Первые странные приступы начались где-то в октябре. Она заметила, что по дороге на работу в вагоне метро стала не просто дремать, а проваливаться в какую-то бесконечную яму. Это было похоже на сон – вереница образов и чувств, и часто даже приятных…. Но выбираться оттуда с каждым разом становилось все труднее и страшнее. Сначала возникало просто физически ощутимое чувство вины. Оно сдавливало все ее существо – так пальцы сдавливают тюбик с зубной пастой – и мысли начинали ползти наружу, в реальную жизнь. Она пыталась открыть глаза, но все попытки были тщетны – веки не просто были сомкнуты, а было ощущение, что глаз просто не существует и открываться нечему. Но когда они все-таки открывались – её сердце начинало лихорадочно стучать, воздуха не хватало, подкатывала тошнота, а самое ужасное, что она какое-то время не могла понять, кто она и где находится. Осознав, что на этой станции ей нужно перейти на другую платформу, она, шатаясь, выходила из вагона. Час пик, центр Москвы – люди шли сплошным потоком. Она останавливалась у стены, чтобы отдышаться, боялась, что ее снесут. Сердце колотилось как сумасшедшее. Потом на ватных ногах поднималась по лестнице перехода, думая только о том, чтобы не упасть. Садилась в другой поезд. И чрез две-три станции снова проваливалась в пустоту. На работу приезжала разбитая, жадно глотала воздух и старалась не думать о произошедшем.
Через какое-то время она закачала в телефон громкую ритмичную музыку и стала слушать ее в метро, надеясь тем самым помешать самой себе проваливаться в это нелепое состояние. Сначала помогало. Потом стало ясно, что приступы продолжаются.
Психотерапевт объяснил, что требуется от группы. В общем-то все было просто – тот кто хочет обсудить свою проблему, садится с психотерапевтом в центр круга и, собственно, обсуждает, остальные слушают, потом высказываются. Ей было что обсудить. Так казалось ей сначала. Но потом пришла мысль о том, что, наверное, это не так важно… Может у кого-то есть что-то более интересное. Группа оказалась достаточно пассивна. «Может все-таки выйти?» - подумала она.
- У меня есть проблема, я могу
В этот момент другая девушка тоже вдруг заявила, что может выйти в круг.
- Так кто? – вопросительно посмотрел психотерапевт.
- Я могу и уступить – она смущенно откинулась назад на спинку стула. Повисла пауза. Девушка напротив кивнула ей:
- Иди ты, ты первая сказала.
И она села в круг.
Набрала полную грудь воздуха. Кожей ощутила, что 10 пар глаз следят за каждым ее движением, 10 пар ушей ловят каждый звук.
Начала рассказывать. Она сильно поругалась с сыном месяц назад. Был конец четверти – у него одни двойки и тройки. А ведь ей казалось, что она все время следит за тем, чтобы он учил уроки. Он, конечно ленился. Он был замечательный и умный парень. Но учился из ряда вон плохо. Она никак не могла на это повлиять. У нее было катастрофически мало времени. Новая работа требовала постоянного присутствия. Работа нравилась и обещала дивиденды. На дивиденды можно было прокормить семью. Бросать работу было никак нельзя. Тем более что работала она всегда. Новое модное слово, которое она не переносила на дух – бизнес-леди… Увидела оценки сына, и что-то невыносимое и непреодолимое заполнило душу и разум. Воздуха стало не хватать, голос срывался на крик. Наверное, это было отчаянье. В это время зазвонил телефон - звонила учительница по русскому языку. Учительница возмущенно сообщила о том, что ребенок не сдал сочинение, что у него нет тетрадей, что он не носит дневник, что-то там еще.., и потребовала принять, наконец, меры, и обратить внимание на сына. Это было как пощечина. Будто с высоты своих лет она провалилась в школьные годы и там ее, отличницу и примерную девочку, отчитали за ужасное поведение…. А она не виновата!!! Она хорошо себя вела!!!! Горькая буря возмущения и стыда заполнила всё её существо и с силой вытолкнула в реальность. Она размахнулась что было силы, и ударила сына по щеке. Начала кричать. Понимала, что больше не контролирует себя. Испугала младшего ребенка. Закрылась в ванной. Было очень больно. Физически больно. Обидно. Невыносимо. Хотелось биться головой о стену. Скорее всего, билась. Кричала и плакала. Потом жалела, что так обошлась с сыном. Было стыдно. С ужасом ждала конца этой четверти. Боялась сорваться снова. Ненавидела школу. Потому что кроме школы других конфликтов с сыном у нее не было.
- Для тебя так важно, чтобы сын учился хорошо и поступил в институт? – спросил психотерапевт.
«Важно ли?» – задумалась она? Конечно, она верила в его талант и хотела, чтобы он реализовался, чтобы сын проявил себя, свои способности. «Ну а если нет? – подумала она – если не поступит в институт, если станет простым работягой?» Не возникло даже тени сомнения, что она будет всё равно любить его. Лишь бы вырос хорошим человеком, надежным плечом для родителей, жены, детей….
- Почему тогда так важны для тебя хорошие оценки?
- Вот я и говорю, что дело то, скорее всего, не в нем, а во мне! – в отчаянье произнесла она, всё пытаясь понять, почему же она так отреагировала на эти дурацкие оценки. У нее по-прежнему было стойкое ощущение тупика. Ответа не было. Было чувство вины и непонимание. Она опять в который раз начала рассуждать о том, какой замечательный у нее мальчик и как не важно на самом деле какие у него оценки. К прежнему чувству вины примешалось еще одно – ей было стыдно перед психотерапевтом и группой за то, что она никак не мола найти ответ. Она чувствовала, что он нервничает. Может быть, ей это только казалось, но в любом случае от этого ощущения отчаянье её становилось всё сильнее.
- Ты считаешь своего мужа успешным человеком?
Этот вопрос застал её врасплох. Муж сейчас был практически без работы и переживал депрессию по этому поводу. Но до этого у него был свой бизнес, и все было не плохо.
- Давай не будем говорить о том, что было раньше, просто ответь, ты считаешь его успешным человеком?
- Сейчас нет, - ответила она нерешительно, после долгой паузы. И возникло чувство опустошения, будто она предала его.
- Итак, - произнес психотерапевт – ты сейчас фактически работаешь одна за всех, делаешь все, чтобы вытащить семью из трудной ситуации, а твои мужчины – муж и сын - как-то выбиваются из этой картины, всё портят, не дотягивают до тебя..
- Нет! Я люблю их. Они самое важное, что у меня есть. У меня замечательный муж. Да, у него сейчас не все благополучно с работой, но я не за деньги его люблю. – На душе стало как-то тяжело и тревожно. Она много уже думала о муже в последний год. Всякое думала. Но поняла в конечном итоге, что он самый близкий для нее человек и она хочет быть только с ним.
- Скажи, у тебя есть какие-нибудь недостатки?
- Хороший вопрос,– она задумалась. Начала вспоминать. Ничего не приходило в голову. «Какие у меня недостатки?» Тяжелое молчание. Как страшно было сказать – их нет. Но и найти их она не могла. Напряглась. Это было ужасно. Какая-то самовлюбленная идиотка… Как это должно выглядеть в глазах группы? У всех людей были недостатки. А у неё они не находились. Она понимала, что попала в какую-то ловушку. Что ей было делать? - начинать придумывать себе недостатки?
- Я ленивая, - наконец, сказала она неуверенно.
- Как это проявляется?
- Ну… я часто вообще ничего не хочу делать по дому…. Просто лежать на диване не шевелиться.
- Ты устаешь, это естественно, каждому человеку иногда хочется просто ничего не делать.
Этот ответ вызвал еще большую волну отчаянья – больше ничего придумать она не могла.
- Больше мне ничего не приходит в голову, - честно призналась она и опустила глаза.
- Получается, что у тебя нет недостатков?
- Получается, что нет, – она произнесла это обреченно и совсем не радостно.
Повисло молчание. Она отчетливо понимала, что так не бывает. Здесь было что-то не так, что-то не сошлось. Она чувствовала себя виноватой. С одной стороны. С другой, ей так захотелось крикнуть: «Да я ведь и вправду хорошая!!!! Я так стараюсь всё делать правильно!!! Я так стараюсь угодить всем – чтобы детям было хорошо, чтобы мужу было хорошо, чтобы родителей не обидеть!!!» Она начинала просто ненавидеть психотерапевта. Она ждала от него понимания, сочувствия. Она и сама понимала, что дура, что сорвалась на ребенке, но она же признала это! Она пришла за помощью! Она искренне хотела исправиться. А он сидел такой непреклонный, сухой, он явно осуждал её и не собирался ей сочувствовать. И одновременно она чувствовала, что он в тупике. Он сам не знает что делать.
- Если все так хорошо у тебя, может, и нет никакой проблемы? – тихо произнес он.
И вдруг она поняла, что слышала эту фразу миллион раз. Так говорил её муж. Он точно также был сух по отношению к её переживаниям, непреклонен, он не сочувствовал ей. Он всегда считал, что она все выдумывает, все переживания её – это бред женской фантазии. И он точно также был в тупике. Он точно также не знал, что делать дальше, как вылезти из этой дыры, в которой они оказались в последние два года. И от этого вдруг ей стало очень страшно. Невыносимо страшно.
Как огромная толща воды прорывает плотину и устремляется крушить все на своем пути, так и её отчаянье из-за невозможности найти выход и быть услышанной (понятой) хоть кем-то, пусть даже психотерапевтом, ворвалось в её душу, разрушив последнюю надежду на спасение. Она почувствовала, как этот смертоносный горький поток заполняет всё её существо, заставляя сердце лихорадочно биться. Она почувствовало, как жарко стало у неё в голове и как потекли слезы по щекам. Ей захотелось кричать, как кричат на похоронах. Выть в голос, не сдерживая рыданий. Но вокруг было столько людей. Крик замер в горле, причиняя ей реальную физическую боль. Будто из последних сил она держала его мышцами шеи и челюсти. Она не могла вымолвить даже слова, потому что малейшие движение могло привести к потере контроля, и этот крик отчаянья и злости вырвался бы наружу. Она ужасно боялась этого. Изо всех сил она пыталась взять себя в руки. Просто кожей чувствовала она оцепенение круга. И недоумение психотерапевта. По крайней мере, именно так ей казалось. Неимоверным усилием воли, она, наконец, взяла себя в руки и, едва разжимая челюсть, выдавила из себя:
- Сейчас, сейчас я успокоюсь и скажу…. – она почему-то подумала, что должна объяснить, что происходит. Она чувствовала себя виноватой за этот срыв.
Еще какое-то время она отчаянно боролось со своими слезами. Потом, как всегда, собрав все силы в комок, проговорила что-то о том, что так говорит её муж, что испытала ужас от того, что её опять не услышат, опять решат, что она все придумала. Что ей стало плохо от того, что её чувства никого не трогают, никому не интересны, они всем только мешают.
Во время десятиминутного перерыва она закрылась в туалете, потому, что ей надо было побыть одной, и другого места она не смогла придумать. Она пыталась как-то разобраться в себе, осмыслить произошедшее. Никого не хотела видеть. Она не злилась на людей, знала, что они сочувствуют ей. Но у неё было такое ощущение, как будто с неё сняли кожу. И даже движение воздуха причиняло ей боль. Эта боль была вполне осязаема. Она, действительно, чувствовала, как болит кожа и как
