А это что?»
Рядом с ним, свернувшись в калачик и закутавшись в пуховое одеяло, мирно посапывала какая-то рыжеволосая девица. Он попытался припомнить события вчерашнего вечера и не припомнил. В памяти всплывали какие-то люди с букетами тюльпанов, увитый бело-розовыми лентами автомобиль, праздничный стол с шампанским, пьяный мужик с огромными кулаками. Но из этих мозаичных видений никак не складывалась целостная картина.
Осторожно приподнявшись, он оглядел комнату. Рядом с кроватью на тумбочке стоял стакан с водой. На спинке стула висели гимнастерка и галифе, рядом на полу стояли женские домашние тапочки, но сапог нигде не было.
Чувство неосознанной вины обволакивающей волной пробежало по его телу и в виде безотчетного стыда остановилось где-то в правом полушарии шумевшей головы. Во рту пересохло, а к горлу подкатил тошнотворный комок с запахом то ли сургуча, то ли резины.
Неожиданно в голове зазвучали слова начальника курса: «На все вопросы рядовой должен отвечать коротко и ясно: виноват». «Понятно, что, виноват, — подумал он, — но в чем конкретно?». Курсант уставился невидящим взором в потолок, помассировал голову руками, залпом выпил стакан воды и тут, словно в кино, перед ним прокрутились все события вчерашнего вечера.
Он кубарем скатился с кровати, натянул на себя гимнастерку и галифе, надел тапочки, открыл окно, ловко выпрыгнул в палисадник и что было сил помчался по еще не проснувшимся харьковским улицам к себе в казарму.
II
В позапрошлую субботу к нему подошел его однокурсник из параллельной группы некто Толик Крячко и как-то между прочим спросил:
— Пиво будешь?
У этого Крячко не то, что пива, простой воды не всегда выпросишь.
— Спасибо, дай лучше закурить.
— У меня к тебе дело есть, — заговорчески продолжил Крячко, извлекая из отворота пилотки помятую сигарету «Джебел». — Причем дело деликатное, можно даже сказать, щепетильное.
— Раз дело, тогда другой разговор, пошли пить пиво с вяленой рыбой.
— Про рыбу разговора, кажется, не было, — просюсюкал Крячко, — а колбаса найдется.
Они зашли в каптерку, где их охватил стойкий армейский запах, присущий всем казармам на свете. Меняются времена и нравы, совершенствуется амуниция и оружие, но казарменный дух вечен, как египетские пирамиды. В этом нетленном аромате сидел закадычный друг Крячко — младший сержант Миша Кацман из Киева и с упоением читал им же сочиненный боевой листок.
— Послушай, Вадим, — обратился он к курсанту, — у нас с Толиком есть общий приятель — Сева Шкляр из Харьковского авиационного института. Да ты его знаешь — в прошлую сессию сдавал за него два экзамена. Припоминаешь — сопромат и теоретическую механику.
— Конечно, помню. Это тот самый студент-авиастроитель, с которым мы (если меня не мыть две недели) похожи, как братья-близнецы. Однако не гони волну, — перебил его Вадим, — договор был другой: вначале пиво, а потом севино дело.
Крячко достал их портфеля заплесневелый кусок сырокопченой колбасы и бутылку темного «Мартовского» пива.
Минут пятнадцать они молча наблюдали, как Вадим жевал колбасу, присланную из Киева, и наслаждался пенистым напитком харьковского производства.
— Так вот, — продолжил свою мысль Кацман, — речь идет о нашем младшем товарище Севе Шкляре.
— У вас есть еще пиво? — прервал его Вадим. — А то как-то нехорошо получается: колбаса осталась, а пиво закончилось. А может, напротив, пиво закончилось, а колбаса осталась. Как правильнее сказать, Миша?
— Толик, дай ему еще одну бутылку, — недовольным голосом распорядился Кацман.
Еще минут десять они в ожидании смотрели на Вадима, доедавшего колбасу и опустошавшего пивную бутылку.
— Итак, слушай, — перешел к делу младший сержант. Но Вадим остановил его:
— Как ты думаешь, Миша, чего хочет человек, выпивший подряд две бутылки пива?
Кацман с Крячко призадумались, подозревая, что если события будут развиваться по такому сценарию, то до щепетильного дела они сегодня могут и не добраться, а пиво и колбаса будут потрачены впустую.
— Можете не напрягаться, — успокоил друзей Вадим, — сейчас перекурю в туалете, и мы займемся вашим деликатным вопросом.
Появился он через час и без раскачки приступил к делу.
— Так, что случилось с вашим Шкляром: опять к экзаменам не готов или курсовую не может написать? Так вроде бы еще рановато — до сессии полтора месяца.
— Нет, экзамены были в прошлый раз. Сейчас ситуация намного сложнее, — приступил к изложению сути дела Кацман. — Две сессии как Сева ухаживает за однокурсницей — Асей Розенбойм. Нельзя сказать, что она ему сильно нравится, даже наоборот, но ничего лучшего на глаза не попадается, а одному жить у него не получается. Все шло вроде бы хорошо: он ходил с ней в библиотеку, водил ее в кино, угощал мороженым, но на прошлой неделе случилось то, что не входило в севины планы: Ася сообщила, что она беременна. Он, конечно, сильно расстроился, и, не придумав ничего лучшего, раздобыл какую-то справку и взял академический отпуск. Короче смылся из Харькова. Скорее всего, уехал к родителям в Житомир или к старшему брату в Мариуполь. Ася тоже опечалилась, особенно после того, как ее отец заявил: «Если не поженитесь — убью и тебя и твоего засранца».
Глаза у Кацмана округлились, а Крячко добавил:
— Свое слово ее отец держать умеет. Мы его характер знаем: крутой мужик. Кулак, как твоя голова, если что, он и до нас доберется.
Вадим с недоумением посмотрел на испуганных приятелей.
— Ваш Сева по своей собственной инициативе влетел в неприятную историю, так пусть сам из нее и выпутывается. Я-то здесь каким боком?
— Ты, я вижу, не въезжаешь в ситуацию, — перебил его Кацман. — Толик, достань еще пива, только не «Мартовского», а «Жигулевского». От «Мартовского» у меня живот пучит.
Золотистый напиток выпили все вместе, и Крячко продолжил.
— Сева очень просил нас с Мишей замять это дело, причем так, чтобы не навредить ни ему, ни девушке, и не растрепать нервы ее отцу. Мы переговорили с Асей и вот какой вариант она предложила.
— Стоп, мужики, — прервал монолог Вадим, — я, кажется, начинаю догадываться, куда вы клоните. Женские страсти и ковыряние в тонкостях предсемейной психики — не моя специальность. Сдавать за Севу экзамены — это одно дело, и совсем другое — улаживать его фамильные отношения, тем более с таким тестем. Вы что! В своем уме? Какой, к черту, из меня жених? Пока!
Вадим поднялся со стула и двинулся к выходу.
— Вот те раз! Колбасу ел, пиво пил, сигарету курил, а как к делу подошли, так сразу на попятную, — придержал его за рукав Крячко. — Так серьезные люди не поступают, тем более ты не дослушал до конца наш план, а в нем есть и позитивные моменты. Причем их больше, чем вероятных неприятностей. По крайней мере, будешь сытым, пьяным и нос будет в табаке. Тем более, что тебя не просят подписывать бумаги в ЗАГСе, нужно просто проимитировать перед асиным отцом сам процесс.
Вадим в раздумье остановился. Курсантская стипендия у него закончилась еще три недели назад, а финансовая помощь от родителей задерживалась по непонятным причинам. Жизнь стремительно теряла практический смысл. Манящие огни харьковских кабачков померкли, а Сумская превратилась в заурядную улицу с окнами, наглухо закрытыми черными ставнями. Ни поесть тебе толком, ни отдохнуть, ни развлечься.
Он присел на стул. Внимательно посмотрел на портфель, из которого совсем недавно извлекались колбаса и пиво, и махнул рукой.
— Ладно. Валяйте подробности своего плана. Только одно условие — на это скорбное мероприятие я приглашу своих друзей — Кузьму и Пашу, а то без них скучновато будет.
III
В следующую субботу после занятий пятеро курсантов в начищенных до зеркального блеска сапогах и отутюженных гимнастерках собрались у дворца бракосочетания. Вадиму вручили букет тюльпанов, только что купленный на Сумском рынке, и он, крепко зажав его в кулаке, с волнением всматривался в проезжавшие мимо автомобили. Пусть невеста липовая, но ему все же хотелось увидеть в Асе если и не красивую, то хотя бы приятную девушку: уж коль играть роль жениха — так играть с удовольствием.
В районе шестнадцати часов к дворцу подкатили две машины, украшенные бело-розовыми лентами: бежевая «Победа» и голубая «Волга». Из «Волги» выскочила миниатюрная барышня в белом облегающем платье. Она деловито осмотрелась и, стуча по асфальту высокими каблучками, направилась к группе курсантов.
— Привет всем! Быстро в машину, — скомандовала девушка, — гости уже собрались, стол накрыт, музыка играет, не хватает только жениха.
Увидев свою «невесту», Вадим остолбенел. Он ожидал встретить все что угодно, но только не такое. Черные кудрявые волосы обрамляли прелестное личико, усыпанное мелкими чуть заметными веснушками. Пухлые выразительные губки, подкрашенные алой помадой, гармонировали с аккуратным носиком на смуглом загорелом лице. В лукавых темно-карих слегка подведенных глазах миндалевидной формы отражался весь мир и даже то, что находилось за его пределами. Под обтягивающим платьем просматривалась стройная фигурка с параметрами, близкими к идеальным.
«Этот студент Шкляр либо слепой, либо идиот. Можно три раза обойти двухмиллионный город, но такой красавицы не встретить, — мелькнуло в голове у Вадима».
«Была бы блондинка, цены бы ей не было, — успокоил он сам себя и, не отрывая глаз от девушки, протиснулся в салон автомобиля».
IV
В доме, к которому они подъехали, предпраздничная суета подходила к концу. Стол был накрыт, но, как всегда, не доставало некоторых мелочей: куда-то подевались салфетки, не принесли от соседей магнитофон. На кухне около духовки, где никак не хотела покрываться коричневой корочкой курица, хлопотала рыжеволосая девица в цветастом переднике.
Две долговязые подружки в почти одинаковых светло-розовых кримпленовых платьях выскочили на порог и кинулись к калитке встречать свадебный кортеж. Вслед за ними в дверях показался грузный мужчина среднего возраста, по виду — отец невесты. Он окинул хозяйским взором небольшой дворик, пригладил ладонью растрепанную копну волос на голове, расправил усы, подтянул приспустившиеся брюки, расправил ослепительно белую рубашку и степенно тронулся навстречу молодым.
— Милости прошу до нашего дома, — обратился он к Вадиму. — Дай-ка, женишок, я поближе тебя разгляжу, а то Аська не удосужилась познакомить нас до свадьбы, все некогда ей. Хе-хе…
После десятиминутного знакомства и обмена обычными в подобных случаях любезностями все двинулись в гостиную, к столу.
— У нас все просто, но со вкусом и, самое главное, от души, — приговаривал тесть, обращаясь к жениху и к гостям. — Вино, шампанское, а для желающих горилка, да не какая зря, а с перцем. Салаты оливье и сельдь
