Ощущения были, как после удаления зуба без наркоза: руки тряслись, по спине тек противный липкий пот, тело ломило. Да, агония – это вам не палец прищемить, такое только раз в жизни пережить доводится. Это что же я, помер, что ли?
Место, куда я попал, напоминало зал аэропорта в разгар курортного сезона – но только бесконечными змеистыми очередями, застрявшими меж столбиков с натянутыми между ними полосатыми лентами, да невнятным гулом, иногда перекрываемым тем, что поначалу показалось голосом дикторши: «…ся на реинкарнацию. Повторяю: новопреставленные по разряду А - семь дробь тридцать два, имеющие на руках справки по формам три, восемь-два и комплект заверенных документов с учетом изменений от третьего года по восточному календарю, приглашаются на реинкарнацию».
Я огляделся. То, что поначалу показалось мне стенами, на самом деле было лесом колонн, сливавшихся вдали в серый сплошной туман. В этом тумане терялись и очереди. Колонны, истончаясь в высоте, соединялись сводчатым арками, меж которых плыли ватные клочья облаков.
Ломота в теле потихоньку улетучивалась. Я побрел к ближайшей людской ленте, надеясь прояснить, что к чему.
- Эй, вы – новопреставленный? - окликнула меня девица в банной простыне и с проволочным оплетенным новогодней мишурой кругом над головой. К простыне был приколот бейджик: «Анг. Екатерина, мл. консультант».
- Ну, наверное - неуверенно ответил я.
- Сейчас пойдете по синей линии, там будет кабинет номер двадцать один, займете очередь и заполните анкету, а потом вам скажут, куда дальше.
Я увидел синюю полосу со стрелками на полу и пошел вдоль нее, местами проталкиваясь через группки людей странного вида. Тут были голые, одетые в тоги, шкуры и деловые костюмы; молодые и старые; изможденные и здоровые; со свежими увечьями и старыми ранами; молодые и – чаще – старики. Объединяло всех выражение ожесточенной подозрительности на лицах, неизбежное для всякой долгоживущей очереди.
Чувство времени здесь совершенно не работало. Место с табличкой «Кабинет 21. Обед с 14 до 15 часов по Гринвичу», огражденное той же цветной ленточкой, выплыло неожиданно. Внутри ограждения стояли зашарпанные столы со стопками бумаг. За последним столом сидел, замотанный в простыню, лысый очкастый старичок и писал что-то в толстенном гроссбухе. «Заполняйте анкеты!» - бросил он мне и ткнул пальцем в сторону первого стола.
На анкете был один абзац: «Вероисповедание (нужное подчеркнуть): теист; атеист; агностик». Я задумался: с одной стороны – всю жизнь считал себя атеистом; с другой стороны – обстоятельства явно заставляли уверовать.
- Вы не подскажете, отношение к вере фиксируется на момент смерти или на момент заполнения анкеты? – спросил я клерка.
- Все пункты заполняются на момент предсмертного вдоха – отозвался тот. – Я уже который раз запрос в канцелярию делал, чтобы правила заполнения отпечатали, да куда там, бюрократы окопались, не достучишься.
Я вздохнул и подчеркнул «Атеист». Сейчас же на листе появилась новая надпись: «Атеист активный, пассивный (нужное подчеркнуть)». Ну, разубеждать верующих мне не приходилось – просто начхать было, есть Бог, нет ли его… Подчеркнул: «Пассивный». Немедля появилась новая надпись: «Внимание! Пассивным атеистам предлагаются курсы переподготовки. Вы можете выбрать курс из списка: монотеистические верования; политеизм; сатанизм и прочие антитеистические культы; пантеизм и разновидности. Оплата согласно прейскуранта. Вы можете также отказаться от переподготовки. Подчеркните нужное.»
Я покашлял, старичок оторвался от писанины и соизволил глянуть в мою сторону. – Не подскажете, как тут насчет курсов лучше поступить? – спросил я.
- Э, все равно обед, можно и поболтать. По мне, так просто время потеряете с курсами. Лет этак пятьсот – быстрее здесь ничего не делается. Я бы топал прямо в двадцать четвертый кабинет и занимал очередь.
- А как же на самом деле – ну, христианство там, магометанство? – спросил я. – И кому да как теперь молиться?
Старичок явно осерчал. – Вы что там себе позволяете? Вы думаете, Ему – он ткнул пальцем куда-то вверх – нужны ваши молитвы? Он создал Мир! На одной только вашей земле шесть миллиардов душ живых, да упокоившихся – восемь миллиардов! И таких земель в галактике – три сотни, а галактик – вам и не сосчитать! Он – вовсе не то, что вы думаете! А то взяли моду: всяк лепит его по образу своему и подобию, и каждый раз такой мерзавец получается – жуть берет. Тут на одной планетке выдумали, что Он своих детей не фуфлыжит, и второй хвост отбросил на весенней линьке…
- Жуть! – искренне возмутился я.
- Жуть – старичок скукожился, передразнивая меня. – А у вас самих Он то всемирный потоп устроил, то города жег, то предков ваших выгнал из этого… ну, как его… - Дедок нетерпеливо защелкал пальцами.
- Из Рая – поспешил напомнить я.
- Во, я и говорю – сволочи вы все.
У меня появились нехорошие предчувствия. Что-то он, хрыч заскорузлый, насчет рая плохо осведомлен. Может, тут только ад?
- Так как мне дальше действовать? – прицепился я к чиновнику.
- ну, обычным порядком: заполняем анкеты – тут года полтора – два уйдет, потом санпропускник, потом – судебно-квалификационные слушанья, сортировка, консультация у психолога, оформление виз и видов на дальнейшее существование, потом – кому через Стикс, кому – иначе, по разумению его…
- И тогда – в рай или в ад?
- Какой там рай! Он еще только проектируется, а может, еще и в проекте нет.
- А сколько ждать до…
- А сам подумай. Я вот один тут принимаю, на предварительном собеседовании, а ведь каждую минуту мрет двести тридцать душ, и это только на Земле. А я на тебя уже четверть часа потратил. Так что в очередях еще лет эдак миллионов тридцать простоять придется.
- А быстрее – нельзя?
Старичок строго посмотрел поверх очков: - Быстрее нельзя. Только вип-персонам. Ну, знаешь, за которых народ просит, чтобы их быстрее Бог прибрал.
Я представил себе череду бесконечных лет, проведенных в очередях, толкотню и ругань, справки и анкеты, безразличные морды чиновников… Сердце бешено заколотилось, в глазах потемнело. Кто-то рядом орал: «Разряд, еще разряд! Адреналин в сердце, твою мать, корова сонная!» Грудь болела невыносимо, шланг кислородной подушки царапал гортань.
- Очнулся, слава тебе, Господи – произнесла рядом женщина и заплакала.
