Наш неизвестный солдат…
Перед отправкой на фронт младший сын моей бабушки произнес фразу, которая в начале войны: была расхожей:
- Мы их шапками закидаем...
…Весной 1941 годам он был призван во флот и служил в Одессе на учебном паруснике «Товарищ», приписанном к морскому училищу. Все мальчишки нашего квартала завидовали ему, С древнейших и до наших дней парусники остаются украшением морей и океанов.
В нашем представлении так выглядели суда, на которых уходили в легенду герои романтических рассказов и повестей писателя Александра Грина и Жюль Верна. Много раз мы с друзьями приходили на берег моря и любовались этим кораблем. На закате, когда солнечный диск опускался за горизонт, он выглядел старинной гравюрой.
В конце недели мой дядя получал увольнительную и приходил домой на Малую Арнаутскую, которая вошла в книгу Валентина Катаева «Белеет парус одинокий».
Бережно, как любящий отец, которым не суждено было стать, наш курсант брал на руки мою трехмесячную сестренку и гордо вышагивал в сквере.
Эта традиция прервалась 22 июня …
Рано утром загудели заводы. Несмотря на выходной день, папа поехал на свой листопрокатный имени Дзержинского, расположенный в районе «Пере́сыпь». В полдень мы слушали по радио правительственное сообщением о нападении фашистской Германии на Советский Союз. В течение дня выступление народного комиссара иностранных дел СССР В.М.Молотова повторялось с интервалом в один час.
В тот же день в Одессе началась мобилизация. Папу признали негодным к военной службе из-за серьезной болезни сердца, которой он страдал с юности. На третий день войны в городе ввели военное положение. С ноля часов до половины пятого не разрешалось выходить на улицы без пропуска.
Ровно через месяц, 22 июля на Одессу упали первые бомбы. С этого дня бомбардировкам велись ежедневно и прицельно. Главными мишенями вражеской авиации стали любимые для одесситов места встреч и прогулок - Приморский бульвар, а также морской порт, вокзал и телефонная станция.
Во время очередного налета сильно пострадал Пушкинский дом на улице, получившей имя поэта в 1880 году. Там был музей и стоял памятник. Это в нескольких кварталах от нашей улицы и я видел, что стало со зданием бывшей гостиницы, где в 1823 году жил Александр Сергеевич..
На всю оставшуюся жизнь запомнил жилой дом в разрезе, стоявший напротив нашего двора. Бомба обрушила фасад, обнажив осиротевшие вмиг квартиры.
В комнате на третьем этаже ветер раскачивал желтый абажур. У края стоял, наклонившись в сторону улицы, письменный стол, готовый упасть вниз.
Время от времени сверху слетали листки ученической тетради. Из живых на этаже осталась только обезумевшая кошка…
Жильцы домов по очереди несли ночные дежурства на крышах. Упросив родителей взять меня с собой, впервые увидел город сверху. Снизу доносился шум проезжающих машин. Папа объяснил, что это военные автомобили, использующие для маскировки специальные козырьки на фарах.
Бомбили Одессу, примерно, в одно и то же ночное время. Во время нашего дежурства несколько зажигательных бомб упала в соседнем квартале. Даже одна весом в килограмм, вызывала пожар, который гасили огнетушителями.
Однажды «зажигалке» не удавалось пробить кровлю и зажечь чердак. Родители подхватили ее щипцами и сбросили вниз.
По утрам бабушка отправляли меня узнать, живы ли родственники после ночных бомбежек.
Всех мужчин нашей семьи мобилизовали. Самый младший – курсант с парусника «Товарищ» ушел воевать добровольцем, хотя имел право на отсрочку.
Корабль вошел в историю кино, став «героем» многих фильмов, в том числе «Алые паруса». А наш юный моряк, у которого еще не было любимой девушки, до сих пор остается в скорбном и, увы, очень длинном строю неизвестных солдат России.
Осада
В начале августа 1941 года мы впервые услышали отдаленный гул канонады. Поползли слухи о том, что бои уже идут на дальних подступах к городу. Тревогу усилило официальное сообщение о введении в Одессе осадного положения. Шла запись в дивизию народного ополчения.
В эти дни местное радио начало передачи «Говорят защитники Одессы». Их старались не пропускать, чтобы знать, где в этот день проходит линия обороны города. Фамилию диктора, ведущего программу, запомнил, потому, что соседи по дому часто друг друга спрашивали:
- Вы утром не слышали, что сообщал Чижов?
Мир тесен, В 1973 году, когда я стал собкором Всесоюзного радио, познакомился с этим диктором. Он вел выпуски «Последних известий» и передавал нам, молодым, богатейший опыт работы у микрофона.
Узнав, что мы земляки, мэтр вспоминал передачи, которые готовились в одесском отделе фронтового радио, расположенном на Манежной улице. В Москве их записывали на магнитофонную пленку и утром следующего дня повторяли, чтобы страна знала: Одесса не сдается.
Вслед за позывными в программе звучали слова:
- Слушай, любимая Родина, слушай родная Москва. Говорят защитники Одессы.
Сегодня у меня нет, увы, твердой уверенности в том, что эти записи сохранились, а в прежние годы документальные записи военных лет берегли пуще глаза, Чижов поставил на магнитофон старую пленку и зазвучал голос 19-ти летней Насти Виноградовой - фельдшера, награжденного двумя боевыми за оборону Одессы.
Диктор рассказал, что в дни обороны города на радио приходили матери, чьи сыновья ушли на фронт добровольцами, как мой дядя, известные люди, актеры, музыканты, певцы. В 60-й день обороны города радиопередачу открыл командующий Приморской армией генерал И.Е.Петров.
Между тем, обстановка, меняющаяся каждый день, требовала от городских властей ускорить темпы эвакуации населения. Формировались специальные эшелоны для отправки больных не ходячих детей.
В них медикам разрешали брать семьи и пожилых родителей. Маминой сестре, работавшей в детской больнице, дали в порядке исключения места и для нас. Папа настаивал на нашем отъезде, но без него мама с грудным ребенком на руках не решилась и мы остались.
В те тревожные дни видели отца лишь поздно вечером: его завод участвовал в строительстве баррикад. Несмотря на усталость, он старался нас успокоить, рассмешить, знакомил с новостям. Одна из них была связана с необычным танком, который одесские юмористы назвали «На испуг». На гусеничный трактор ставили стальной коробок с поворотной башней, в которой был пулемет.
- Надежной "броней" служат двойные стальные листы, - пояснил отец, - всю жизнь работавший на листопрокатном заводе, который тоже готовился к эвакуации.
Первым эшелоном оправляли семьи заводчан, а папа должен был ехать в следующем вместе с оборудованием. Моя мудрая бабушка, пережившая на своем веку Гражданскую войну, сшила нам всем рюкзаки из…скатертей и собрала самые необходимые вещи. На случай, если потеряемся в пути, пришила к рюкзакам картонки с нашими именами, фамилиями и…одесским адресом.
Блокада
Ехали мы в товарном составе. Крыши вагонов были оббиты стальными листами, которые катали на отцовском заводе. Во время бомбежек, машинист паровоза подавал частые гудки, притормаживая до тихого хода, чтобы пассажиры могли выпрыгнуть и укрыться в поле или овраге.
Привыкнув к частым налетам вражеской авиации, расстреливающей такие эшелоны с бреющего полета, мы не всегда покидали вагон. Не раз слышали, как на его крышу сыпались осколки. Самые маленькие я подбирал на земле во время остановок и заворачивал в носовой платок.
Состав то летел с большой скоростью, то тащился, буквально, шагом. В теплушках было душно: стоял август, в конце которого мне исполнялось 10 лет.
К концу вторых суток пути мы думали, что уже далеко от дома, но когда раздвинулась дверь товарного вагона, оказалось, что эшелон вернулся в Одессу. Здесь узнали, что минувшей ночью немецкие и румынские войска блокировали город с суши.
Дома я покормил аквариумных рыбок, которые, судя по аппетиту, были рады очень нашему возвращению.
Главная новость, рассказанная соседями, была связана с немым парнем, который жил в доме. Семьи у него не было. Никто толком не знал, где он работает, хотя, будучи общительным от природы, он пытался объяснять это жестами.
После одной тревожной ночи, когда бомбежки почти не прекращались, немой исчез. Больше недели соседи его не видели. Появившись к общей радости во дворе, он - похудевший и испачканный, старался дать понять, что с ним случилось. Это ему было сложно, и немой привел за руку девушку, которая перевела его жесты в слова.
Оказалось, навещал мать и по дороге домой попал под бомбежку. В подъезде полуразрушенного дома, где успел укрыться, взрывной волной заклинило дверь, обрушился потолок.
Парень стучал в стену кирпичом, но в доме-развалине уже никто не жил. Если бы не бездомная собака, начавшая утром громко лаять у закрытой двери подъезда, все кончилось бы трагически.
…День от дня одесские улицы становились непривычно безлюдными. Закрылись театры и кино. Население готовилось к осаде. На помощь сухопутным войскам пришли моряки Черноморского флота.
73 дня продолжалась осада города. Слово «оккупация» никто вслух не произносил, но старожилы вспомнили о катакомбах. Так называется подземный лабиринт под Одессой, куда можно было опуститься в центре города и выйти на берег моря.
Один из входов в них был заблокирован в подвале нашего дома. Там у каждой семьи были небольшие кладовки, где хранилось то, что уже не нужно, а выбросить жалко. Мы с ребятами прятались внизу во время игр в «жмурки»
Как-то спросил дедушку, что за наглухо закрытой железной двери? Большой знаток одесской старины, он объяснил, что это вход в подземную каменоломню, где во время строительства Одессы добывали камень ракушечник.
После войны из книги Валентина Катаева «Волны Чёрного моря» я узнал, что во время оккупации города катакомбы служили укрытием для наших. партизан
Прощай, любимый город
Одесса готовилась к длительной обороне, но общая стратегическая обстановка диктовала иной поворот событий. Далее цитирую строки документа, известного сегодня военным историкам.
Директива Ставки Верховного Главнокомандующего предписывала: «Бойцам и командирам Одесского Оборонительного Района, храбро и честно выполнившим свою задачу, в кратчайший срок эвакуировать войска на Крымский полуостров».
Документ вызвал у защитников города не однозначную реакцию. Даже бывалые моряки не стеснялись слез, но приказ - есть приказ.
Корабельная артиллерия не позволила сорвать эвакуацию. К тому времени порт был очень разрушен, но по-прежнему круглосуточно через него в осажденный город шли боеприпасы и снаряжение, продолжалась эвакуация жителей и раненых.
Отсюда для одесситов начиналась «дорога жизни». Таким в дни ленинградской блокады стал путь через Ладожское озеро. Гражданское население и войска эвакуировались под прикрытием Черноморского флота и авиации.
Вывезти папин завод полностью не успели и ему, как невоеннообязанному, разрешили эвакуироваться с семьей. Собираясь в порт, он спрятал под половицей в коридоре несколько томов Ленина и Сталина, обернутых в простыню. На прощание я покормил своих рыбок в