Письма к биографу

Уважаемая Елена,

Предложение подготовить для справочника Who is Who мою автобиографию было для меня совершенно неожиданным и не слишком обрадовало – дешевая популярность сгубила имя не одного ученого, пример того же Тесла вполне показателен. В то же время сейчас я относительно свободен, а потому могу уделить некоторое внимание вещам суетным.
Давайте сделаем так: все формальные даты из моей жизни Вы найдете, скажем, в «Википедии»,  или спишете из анкеты, которую вам могут предоставить в отделе кадров института общей биологии РАН. Набросайте черновичок, а я посмотрю и распишусь. Высвободившееся время пригодится для написания какого-нибудь важного для меня эпизода карьеры, как вы и просили в предыдущем письме.

С уважением,  Н. Шибряев. 20.03.


Елена,
Спасибо, что Вы приняли мое предложение по поводу биографии. Я просмотрел первоначальный вариант текста и не нашел в  нем существенных ошибок. Но кое-какие мелочи прошу исправить:
- мою жену зовут не Маргаритой Анатольевной, а Марьей Анатольевной, и она не из Пичугина, а из Пигалева;
- я вовсе не «… преклонялся перед гением научного руководителя», как вы написали; да, его академические регалии внушали определенное почтение всем студентам, и мне в том числе – но в части фантазии бог его обделил. А еще Леонтович был страшным занудой, а в бороде у него вечно виднелись крошки от кекса, и эти крошки часто падали в инсектарии, нарушая нам чистоту опытов. Но хуже всего то, что кражу реактивов и биологического материала из лаборатории Борис Маркович и вовсе не признавал допустимой. Но если бы ни те кражи – то разве удалось бы вывести медоносных тараканов?
- слово «художественная» вряд ли применимо к описанию открытой мною контрактации кишечной трубки корненоножек, и к тому же это слово пишется с двумя, а не с одним «н». Выкиньте  его, ладно?
Направляю Вам начало того эпизода из биографии, который я обещал подготовить для издательства. Никогда не предполагал, что мемуаристика – такое нудное и долгое дело. Постоянно приходится думать о том, чтобы не помянуть всуе кого-нибудь по матушке – и, заметьте, совершенно заслуженно! Отчасти именно этим и определен выбор: в описываемые времена я работал почти один, если не  считать дипломников, предоставленных самим себе и озабоченных в основном тем, чтобы от них быстрее отвязались.
Стиль, который я выбрал, вряд ли подходит для сухого справочника «Russian Scientist: Who is Who?», но я увлекся воспоминаниями. Надеюсь, что литературную правку Вы выполните сами. Не зря же Вас учили журналистике. И, как понимаю, я-то пишу бесплатно, а Вы получаете за мою писанину жалование. 
В общем, читайте.

***
Моя узкая  специальность – энтомология. Помните кузена Бенедикта из «Пятнадцатилетнего капитана»? Вот и я такой же: вечно рассеянный, несуразный и несобранный с виду охотник за хитиновой братией. Впрочем, научные интересы мои  простираются дальше увлечения жужелицами и прочими жестко- и перепончатокрылыми.
Да, забыл представиться: я – Николай Шибряев, и если вы причастны к академической  биологической науке, то мое имя может быть вам знакомым. Та нашумевшая и перевранная журналистами история с многоголовыми крылатыми рептилиями, да случай с мутантной линией  медоносных тараканов изрядно подмочили мне репутацию. 
Но – к делу.
В 2002 – 2003 годах я получил несколько довольно престижных премий за совершенно дежурные работы. Одна из работ оказалась востребованной в кожевенной промышленности. Помню, что как-то ко мне пришли люди с завода, где перерабатывали кожи, и заявили, что на них наезжают экологи. При удалении волос с кож применяется множество реактивов, которые попадают в стоки. Им требовалась чистая и дешевая технология. Годом позже мне удалось вывести промышленный модификат вши лобковой обыкновенной, который чистенько удалял остевой волос с кож, заодно декоративно обрабатывая эпидермис. Это было и дешево, и сердито. Компания процвела, я получил солидный куш, а журналисты взахлеб превозносили меня. Именно на этой лабуде я защитил докторскую, хотя и сделал это лишь по настоянию жены. Впрочем, через год дело на заводе накрылось медным тазом из-за того, что конкуренты стали распускать слухи, будто бы владелицы изделий из биологически обработанной кожи вынуждены обращаться к венерологам. Здесь снова поддали жару журналисты, начав травлю и заводчан, и меня. Ответственно заявляю: личинок на кожах не могло быть, потому что в ванне дубления не то что личинка, но и ни какой прочий организм выжить не может! Как бы то ни было, но мне требовалось на время залечь на дно. Премии, ученая  степень и кое-какие связи позволяли претендовать на место профессора на биофаке в университете. К тому же было любопытно: неужели преподавание – такое уж сложное занятие? И если даже Леонтович мог, то чем я хуже?
В общем, в 2004 году я поселился в прокуренном кабинете без окон на третьем  этаже известного Вам корпуса МГУ. Одно утешало меня: я мог без зазрения совести класть ноги в ботинках на стол, за  которым некогда сидел Леонтович, о чем (о Леонтовиче, разумеется, а не о ботинках) и извещала надпись на кладбищенского вида табличке.
Из четверых моих студентов-дипломников двое были совершенные тюфяки, которым годы учебы не  пошли впрок, еще одного я ни разу и не видел, а последний -  толстенький неуклюжий азиат – оказался не без царя в голове. На нем-то я и сосредоточил свое внимание, полагая, что остальные всяко не получат меньше «тройки» на защите. Моего  азиата – его звали Рзабай – я стал всячески муштровать и нагружать работой. Вскоре я увидел, что житейской беспомощностью и склонностью к научному авантюризму Рзабай сильно походит на меня самого в студенческие годы. Именно поэтому возникли опасения, что он попытается что-нибудь спереть из лаборатории для собственных опытов. И точно, дважды я его застукал, но прикинулся слепым, после чего проникся симпатией окончательно. Интересно, а Леонтович знал, что я таскаю тараканов из инсектария?
Оглядываясь назад, скажу: воспитание студента было благодарным занятием. Рзабай Жалдынович Хобдабергенов ныне один из самых преуспевающих биологов Великобритании.
Тема работы Рзабая касалась паразитологии, отношений «паразит – хозяин» на примере грызунов. Естественно, что я сразу же поручил студенту собрать литературу.
Помню, как в один осенний день Рзабай принес огромный список статей, в том числе и работу группы британских ученых «Аттрактанты кошки и поведение зараженных ленточными червями  мышей». Удивительно, что никто, кроме нас с Рзабаем, не обратил внимание на эту блестящую работу. Речь в ней шла о странном, на  первый взгляд, феномене: истощенную мышь, кишечник который набит ленточными червями (теми самыми, которых дилетанты кличут глистами), неудержимо привлекает запах кошачьей мочи. Бедная мышка ищет места, чаще всего посещаемые кошкой, и заканчивает свое несчастливое бытие в зубах хищницы. Авторы выражали недоумение по поводу фатальных пристрастий больной мыши, не предлагая никаких гипотез для объяснения.
Нюх на новое у меня – дай бог каждому, скажу не хвастаясь. Немедля мы с Рзабаем выловили в университетском  подвале кошку (понятно, что я осуществлял только руководящие функции, а в грязное и темное подземелье полез с сачком именно Рзабай), и переселили счастливицу к нам в лабораторию. 
Первое время Мурка отказывалась есть кошачьи консервы и порывалась без разрешения извести население клеток с мышами, но потом привыкла к новым правилам, освоила лоток и стала общей любимицей. А тут и мышки подоспели: те из них, которые раздулись от глистов и высохли из-за паразитов так, что ребра виднелись через шерстку, явно готовились отправиться к мышиным праотцам. И вот однажды мы спрятали Мурку в свободную клетку, а мышек выпустили на пол. Все происходило так, как и описывали коллеги-британцы: подождав несколько секунд, мышки, задыхаясь от слабости, побежали к кошачьему лотку. А из клетки страшно рычала и рвалась Мурка.
02.04.

Дражайшая Елена,

Ваша правка первого отрывка меня устраивает – только, бога ради, старайтесь не допускать грамматических ошибок. Вам, как журналисту, это позволительно, но ведь  это  будет опубликовано от МОЕГО имени. Вы рассчитываете на корректора? Напрасно. Любой ученый скажет вам, что после корректора статью необходимо править и  править – потому что тот запросто может заменить малознакомый термин на совершенно иной, созвучный ему, при этом извратив первоначальный текст.
У меня вызвали некоторое недоумение  ваши возражения против упоминания лобковых вшей и кошачьей мочи. Ладно лобковая вошь, кому-то она может показаться неэстетичной, а наша ханжеская мораль готова объявить все что угодно недопустимым; но неужели в мире, в котором рекламирование кошачьих туалетов и продажа презервативов является основой благоденствия множества людей, следует стесняться таких милых и простых вещей, как насекомые и кошачьи выделения?
Направляю Вам продолжение отрывка из моей автобиографии. Жду ответа. Привет Вам от Марьи Анатольевны. Ждем Вас в воскресенье на бигус – обещаю отменное угощение. Петрович с Валентиной тоже будут.

***
Итак, мы подтвердили открытие британцев: измученная глистами мышь приобретает суицидальные наклонности и своей убийцей избирает кошку. Но почему?
Поразмыслив, мы с Рзабаем нашли объяснение, казавшееся нам  разумным. Всякий паразит не заинтересован в гибели хозяина. Боле того, некоторые связи паразит-хозяин в процессе эволюции перерастают в симбиотические, т.е. такие, когда в сожительстве заинтересованы оба организма. Примеров много: грибы – деревья, рак-отшельник  – актиния… Об этом вам расскажет всякий школьник. Но симбиоз бывает и гораздо более глубокий. Так, всякое растение – суть симбионт, в котором хлоропласты достались от неимоверно древних зеленых организмов; и даже клетки нашего тела содержат органеллы, которые в допотопных морях вели свободную жизнь и не помышляли о сытом рабстве внутри человеческого тела.
История знает случаи страшных эпидемий,  которых население множества городов вымирало поголовно. Позже таки эпидемии не повторялись, и неизвестно, каким возбудителем  они были вызваны. И не удивительно: этот страшный микроб истребил сам себя, разом убив хозяев.
Логика эволюции такова, что паразит должен становиться толерантным к хозяину, иначе его (паразита) исчезновение неизбежно. И это – но просто академические рассуждения. Лепра, которая выкашивала население Европы в средние века, стала сравнительно легкой болезнью; холера, некогда почти  абсолютно смертельная, излечивается сейчас за три дня  приемом тонических растворов и обильным питьем, и стала болезнью менее опасной, чем дизентерия.
Но всё это верно для случаев, когда связь паразит – хозяин осуществляется напрямую. А вот если есть еще и промежуточный хозяин, то дело становится сложнее. Глистам требуется, чтобы издыхающую мышь обязательно съела кошка, подхватила заразу и передала ее по эстафете мышам. Глисты заставляют мышь ползти к кошке! Спросите, как? Это нам  и предстояло узнать.
Не буду вдаваться в детали. Мы нашли характерные изменения в среднем мозге мыши, а